Яромира. Украденная княжна

— Добро, — поразмыслив, Ярослав кивнул.

Стемид бросил на него быстрый взгляд и никуда не стал уходить. Он мялся, не зная, как подступиться. В гриднице он взял тогда лишку. Надерзил князю, и его слова услышали многие. Никто их не повторил, но все крепко запомнили.

Но он бы и нынче от них не отказался! Воевода был готов сложить за Ярослава голову, но смотреть, как тот добровольно шагает в ловушку, устроенную клятыми северными дикарями, Стемид просто не мог.

Он негромко выругался себе под нос в сердцах. Хотел повиниться вроде как, но лишь шибче себя распалил.

— Что кряхтишь, как старуха? — усмехнулся князь, краем глаза поглядывая на то, как маялся его воевода. — Сказал и сказал. Когда захочу, чтобы мне елей в уши лили, пойду с боярами толковать.

Стемид изумленно вскинулся и недоверчиво потряс головой. Неужто все мысли его на лице были написаны?..

— Да я… — смутившись, словно девка, заговорил он, — ты же ведаешь, Мстиславич… я за тебя… но…

Договорить он не успел, потому что вдалеке прозвучал голос, хорошо знакомый и князю, и воеводе. И этот голос заставил Стемида замолчать на полуслове. Чудная выдалась ночь. Ярослав Мстиславич его мысли читал, а ему самому уже всякое в лесу мерещилось…

Ну, не мог же и впрямь на опушке звонко выкрикивать что-то княжич Крутояр?..

Потом воевода поглядел на вскочившего князя, который уже шагал в ту сторону, и стремительно поднялся сам.

… видно, все-таки мог.

Дозорный, ничуть не чураясь, тащил за шкирку сопротивлявшегося княжича. У того на поясе висел меч и кинжал, к поясу же был прикреплен полупустой бурдюк, а в одной руке Крутояр сжимал уздечку.

Стемид украдкой покосился на разгневанного князя, у которого от лица отлила вся кровь, и потер ладонью шею пониже затылка. Придется спасать нахаленка от отцовского гнева.

— Вот, господин. Углядел его, когда лес дозором обходил, — кметь толкнул Крутояра вперед, под ноги князю.

Тот оступился, но не упал. Еще и сам в сторону отпрыгнул и рукой по плечу провел, словно стряхивал чужую хватку. Воевода мысленно присвистнул: беда с мальцом. Хотя какой он уже малец…

Они были в четырех днях пути от Ладоги.

— Кто с тобой? — резко втянув носом воздух, спросил Ярослав, смотря на сына.

Тому от тяжелого, немигающего взгляда отца хотелось поежиться и с ноги на ногу переступить, но заместо Крутояр лишь выше вздернул подбородок.

— Я один.

— А из клети кто выпустил?

— Я сам!

— Понятно. Об этом в тереме потом дознаюсь, — князь скрестил на груди руки, пытаясь сдержать себя. — Ночевать тут станешь, а поутру на Ладогу вернешься.

— Я сызнова сбегу! — Крутояр шагнул вперед и сжал кулаки. — И догоню вас!

— Я тебя свяжу. Поедешь до самого терема поперек седла, как тюк с мукой, — свирепо выдохнул Ярослав, чья чаша терпения давно переполнилась. — Я все сказал.

Он круто развернулся, хлестнув полами плаща воздух, и широко зашагал прочь, обратно к костру. Крутояр в отчаянии кинулся к воеводе.

— Дядька Стемид! — воскликнул и зло, и жалостно. — Скажи же ему! Я оплошал тогда в лесу, но больше не оплошаю! И его не подведу.

Не сдержавшись, воевода отвесил воспитаннику затрещину, на которую напрасно поскупился его отец.

— Князь тебя бережет, настырный ты мальчишка! — гаркнул в ответ Стемид. — Коли поджидает нас ловушка… еще о таком сопливом вояке волноваться ему не хватало!

Застыв на месте, Крутояр захлопал глазами. Посмотрел сперва на воеводу, потом в сторону, куда скрылся отец.

— Я все равно сбегу, — посулил упрямо и закусил губу. — Мое место рядом с князем.

Стемид взвыл и пошел к костру. Добрым словом помянул дядьку Крута, старого пестуна Ярослава, давно ушедшего за Кромку. Коли и его воспитанник был таким же упрямцем, немало тот с ним хлебнул…

Князь нашелся у костра. Вновь сидел на поваленном бревне и выстругивал палку, разгневанно, резко орудуя кинжалом. Только и разлеталась по все стороны срезанная кора.

— Дозволь ему остаться, — вздохнув, попросил воевода и уселся напротив.

Ярослав мазнул по нему хмурым взглядом, в глубине которого кипела злость, и стиснул челюсть.

— Ты сам ведь веришь, что мы едем прямиком в ловушку, устроенную северянами. Хочешь, чтобы я сына туда привез?

— Он сбежит, — произнес воевода то, что оба они и так знали. — Сбежит, догонит нас и будет лишь хуже. А если рядом будет, то хоть присмотрим.

Мучительно заскрежетав зубами, Ярослав повел подбородком и резко мотнул головой. Жаль, не было в его руках силы, которая позволила бы зашвырнуть сына прямо в терем.

— Крутояр! — крикнул он, и мальчишка словно выпрыгнул из темноты, в одно мгновение очутившись подле костра. В его взгляде была настороженность, но она сменилась тихим ликованием, когда он повнимательнее присмотрелся к дядьке Стемиду и отцу.

— Ты о матери подумал, когда сбегал?

После вопроса Ярослава ликование княжича смыло словно по щелчку пальцев. Впервые за время, как его приволокли к отцу, он вздохнул и опустил голову, прижав подбородок к груди.

— Ей Мстиша все обсказать должен, — пробормотал он неуверенно.

— Еще и брата приплел, — князь поджал губы. — Посмотрю, как станешь у нее прощения просить.

— Матушка простит, — упрямо насупился Крутояр. — А мое место рядом с тобой.

Ярослав прикрыл на мгновение глаза. Он не знал, чего хотел сильнее: наказать паршивца или похвалить. И из клети придумал, как выбраться, и лошадь из конюшни свел так, что никто не услышал, и четыре дня отряд преследовал, и поймали ведь не сразу…

Князь дернул уголками губ в слабом намеке на улыбку, и по лицу Крутояра расползлось теперь уже подлинное облегчение. Он как раз подошел к бревну, чтобы усесться рядом с отцом, уразумев, что его никто не прогонит прочь, когда Ярослав насмешливо вскинул брови.

— Куда это ты? Раз нынче у нас в лагере отрок сопливый появился, ступай и занимайся делами. Готовь место для ночлега, расставляй навесы, хворост собирай, чтобы было, что в костер подкидывать. Еще и рубахи выстираешь. Мою да воеводы Стемида, которого не иначе как сами Боги одарили таким воспитанником.

Крутояр крепко прикусил язык. Молча склонил голову и пошел делать, что было велено.

* * *

Через три дня они достигли городища. Бывало, летом там шла самая торговля: приплывали купцы со всех концов обширных земель. С севера везли пушнину, мед, воск да железные мечи; с юга — заморские пряности, кислые вина, тонкий шелк да прозрачное стекло. Каждую седмицу был большой торг, на который стекались люди не только из соседних княжеств, но и живущие далеко за их пределами.