Восход теней

Гедеон закинул бесчувственную магичку себе на плечо, в голос проклиная все на свете: хоть Лидисс и весила с барашка, для человека с обожженными руками и такая ноша была тяжела.

8. Праздник жизни

Сергос любил подшучивать над Марисом, что дай тому волю, и он тут же организует вокруг себя бесконечную ярмарку с гуляниями, песнями-плясками и мордобоем, как венцом всех развлечений, да зальет это действо реками вина.

Шутка была шуткой чуть меньше чем наполовину. После ритуала почти-бессмертия Марис заявил – и поспорить с ним, как и всегда, оказалось трудно, – что они в очередной раз сотворили историю, а значит, и отметить это событие следует с размахом. С этого дня Мистерис на целый месяц погрузился в праздность: его ждали балы, маскарад, магический турнир, бои элементалей и куча других увеселений на любой вкус.

Сегодня была очередь любимой Марисовой тапкаты. На Старом континенте экзотическая имперская забава, сочетающая в себе игру с набитым перьями кожаным мячом и рукопашную борьбу, еще не успела прижиться, но Марис, узнав о ней, пришел в полный восторг и быстро разделил его с Мистерисом.

Маги добавили тапкате зрелищности, когда в борьбе за мяч стали использовать не только мощь своих тел, но и заклятия. Всевозможные щиты и атаки, мороки и ускорения – пришлось быстро переписывать правила, уточняя список разрешенного волшебства и налагая запрет на причинение увечий и убийство соперников, потому как все нарастающая страсть к игре как самих игроков, так и зрителей, могла завести куда угодно.

Сергос и сам играл в тапкату время от времени, если хотел сбросить накопившееся напряжение, но предпочитал использовать в ней как можно меньше магии. Только щит, чтобы не выбили в самом начале. Ему тапката нравилась именно возможностью побегать и размять кулаки, а для тренировки боевых заклятий он предпочитал магические поединки.

В этот раз желания поучаствовать Сергос не испытал, поэтому решил побыть зрителем. Возможно, даже не очень заинтересованным – второй день празднеств уже успел утомить.

Он умылся, переоделся, по случаю сменив камзол на более нарядный, и пошел за женой.

Альба прихорашивалась в своих личных покоях. Еще полураздетая, в незатянутом платье, она вертелась в кругу зеркал, а десяток отражений повторял каждое движение своей владычицы. Все до единой Альбы улыбнулись, завидев его, и все были прекрасны, но только одну из них можно было поймать и прижать к себе, что Сергос и сделал. Он обнял ее сзади, притянул и поцеловал в шею.

– Ах, – она рассмеялась. – Я уже скоро. Подожди меня немного.

– А я вот думаю, – Сергос скользнул руками по ее талии, – так ли уж сильно я хочу смотреть на то, как двадцать мужиков во главе с Марисом будут колотить друг друга за возможность подержать мяч? Или я могу найти занятие поинтереснее, – он легонько сжал ее грудь. – Прямо здесь, среди этих зеркал.

Альба шумно выдохнула и потерлась щекой о его щеку.

– Мы, безусловно, можем найти занятие поинтереснее, но надо идти. Думаю, сегодня после игры Марис захочет объявить о помолвке. Он обидится.

– Мы только немного задержимся.

– Знаю я твое «немного». Нет уж, мне потом прическу заново собирать. – Она развернулась к нему и чмокнула в нос. – Попозже. – Альба хитро улыбнулась. – Застегни платье, пожалуйста.

– Ты же знаешь, я умею их только снимать, – подначил Сергос.

– Ничего, справишься, – хихикнула Альба.

Со вздохом Сергос завозился с завязками:

– Так можно и тапкату возненавидеть.

– А я вообще никогда не понимала, что вам в ней нравится.

– Теперь уж и я не знаю.

Альба снова рассмеялась, но вдруг затихла.

– Послушай, – проговорила она, разглядывая их парные отражения, – как ты думаешь, что будет, когда мы умрем? Мы встретимся за последним пределом?

Сергос на мгновение застыл:

– Я думаю, что пока – особенно теперь – мы можем об этом не думать.

– И все же… – Лицо в зеркале сделалось задумчивым, на лбу забилась венка.

Отшутиться не получилось бы при всем желании – Альбу действительно это волновало. Сергос оставил завязки, снова обнял жену и честно ответил:

– Если за чертой есть хоть какое-то подобие жизни, да хоть бы даже чертоги с Великим Очагом, то да – я буду искать тебя там. И не успокоюсь, пока не найду.

– А я буду ждать тебя. Или искать тоже. Да, так даже вернее. – Альба просияла. – А ты думаешь, что там все же что-то есть?

– Ну видят же там что-то сновидцы.

– Но Марис говорил, что это только до предела. Дальше – нет. И даже до – там только, эм… свежие души. Где все остальные?

– Так за пределом же, – рассеянно пробормотал Сергос.

– Только вот мы понятия не имеем, что такое предел.

Он выдохнул и покрепче обнял Альбу.

– Слушай, ну совсем недавно мы и о тонком плане ничего толком не знали, кроме догадок, что Существа пришли оттуда. О туманных тропах невозможно было и помыслить, а нынче мы спокойно ими ходим. Когда-нибудь и последний предел перестанет быть тайной.

– Просто этот сон… – Альба закусила губу. – Когда я смотрела в зеркало, а мое лицо рассыпалось песком… Он такой странный. Сначала я испугалась, что это будущее. Но теперь… у меня все время крутится мысль, что все это уже было. Я подумала – ты будешь смеяться, – но что, если мы проходим предел не один раз?

– И живем, соответственно?..

– Да, тоже не один раз.

– Чего это я буду смеяться? Интересная мысль, мне нравится. Если это так, то мы встретимся в каждой из жизней, – он поцеловал Альбу в висок. – А сон твой – просто ночной морок.

* * *

Марис вышел на поле и обвел взглядом помосты со зрителями.

Тапката в очередной раз собрала весь Мистерис. Свободного места на помостах не наблюдалось, и, кажется, их пора было перестраивать и расширять: куча народу толпилась внизу у кромки поля. Разряженные в пух и прах женщины, чуть более сдержанные, но не отстающие безнадежно мужчины, дети, размахивающие цветными флажками, – все они пришли сюда, чтобы насладиться зрелищем, которое им в очередной раз явит их правитель.

«Один из правителей, – поправился Марис, завидев в самой почетной ложе Сергоса с Альбой, и тихо хмыкнул. – Хотя двум другим народ Мистериса гораздо менее интересен, чем они сами». Парочка ворковала так, будто бы и не была жената второй десяток лет, а едва только предвкушала первый поцелуй.

Третье кресло подле них пустовало – Марис не пропускал ни одной игры, а потому и не сидел-то там никогда. Рядом, но чуть пониже, среди подруг скучала Элирен. Она все время просила, чтобы Марис усадил ее на свое место, раз сам там не бывает, и неизменно обижалась, когда он отказывал. Сегодняшний день не стал исключением – надутые губы он видел даже отсюда.