За легкой тенью лета

С чувством облегчения полез в карман за телефоном, но тут в кухню вошла Александра, и доставать аппарат он не стал.

— Обедать будешь?

— Попозже, — Тихон сунул бутылку с остатками минеральной воды в холодильник.

— Надежда перепугана, возмущается, — Александра еле заметно улыбнулась. — Около помойки двух дохлых крыс нашли, боится, что собачка ее отравится.

— В поселке травили крыс? — Тихон, остановившись у лестницы, обернулся.

— Не слышала, — пожала плечами Александра.

— А вообще такое бывает, что в поселке травят крыс?

— Не припомню. Раньше в деревне соседи у агронома иногда крысиный яд брали, когда мыши уж совсем одолевали. Но это давно было, еще до перестройки. Нужно чистоту в доме поддерживать, и не будет никаких мышей.

Тихон пошел по ступенькам на второй этаж, остановился.

— А теперь есть где яд взять, если мыши совсем одолеют?

— Отравиться хочешь? — подойдя к мойке, невесело усмехнулась Александра.

— Пока нет, — усмехнулся он.

— Агроном умер давно. Да в последние годы он и не работал, совхоз давно перестал существовать. Помнишь, ты меня про убитого парня спрашивал? Про Толика Токарева? Так вот агроном — это его отец. Ненадолго сына пережил.

— А их дом купил Аслан? Правильно?

— Правильно.

Тихон снова взялся за перила, помедлил.

Александра отошла от мойки, села за стол, повернувшись к Тихону. Подняла на него глаза, опустила, поводила пальцем по столешнице.

— Зарина, мама Аслана, Всеволоду Сергеичу нравилась. Они часто осенью гуляли вместе. Зарина культурная женщина была, каждую неделю в библиотеку за книгами ездила. Очень переживала, что у Аслана хорошего образования нет. Хотела, чтобы он учился, но, когда дети маленькие, не очень-то поучишься. Аслан на родине в полиции работал.

— А почему уволился? — удивился Тихон. — Мне казалось, что полицейские нигде не бедствуют.

— Кто же его знает! — Александра пожала плечами. — Лику дружба Всеволода Сергеича с Зариной сильно беспокоила. Ревновала она. Привыкла, что у отца мысли всегда о ней одной, вот и ревновала.

— А я ничего не знал. Лика мне ничего не говорила.

Александра опять пожала плечами.

— Теперь уже все равно. И Зарины нет, и Всеволода Сергеича, и Лики.

Она опять поводила пальцем по столешнице.

— Зарина с мои внуком занималась, когда он в школе учился.

— А сейчас где ваш внук учится? — заинтересовался Тихон.

— В Германии. В университете.

Спрашивать было бестактно, но Тихону сейчас было не до условностей.

— Александра, откуда у вас деньги на обучение?

— Всеволод Сергеич помог. Обучение там бесплатное, но… Деньги все равно нужны. Квартиру нужно снимать, питаться. Сережа начнет работать, отдаст все до копейки.

— Отдавать некому, — напомнил Тихон.

— Тебе.

— Мне-то с какой стати? — поразился он. — Не говорите ерунду!

— Сережа отдаст все до копейки!

Телефон в кармане дернулся, зазвонил.

Напрасно он испугался, звонила не Настя. Номер на экране высветился незнакомый.

* * *

— Тихон встретил около станции девушку, поговорил с ней пять минут и оставил рыдающую, — убирая молоко в холодильник, отчитался Миша. — Она сидит на платформе и плачет.

Катя замерла, покусала губы.

— Сейчас перерыв в электричках.

— Я ей сказал, — обернулся муж. — Предлагал отвести на автобусную остановку, но она не пожелала.

Со стула Катя поднялась медленно, а к станции понеслась так быстро, что Миша догнал ее только за калиткой.

Девушка одиноко сидела на лавочке.

— Сфоткай! — велела ему Катя и, вздохнув, поднялась на платформу.

Девушка смотрела прямо перед собой. Временами поднимала темные очки и вытирала глаза бумажным платочком.

— Пересядьте, — мягко посоветовала Катя, поравнявшись со скамейкой. — Вы сидите на самом солнцепеке.

Девушка равнодушно на нее посмотрела и снова уставилась на противоположную платформу. Разглядывать там было нечего, в это время поезда не ходили в обе стороны.

— Пересядьте в тень, — остановилась Катя. — Электричка будет нескоро, вам напечет голову.

Та сняла очки. Девчонка чуть за двадцать, с несчастными глазами потерявшейся собаки.

— Что-то случилось? — сочувственно поинтересовалась Катя.

Девушка закрыла лицо руками и разрыдалась, вздрагивая всем телом.

— Что случилось? — Катя села рядом.

Девчонка, не отрывая рук от лица, затрясла головой.

— Электричка будет нескоро. Я живу рядом. Пойдемте, напою вас чаем.

Она опять затрясла головой, но наконец-то хоть что-то промямлила:

— Спасибо. Не надо.

— Здесь недалеко остановка. Автобусы тоже ходят нечасто, но ты доедешь до Москвы быстрее, чем подойдет электричка.

Девушка медленно покачала головой.

— Знаешь, — вздохнула Катя. — Расстраиваться можно и нужно, только когда кто-то умирает. У тебя умер близкий человек?

Девчонка промолчала.

— Вот у меня недавно умерла подруга. Мы с ней выросли вместе, у нас дачи были по соседству. Она утонула. Пошла поплавать в нашем пруду и не вернулась.

Девушка медленно повернулась к Кате.

Ее очень красили глаза. Удлиненные, как у мадонны.

— Мне теперь все время кажется, что я не успела ей что-то сказать.

Девушка молча внимательно слушала. Слезы из глаз течь перестали.

— Электричка будет не скоро. Хочешь, проведу тебя к пруду? — Катя поднялась. — Лучше подождать на берегу, чем здесь.

Девчонка медленно встала, послушно пошла рядом с Катей.

— Как тебя зовут?

— Настя. Анастасия.

— А меня Катя.

Идти через поселок Катя не рискнула, повела девушку вдоль поселкового забора. Несколько раз оглянулась, но мужа не увидела.

— Ты поссорилась со своим парнем?

Тропинка вдоль забора была узкая, ногу обожгла высокая крапива.

— Да, — прошептала Настя.

— Тебе трудно в это поверить, но это все такая ерунда… Не ерунда только одно, смерть.