Все оттенки боли

Его губы были горькими, а объятия железными. В привычный аромат хвои и дерева вплетались сигареты, запах мужской кожи, терпкий, но не резкий. Его пальцы сжимали ее тело, а она подняла руки и вцепилась в крепкие плечи. Грин легко подхватил Тео, поднял, не отрываясь от губ, а Теодора чувствовала, как он забирает накопившееся напряжение, как бережно ограждает ее измученную душу, вдыхая в нее каплю собственной силы.

Стало плевать на внешний вид, состояние квартиры и мысли, которые еще минуту назад чуть было не заставили ее совершить самую чудовищную ошибку из возможных. Вместо этого она позволила уложить себя на постель и потянулась к нему. Нетерпеливо. Почти что неистово.

На усталом лице Грина мелькнула улыбка. И выражала она не торжество мужчины, который заполучил драгоценный трофей, а нежность человека, в свою очередь избавившегося от остатков сомнений и наконец ясно увидевшего предстоящий путь.

Она была нетерпелива. Он – нежен. Ей хотелось всего и сразу. Ему – раскрывать ее долго и осторожно. Она тянула его за плечи, он покрывал ее тело трепетными поцелуями. Она хотела раствориться, а он – показать, как нуждается в ней, как хочет ее сберечь.

Они любили друг друга так, как никого и никогда не любили, позволяя быть собой, раскрываясь навстречу друг другу впервые без масок. Впервые без социальной пропасти. Впервые без…

III

Неделю спустя

Жаклин лениво ковыряла вилкой омлет и слушала негромкий голос отца, который уже час что-то решал по телефону. Она думала о том, что Кристиану уже много лет, а он до сих пор один, хотя должен пользоваться вниманием женщин, а еще о том, что она до слез благодарна ему за то, что он дал согласие на то, чтобы она посвятила себя профайлингу. После Алена решение укрепилось. Ей чертовски повезло: он ничего не успел сделать, а вот она, судя по всему, сумела многое.

Как минимум – ошеломить его. Как максимум – дать следствию новые факты, о которых они не подозревали. У них есть ДНК человека, который мог бы стать убийцей. Это значит, что Жаклин кого-то спасла? К сожалению, пока нет. Спасти она сумела только саму себя, но ведь и это немало, правда?

Кристиан ходил по соседней комнате, и Жаклин невольно прислушивалась к его шагам. Она жалела о том, что при всей своей любви к отцу никогда его по-настоящему не слушала. А теперь поняла, что он – самый близкий человек на планете. Девушка видела, что ему тяжело, понимала, что она во многом причина этого состояния. И не знала, как помочь. Как помочь самой себе и ему. Внутри боролись две Жаклин. Одна считала, что пора избавиться от опеки. Вторая уже довольно серьезно повзрослела и тянулась к отцу, как будто их должны разлучить с минуты на минуту.

Жаклин отправила в рот кусочек остывшего омлета и скривилась. Она мало ела после случившегося. А надо было набираться сил. Надо было. Но для чего? Нужно учиться, думать о будущем, как-то жить. Но она не могла уснуть без лекарств, вскакивала посреди ночи от кошмаров и долго лежала, глядя в потолок, надеясь, что в этом доме только она сходит с ума от бессонницы. Надеясь, что отец не подозревает о том, как ей плохо. Жаклин не хотела его волновать и одновременно мучилась от невероятного непосильного для подростка одиночества.

Наконец шаги прекратились. Бальмон вышел из кабинета и появился на пороге гостиной, провел пальцами по волосам, взбивая пряди, и посмотрел на Жаклин нечитаемым, почти холодным взглядом.

– Извини.

Она пожала плечами.

– Работа – это работа. От нее никуда не деться.

– Скоро приедет агент Грин.

Девушка так же вяло кивнула, но внутри подобралась.

– Я оставлю вас, дам возможность поговорить. Хорошо?

Жаклин стянула резинку с волос и взбила их, распределяя уже потускневшие пряди. Желания снова красить их не было.

– Не знаю, о чем с ним говорить, – пробормотала она.

– Если хочешь, я останусь.

Предложение прозвучало тихо, уверенно, но Жаклин понимала, что отец станет чувствовать себя третьим лишним. Официально встреча была нужна в рамках расследования Грина: тот собирал документы, чтобы передать дело в суд, опрашивал свидетелей. Только вот Алена не поймали, поэтому мучить ему предстояло Жаклин, а она, в свою очередь, больше всего хотела некой ясности в их отношениях. Тем более раз отец сказал, что Аксель все знает…

– Ладно. – Кристиан коснулся ее плеча, будто через это движение пытался поддержать, и сделал шаг в сторону, вращая в пальцах телефон. – Звонил Доминик.

– Я думала, ты работаешь?

Бальмон опустился на стул перед ней. Жаклин поняла, что то, что он решил сейчас сказать, вряд ли укладывается в понятие светской беседы или диалога отца и дочери. Здесь было что-то еще. Она с трудом удержалась от того, чтобы не поежиться под его вмиг похолодевшим взглядом. Расплавленное серебро. Только теперь она понимала истинное значение фраз матери, когда она бросала в сердцах в адрес Кристиана «серебряный демон».

Глаза отца действительно казались нечеловеческими.

– Ты была права, – произнес он. Она похолодела, но промолчала. – Я еще думал, говорить или нет, но считаю, что честность – это все, что у нас есть. Доминик сказал, что они обнаружили останки как минимум четырех жертв. Все были спрятаны близ каскадов. Сейчас идет процесс установления личностей убитых, но одна из них – точно пропавшая в прошлом году студентка Сорбонны, ее опознали по зубам.

– Но… как?

– Доминик взял списки пропавших девушек из университета, запросил медицинские карты, и ему повезло. Просто логическое везение.

– Четыре жертвы.

– Четыре. И они только начали поиски.

– Господи, ему всего девятнадцать. Или это тоже ложь?! – Жаклин закрыла лицо руками.

– Ему девятнадцать. Судя по всему, впервые он убил в шестнадцать. Я разговаривал с женщиной, которая давала ему кров, как и многим другим. И она же устраивала наказание водой. Она скупо делится информацией с полицией. Ей восемьдесят пять, она содержится в доме престарелых. Выставлять обвинения не за что, пытаться доказать ее недееспособность бесполезно – она в любом случае недееспособна. Она помогла его поймать. Но значит ли это, что она на стороне следствия или раскаивается? Я уверен, что нет.

– Ужас какой. Наказание водой. Кто это вообще мог придумать?

– Ты его остановила.

– Еще нет, – возразила она, глядя на отца. – Он же сбежал.

– Но у полиции есть его ДНК. Они уже объявили его в международный розыск. До первой ошибки. Жаклин, его обязательно поймают. Ты спасла себя и спасешь еще, возможно, десятки жизней.

«Или нет».

По спине пробежал холодок при мысли о том, что он делал с бедными девушками. Почему-то в этот момент ей было совершенно не страшно за себя. А вот за них…