Женщины
Шрифт:
— Очень короткий.
Она села и взяла трубку.
— Звонок в Вунгтау HAL-3. Капитан-лейтенант Джозеф Райерсон Уолш. Прием.
Фрэнки нетерпеливо постукивала ногой, прислушиваясь к помехам.
— Кто говорит? Прием.
— Лейтенант Макграт. Семьдесят первый эвакогоспиталь. Прием.
— Срочный звонок, мэм? Прием.
— Да. Срочный. Прием.
— Ждите. Прием.
Фрэнки знала, что не должна так делать — звонить ему, говорить, что это срочно. Но они не виделись уже больше месяца, и сейчас он был ей нужен.
— Фрэнки? — Голос дробили помехи. — Ты в порядке? Прием.
— Привет, — выговорила она трясущимися губами. — Прием.
—
— Напалм. Прием.
В прерываемой помехами тишине она поняла, что они оба видели сегодняшний ужас.
— Прости, что разбудила. Мне просто нужно было услышать тебя. Прием.
— Знаю, детка. Мне жаль. Прием.
— Я скучаю. Прием.
— Держись. Прием.
— Есть. Конец связи. — Она повесила трубку. — Спасибо, Говорун.
Фрэнки пошла к бараку. В Парке было пусто, но она знала, что это ненадолго. После сегодняшнего «наплыва» народу нужно как-то отвлечься. Из открытой двери доносилась какая-то мелодия. Она почти узнала песню. Это было что-то американское, что-то, напоминающее о доме.
Фрэнки быстро помылась. Недалеко от душевых стоял солдат и закидывал вещи в железную бочку, в воздухе пахло жженой плотью и человеческими фекалиями.
Дойдя до барака, она сняла форму и засунула ее в мешок для грязного белья. Кровь, конечно, не отстирается, но, может, хотя бы запах уйдет? Фрэнки забралась в койку. Понимая, что заснуть не удастся, взяла свое незаконченное письмо Этель и стала его дописывать.
Ночь выдалась очень тяжелой. Сегодня нам бы очень пригодились твои духоподъемные речи, но Марджи отлично себя показала, и этот молодой врач — доктор Морзе — тоже неплохо справился.
Сегодня был ребенок.
Напалм.
Фрэнки отложила ручку и письмо в сторону, писать больше не было сил. Разве Этель нужно это читать? Она выключила свет, потянулась и закрыла глаза.
К четырем вернулась Марджи и упала на кровать, Фрэнки все еще не спала.
В пять соседка тихо посапывала, Фрэнки все еще не спала. Над госпиталем снова слышался гул вертолета.
Всего один.
Фрэнки выдохнула и закрыла глаза. Господи, дай мне заснуть.
Внезапно в дверь постучали.
Она приподнялась.
Дверь открылась.
В хижину вошел Рай, дорога явно заняла много часов. Он на цыпочках приблизился к кровати, сел рядом с Фрэнки и снял ботинки.
Фрэнки молчала. Она боялась, что если скажет хоть слово, то заплачет.
Он притянул ее к себе, обнял. Они вдвоем еле умещались на этой узкой кровати. Фрэнки поцеловала его в шею.
— Прилетел, как только смог, — прошептал он.
Она хотела что-то ответить, но открыть рот не успела — провалилась в сон.
В Семьдесят первом было тихо. Стоял жаркий и сухой ноябрьский день, Никсон недавно победил на выборах, шел девятый месяц второго года во Вьетнаме, Фрэнки в шортах, футболке и поношенных плетеных сандалиях сидела в Парке на шезлонге. Горячий ветерок шевелил сухие банановые листья. После затяжного сезона дождей сухой воздух и пыль были настоящим облегчением. По крайней мере, от одежды теперь не пахло плесенью. Фрэнки надвинула на глаза панаму и надела круглые темные очки. Рядом стоял ящик с газировкой. Из тики-бара доносилась «До меня дошли слухи» [31] . Люди вокруг болтали, смеялись и подпевали. Неделя выдалась очень тяжелой, но сейчас, пока солнце
было вполне милосердным и не шпарило, поджаривая мир до хрустящей корочки, Семьдесят первый казался не таким уж плохим местом.31
I Heard It Through the Grapevine (1967) — песня группы Smokey Robinson & The Miracles.
Парни играли в волейбол на вытоптанном клочке красной земли. Пончиковые куклы из Красного Креста разносили почту и закуски. Фрэнки жевала бисквитные палочки из последней посылки Этель и перечитывала письма. Барб и Этель регулярно писали ей и раз в месяц присылали посылки. Рядом на шезлонге сидела Марджи с розовыми кудряшками и читала «Ребенка Розмари» Айры Левина.
Фрэнки сделала глоток теплой газировки, откинулась назад и закрыла глаза.
Через некоторое время кто-то рядом сказал:
— Мэм.
Фрэнки выпрямилась. В Парке было пусто — ни волейболистов, ни Пончиковых кукол. Неужели она заснула?
Рядом стоял новый радист, его имя она не помнила.
— Вас срочно вызывают в столовую, мэм. Вы нужны доктору Морзе.
Фрэнки встала и пошла за парнем.
Он остановился перед закрытой дверью и пропустил ее вперед.
Фрэнки вошла в столовую. Над доской объявлений висел плакат: «Поздравляем старшего лейтенанта Макграт!»
— Ура!
Фрэнки понадобилась пара секунд. Никому не было плохо. Ничего срочного не случилось. Просто праздник.
В ее честь.
Майор Голдштейн из Тридцать шестого вместе с капитаном Минивер вышли вперед.
— С этим повышением мы немного затянули, но в армии ничего не случается вовремя. Мы все это отлично знаем, — сказала майор Голдштейн. — Поздравляю, Фрэнки. Ты прошла долгий путь, милая.
— Спасибо за то, что остались с нами. Благодаря вам многие солдаты смогли вернуться домой, — добавила капитан Минивер.
— Тост! Тост! — закричали в толпе.
Вперед вышел Райан Дардис — новый хирург по прозвищу Голливуд из-за до неприличия красивого лица, — он держал бутылку джина.
— Мы знаем, как ты любишь джин, Макграт. А мы любим и ценим тебя и хотим, чтобы ты об этом не забывала. Мы любим тебя даже за твои ужасные танцы, ведь только с ними можно выносить твое ужасное пение. — Он поднял бутылку, и толпа разразилась одобрительным воем.
Кто-то поставил музыку. Дверь за ее спиной открылась.
Фрэнки почувствовала, как чьи-то руки сгребли ее в охапку.
— Извини за опоздание, детка. — Рай улыбнулся и сдвинул на затылок черную кепку Морских волков. — Жуткие пробки.
Заиграла «Рождены для свободы» [32] , и народ принялся сдвигать стулья.
Фрэнки взяла Рая за руку и повела танцевать.
— Уверена, что хочешь танцевать со мной при всех? — поддразнил ее Рай.
— Какие танцы? У меня обе ноги левые, — улыбнулась она.
Через какое-то время к ней подбежала Марджи. От танцев ее лицо раскраснелось и вспотело.
— Я сегодня останусь у Хелен, — задыхаясь, сказала она. — Или у Джеффа. Он мне нравится все больше и больше.
32
Born to Be Wild (1967) — песня американской рок-группы Steppenwolf.