Я – спящая дверь

Зафиксировав взгляд прямо перед собой и стараясь не двигать головой, Бринхильдур соскребла с лица запекшуюся кровь и рвоту, после чего вытерла руку об ободранный кусок байкового одеяла в синюю клетку, который укрывал ее от паха до колен. Одеяльце, по всей видимости, являлось свидетельством запоздалого раскаяния, оно было ни достаточно большим, ни достаточно толстым, чтобы согреть взрослого человека, а Бринхильдур, за исключением спущенного на талию бюстгальтера, была совершенно голой.

Дверь кладовки была приоткрыта. Из нее виднелась прачечная комната, а за ней – освещенный коридор. Света оттуда хватало, чтобы разглядеть валявшуюся на сером каменном полу, рядом с ее импровизированной постелью, бутыль из-под красного вина и одинокий, подбитый мехом короткий женский сапог нестандартно большого размера. Это был ее сапог.

Подтянув вверх бюстгальтер, она пошарила по матрасу в поисках платья, нижнего белья и чулок, но ничего не нашла. И хотя ее глаза уже привыкли к полумраку, никакой одежды там видно не было. Там вообще ничего не было, кроме нее самой, обрывка одеяла, пустой бутыли и сапога, если не считать чего-то похожего на человеческие фекалии в луже мочи у двери. Она надеялась, что это не ее работа.

Бринхильдур, насколько получилось, обернула себя одеяльцем и встала. Сильное головокружение качнуло ее вперед, и она упала на колени. Придя в себя, оперлась рукой о стену и начала подниматься – сверхосторожно, с короткой паузой для того, чтобы двумя пальцами подхватить сапог и затем уже вместе с ним оторваться от пола кладовки.

Пошатываясь, она проковыляла в прачечную и остановилась у большой раковины, на дне которой в сероватом рассоле плавало несколько кусков рыбы. Открыв кран, как смогла, вымыла лицо и руки, прополоскала рот, выплюнула красное на рыбу, а потом долго глотала ледяную воду, пока ее не затошнило, хотя жажду это не утолило.

На протянутой поперек комнаты веревке висело сухое выстиранное белье: женские трусы, пара мужских брюк, одна рубашка в полоску и несколько белых, хлопчатобумажных, капроновые носки, платье без рукавов, кальсоны, штанишки с нагрудником на мальчика и юбка на девочку-подростка.

Бринхильдур собрала то, что подходило ей по размеру. Ее не заботило, что это мужская одежда, остальное было ей мало. Натянув на себя рубашку, брюки и носки, она также прихватила висевшую на крючке кофту.

За прачечной, в коридорчике, валялся второй сапог, и Бринхильдур с надеждой подумала, что ее пальто всё еще может висеть на вешалке в прихожей. Обувшись, она начала подниматься по лестнице, очень медленно, страдая от пронзающей при каждом шаге боли. К пульсации в голове прибавилось ощущение открытой раны между ног, а всякий раз, когда ее тело наклонялось во время подъема, ей казалось, будто под правой лопаткой торчал кинжал. Как выяснилось в ходе вскрытия четыре дня спустя, у нее были сломаны два ребра.

Шум пирушки становился всё громче по мере приближения к деревянной темной двери наверху лестницы, где отраженным светом поблескивала медная ручка.

Первое, что увидела Бринхильдур, открыв подвальную дверь, была спина мужчины. Он стоял в прихожей, у зеркала, поправляя на шее бабочку горчично-желтого цвета. В том же зеркале она увидела и собственное отражение – как появилась в дверях, как сделала последний шаг из холодного полумрака в теплый, ярко освещенный коридор, увидела, что мужчина тоже ее заметил.

Он отпустил свою бабочку и повернулся к Бринхильдур. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что вошедший – высокая рыжеволосая женщина в мужской одежде. Сообразив, наконец, кто перед ним, он широко улыбнулся и поспешил сунуть руки в карманы. На мгновение в его улыбке мелькнула гримаса боли, когда кисть правой руки въезжала в тесный карман брюк, а незадолго до этого Бринхильдур заметила на ней припухшие окровавленные костяшки. Это был человек, который вырубил ее там, в подвале.

Она отшатнулась, будто он снова нанес ей удар. Его улыбка растянулась еще шире:

– Ты уже проснулась?

Он шагнул ей навстречу:

– А я как раз собирался к тебе заглянуть…

Бринхильдур почувствовала, как у нее свело желудок, кислотный страх поднялся по пищеводу, растекся по груди, и на мгновение ей показалось, что затхлый подвальный сквозняк хочет засосать ее обратно, затянуть назад, вниз по ступеням, вырвать из сапог, раздеть в прачечной, затащить в кладовку, бросить на холодный нейлон матраса, вымазать ее волосы, лицо и тело кровью, рвотой и спермой, выключить ее сознание…

– Эй, Бидди [25] !

Из гостиной выглянула ее подруга детства, Йoханна Aндресар, или просто Хaнна с Лoкастигура, – та, что привела Бринхильдур на эту вечеринку и поручила ей обихаживать хозяина, чтобы самой остаться в покое, пока они будут наслаждаться его гостеприимством, выпивкой и сигаретами.

– Ты куда пропала?

Выбросив вперед руку с зажатым в ней полупустым стаканом красного вина и торчащей между пальцами дымящейся сигаретой, она указала на Бринхильдур и безудержно захохотала:

25

Уменьшительное от Бринхильдур.

– Что это?

Улыбка слетела с лица хозяина, он повернулся к Ханне и рявкнул:

– Ты сказала, что она, эта твоя подруга, такая веселая…

Привалившись к дверному косяку и поднеся руку со стаканом к лицу, не в силах остановиться, Ханна гоготала в тыльную сторону ладони, разгоняя хохотом табачный дым.

– Я сейчас обоссусь! Ты только посмотри на себя!

Бринхильдур глянула на себя в зеркало. От лица, о котором иногда говорили, что оно напоминало Хеди Ламарр, мало что осталось, кроме глаз. Это был последний раз, когда она видела свое отражение.

Повернувшись в дверях, Ханна прокричала, стараясь перекрыть гомон веселья:

– Идите сюда! Бидди устроила шоу!

Из гостиной донеслись радостные «Оу!», «Ау!», «Вау!» и «Воу!». Бринхильдур услышала, как задвигалась мебель, как кто-то налетел на подставку для проигрывателя, как взвизгнула игла, скользнув по «Вечеру твиста с оркестром Свaвара Гeстса», как гости вечеринки, с трудом поднимаясь на ноги, ломанулись в коридор, чтобы поглазеть на обещанное Ханной шоу.

Нет, никто не должен увидеть ее в таком состоянии! Бринхильдур бросилась в прихожую, на ходу толкнув хозяина плечом так, что того отбросило к стене. По дороге к выходу из этого смертоносного гостеприимства она прошипела своей подруге детства с Локастигура:

– Не спускайся с ним в подвал!

Не найдя на вешалке свое пальто, Бринхильдур схватила первое попавшееся, рванула входную дверь и исчезла в темноте.

Ханна крикнула ей вслед:

– Эй, Бидди, не будь врединой, не уходи!

Мужчина с бабочкой выпрямился, поправил покосившееся на стене зеркало, разгладил на себе шерстяной в серую крапинку пуловер, подошел к входной двери и захлопнул ее.

И обратился к Ханне:

– Она чертова зануда…

Он улыбнулся, и Ханна подхватила его под предложенную ей руку.