Яромира. Украденная княжна

Племянник лишь оскалился, обнажив зубы, и тогда конунг усилил хватку и давил, пока лицо Ивара не побледнело, пока в глазах у него не проступили багряные пятна, пока он не запросил пощады, застучав ладонью по запястью Харальда.

Выждав еще немного, тот разжал каменную хватку, и Ивар осел на палубу, ему под ноги кулем с мукой. Конунг брезгливо шагнул в сторону, нарочно подобрав край плаща, и вытер о портки руки.

— О дин свидетель, я пытался, — с трудом вытолкнул Харальд из себя, сверху вниз глядя на племянника. — Я пытался сдержать обещание, которое дал твоей матери. И я не смог. Я выкину тебя на сушу при первом же случае.

Ивар дернулся, словно хотел что-то сказать, но передумал, прикусив губу. На конунга он смотрел, словно шальной, дикий зверь. И оскал, намертво застывший на его лице, был также звериным.

— Я уразумел, дядя, — прохрипел он напоследок, потирая горло, на котором уже проступила багряная полоса от рубахи. — Я уразумел.

Харальд не потрудился вслушиваться в его бормотание. Отдернув плащ, прошел мимо него, даже не взглянув, и направился на корму.

— Конунг, — по пути его остановил еще один хриплый голос: Вигг, заменявший на драккаре старого кормщика Олафа, с трудом приподнялся на локтях и прищурился против солнца, глядя на Харальда.

Накануне ему и еще одному хирдманину перебило спину скамьей, и оба пока не могли ходить.

Харальд остановился и подошел к нему, присел на корточки напротив обустроенного для ночлега места, где и лежал Вигг. Тот постарался подползти на вытянутых руках повыше, чтобы сесть и быть с ним вровень.

— Я едва чувствую ноги, — прошептал, озираясь по сторонам.

Харальд накрыл ладонью его плечо и сжал.

— Ты еще встанешь. Я, да и ты немало повидали таких ударов.

Вигг неуверенно кивнул и посмотрел на конунга исподлобья.

— Когда сам валяешься словно старая развалина… как-то ино чувствуешь, — он нервно усмехнулся и провел ладонью по спутанным волосам, стыдясь минутной слабости.

— До старой развалины тебе еще долго предстоит ходить на моем драккаре, — Харальд хмыкнул в ответ и, сощурившись, поглядел вдаль. — Отдыхай. Море спокойное, парус нынче натянем, я стану править… Доплывем уж как-нибудь.

Хирдманин улыбнулся. Ну, коли сам конунг, которого драккар слушался беспрекословно, сказал, что как-нибудь доплывут — стало быть, и впрямь доплывут.

Пока Харальд, оставив Вигга, дошел до кормы, переговорил еще с дюжиной хирдманинов. Шторм потрепал их немало. Многие ценные вещи навсегда унесло море, похоронив их в пучине вод; что-то смыло волнами, ударявшими о борта драккара; что-то изрядно потрепало ветром. Пятерых его людей, кроме Вигга, ранило так, что нынче не могли они стоять на ногах и сидеть на веслах. Потребуется несколько дней, прежде чем они восстановят силы.

Времени на пути до Гардарики Харальд отмерил с запасом, потому небольшая задержка его волновала мало. И так, и так он будет раньше срока на месте встречи с конунгом из Альдейгьюборге. Мог не спешить.

Когда он, наконец, добрался до кормы, дроттнинг уже не спала. Неподвижно лежала на плаще, который он ей подстелил, и молчала. Лишь огромные, любопытные глаза с пушистыми ресницами выделялись на ее бескровном лице.

У Харальда зачесались кулаки. Когда он увидал, что дурная девчонка творила на палубе, как глупо рисковала своей жизнью, он думал, что зашибет ее. Но потом Ярлфрид рухнула ему на руки, и его мысли захватили заботы совсем иного рода.

Заметив его приближение, дроттнинг заметно встревожилась.

«Вот и славно, вот и верно», — подумал Харальд, скалясь.

Совсем от рук отбилась. Посмела ослушаться его приказа, нарушила свое же обещание! Сколько раз ее могло смыть волной и унести в море — одному Ньёрду ведомо! В такой лютый штор и глазом моргнуть не успели бы, а Ярлфрид уже угодила бы в водоворот и сгинула бы в холодной, ледяной темноте.

Внутри груди зародился рык, и Харальд выругался. Девчонка явно испугалась, и он не спешил разуверять ее, что бояться ей нечего. Как раз потому, что было чего. Он еще постоял рядом с нею, перекатываясь с пятки на носок и заложив за спину руки, и окинул сердитым, неласковым взглядом.

Закусив губу, Ярлфрид, подобно Виггу, подтянулась на руках и попыталась сесть. Невольный стон вырвался из ее плотно сомкнутых губ, и она рухнула назад, ударившись локтями о палубу.

Ну, еще бы!

После того, что она творила ночью, еще добрую седмицу обиженное, натруженное тело будет ломить и болеть при малейшем движении. Как жилу себе какую не порвала — вот что диво!

Легкая тревога мелькнула во взгляде конунга, и он повнимательнее присмотрелся к дроттнинг. Может, и порвала, а он в темноте и не заметил.

— Здрав будь, конунг, — Ярлфрид, устав томиться в ожидании, первой прервала тягостное молчание.

Хмыкнув, Харальд уселся напротив на привычную скамью и неласково, колюче на нее поглядел.

— Ты нарушила мой приказ, — сердито припечатал он. — Ты меня ослушалась.

Дроттнинг жалостливо закусила губу, и у Харальда в груди словно кто-то зажег факел. Стало горячо-горячо, словно он склонился над самым пламенем. Словно он шагнул в огонь.

— Я не белоручка! — воскликнула Ярлфрид, и сперва он даже не уразумел, что о чем девчонка толковала.

Нахмурил светлые брови на обветренном, утомленном лице, и она, заметив, поспешила объяснить. Речь ее журчала, словно колокольчик, и Харальд с трудом подавил усмешку. Верно, всю ночь сочиняла, пока лежала на его новом плаще…

— Я хотела вам подсобить! — пылко проговорила Ярлфрид. — Потому что я не неженка и не белоручка, и в море все равны, и я не хотела прятаться за твоим приказом…

— Ты могла погибнуть, глупая ты девка! — взревел он, повысив голос.

Нижняя губа у дроттнинг вновь задрожала, и конунг витиевато выругался, припомнив Локи и Хельхейм.

— Велено тебе было сидеть привязанной у борта — стало быть, там и сиди!

Такое зло его взяло, что и сам от себя не ожидал.

Но как вспомнил эту дурищу с черпаком, вымокшую насквозь, дрожащую, на подгибающихся от усталости ногах, рядом с бортом драккара! В шаге от морской, черной бездны! Так сразу перед глазами начинали плясать багряные круги. Нитки сухой на ней не было… А как дышала — не дышала толом, а хрипела, и грудь вздымалась часто-часто, словно что-то мешало ей, царапалось изнутри.