Все оттенки боли

Интересно, что с ним будет, когда он узнает правду? Аксель знал по себе, каково терять веру в любимого человека и разочаровываться.

– Как вы охарактеризовали бы ваши отношения?

– Дружеские. А что? Арнольд кого-то убил?

– Нет. Его и его жену убили.

В кабинете повисла мертвая тишина. Уильямсы как по команде подались вперед и посмотрели на Грина.

– Что? – тихо спросила Элла. – Но… как?

– Ваш самолет, – спокойно ответил Грин, – который вы одолжили Арнольду сегодня ночью.

Джонатан снял очки, бросил их на чайный столик и сжал пальцами переносицу. Элла откинулась на спинку кресла, глядя в окно, кусала губы. Они оба выглядели удивленными. Крайне удивленными. Только вот в этом искреннем недоумении Грин видел фальшь. Высший свет, неважно – политические круги, богема или бизнес, пропитан фальшью насквозь, она заменяет этому сложному организму кровь, а Аксель был далек от этого мира.

– Арни позвонил, – неожиданно заговорил Джонатан значительно более неуверенным голосом, чем мгновение назад, – сказал, нужен самолет, мол, срочная командировка, а его неисправен. Мы не в первый раз выручаем друг друга, и я позвонил, распорядился, чтобы машину подготовили к вылету. Все.

– Кому вы позвонили?

– Это важно?

– Ваш самолет взорвался сразу после взлета. Думаю, важно все.

– Это может быть неисправность, – возразила Элла.

– Или нет, – взглянул на нее Грин.

– Каждый платит по своим долгам, – мрачно заявил Уильямс, водружая очки на место. – Рано или поздно карма настигнет каждого. Арнольд – прекрасный ученый, но хорошим человеком он не был. Что вы хотите от меня, агент?

II

За шесть часов до этого

До приезда доктора Баррон Джерри не шевелился. Он сел на диван, опустил голову и замер, погруженный в свои мысли. О чем он думал? Думал ли вообще или это просто ступор? Смог ли он осознать, что чуть было не натворил?

У Теодоры не было образования психолога, и она не понимала, как правильно себя вести, поэтому старалась не привлекать к себе лишнего внимания. Было мерзко, холодно, одиноко и очень страшно. Ей казалось, сейчас он подскочит с ножом в руках и снова прижмет ее к стене. И во второй раз не повезет освободиться. И что тогда?

Мелкая дрожь сотрясала усталое тело. Хотелось позвонить Акселю, но Теодора не могла себе позволить отвлекать агента в такой момент. Глубокая ночь, он умчался по делам и до сих пор не выходил на связь – значит, занят.

А сегодняшнее утро казалось миражом, словно его вовсе не было, словно эти объятия и нежный шепот – плод воспаленного воображения измученной женщины, у которой в этой жизни не осталось ничего, за что еще стоило держаться.

Шок отступал, и на Теодору наваливались накопившиеся переживания, а она не имела права поддаваться им. Не сейчас. Ей нужны были все силы, чтобы сохранить социальную маску, когда собственное «я» кровоточило и скулило в углу, не справляясь с давлением реальности, обернувшейся вдруг кошмаром. Короткая передышка, сладкий сон в объятиях Грина придал сил, но Джеральд своей вспышкой свел на нет все вновь обретенное, отшвырнув Теодору в полузабытое и отчаянно ненавистное состояние полной беспомощности.

Она осталась одна. Отец недееспособен. Брата больше нет. Ох, Уилл… Кто-то же должен заниматься его похоронами? У нее не было сил, чтобы позвонить дворецкому отца. Нужно уточнить, все ли организовано, нужно ли вмешаться. Но правда была в том, что Рихтер бесполезна. При мысли о том, что ей нужно сосредоточиться и привычным образом взвалить на себя непосильный груз обыденных вещей, сознание мутилось. И она позволяла себе не думать – о брате, об отце, о похоронах, о череде случайных и неслучайных событий, грозивших перечеркнуть ее жизнь раз и навсегда. Просто не думать и ничего не делать.

Встретив Баррон на пороге студии, Теодора не сразу нашла в себе силы, чтобы заговорить, как будто речь требовала слишком больших энергетических затрат. Аурелия спокойно прошла в помещение, сбросила с хрупких плеч бежевое пальто и повесила его у входа. Зонт опустила в специальную стойку и приблизилась к Джеральду, который все так же смотрел в пол, как будто в разводах и пылинках крылись ответы на все вопросы. И, может быть, прощение.

Тео замерла, стараясь держаться как можно дальше от Корсара. Так странно. Еще два часа назад она считала его другом, близким человеком, принимающим ее однозначно и безусловно. А сейчас вздрагивала, стоило взгляду случайно выхватить его фигуру, будто он все еще держал нож у ее горла, будто все еще представлял угрозу. Да, она его переиграла, сломала сценарий, заставила отступить. Да, она выжила – и в этом только ее заслуга. Но страх никуда не делся.

– Чай? Кофе? – механически спросила Рихтер скорее из вежливости, чем искренне.

Аурелия посмотрела Теодоре в глаза.

– Не стоит. – Она покачала головой. – Спасибо.

Рихтер опустилась в кресло, где обычно работал Джеральд, и обхватила себя руками. Баррон устроилась напротив пациента. Она молчала, внимательно глядя на него. Теодора же следила за ними обоими, по-прежнему не ощущая себя в безопасности. Ее потряхивало от пережитого ужаса и от накопившейся тревоги. Хотелось забыться, но как? Как выключиться из реальности и вернуться только тогда, когда все устаканится? А наступит ли такой момент?

– Здравствуйте, – наконец заговорила доктор Баррон.

Она неторопливо представилась и замолчала на пару минут, будто и не ожидая реакции.

Джерри раскачивался на месте, стабилизируя себя этими незамысловатыми движениями. Он тоже молчал.

Теодора зачарованно следила за разворачивающейся перед ней сценой.

–Все хорошо, Джеральд,– продолжила Аурелия профессионально-спокойным тоном. Он подействовал даже на Тео, она вдруг поверила – хорошо. Действительно же, все закончилось, теперь все хорошо. – Давайте поговорим, – продолжила доктор Баррон.

Молчание. А Теодора бы поговорила. Она привыкла никому не доверять, привыкла к тому, что любое неосторожное слово будет использовано против нее, но сейчас ей очень хотелось просто поговорить.

– Я могу забрать вас в клинику. Там вы никому не сможете причинить вреда. Ни себе, ни окружающим.

Раскачивания прекратились, но Джеральд ничего не сказал.

– Это не тюрьма. Клиника. Хороший ремонт, тишина, профессиональные сотрудники. Вы сможете отдохнуть, и мы вместе разберемся в том, что тут чуть было не произошло.

Теодора вздрогнула. Она не успела рассказать доктору детали, но царапина на шее, бледность и ступор Джерри явно свидетельствовали о произошедшем. Тео вдруг почувствовала себя так, будто ее выставили обнаженной перед чужими людьми. Она сильнее вцепилась пальцами в плечи и опустила голову, не в силах больше смотреть на Баррон.

Когда же вернется Грин? В мире больше не осталось человека, к которому она была готова прийти в минуту слабости. И если уж быть совсем честной, он единственный, рядом с кем она ощущала себя в безопасности, настоящей, а не иллюзорной. С Акселем не было никаких подтекстов. Даже когда он держался от нее на расстоянии, ставил барьеры. Даже когда отгораживался от нее своим идиотским «вы», используя суржик, чтобы подчеркнуть эту никому не нужную дистанцию.