Женщины

Разве она может оставить госпиталь и пациентов (американцев и вьетнамцев), когда так им нужна? Фрэнки приехала сюда, чтобы быть полезной, спасать жизни, и, видит бог, она еще не закончила. Она ненавидела войну, но по-настоящему любила свое дело.

3 февраля 1968 г.

Дорогие мама и папа,

Это трудно писать, да и читать, думаю, тоже. Я бы хотела просто вам позвонить, но поверьте, военная радиосвязь нам не друг.

Это прозвучит странно и даже абсурдно, но во Вьетнаме я нашла свое призвание. Мне нравится то, что я делаю, здесь я и правда приношу пользу. Вы наверняка слышали, что ситуация накаляется. Знаю, правительство, телевидение и газеты обманывают американцев, но, я уверена, вы слышали о Тетском наступлении.

Каждый день во Вьетнам прибывает все больше солдат, и многие из них сразу попадают в госпиталь. Мы делаем все, что можем, а если спасти кого-то нельзя — как нельзя было спасти Финли, — я сижу рядом, держу его за руку, даю почувствовать, что он не один. Я пишу письма их матерям, сестрам и женам. Только представьте, что для нас могло бы значить такое письмо.

Итак.

В следующем месяце я не приеду домой. Я подписала еще один годовой контракт. Я не могу оставить свой пост, когда я так нужна людям. Опытных медсестер здесь очень не хватает.

Только не кричите. Я уже слышу ваше возмущение. Но вы отлично меня знаете. И я надеюсь, поймете мое решение. Я военная медсестра.

Люблю вас. Ф.

17 февраля 1968 г.

Дорогая Фрэнсис Грэйс,

НЕТ. НЕТ. НЕТ.

Подумай еще раз. Возвращайся домой. В безопасность.

Тебя могут ранить. Хватит. Возвращайся СЕЙЧАС ЖЕ. Знай, твой отец крайне недоволен твоим поступком.

С любовью, твоя мама

1 марта 1968 г.

Дорогая Фрэнк,

Конечно, ты остаешься. Я даже не сомневалась.

Твои сила и стойкость очень нужны пациентам.

Господь знает, здесь тоже несладко. Никсон объявил, что будет участвовать в президентской гонке, а протестующих теперь разгоняют слезоточивым газом. Господи боже. Совершенная бессмыслица.

И все-таки жизнь идет своим чередом. Я учусь в ветеринарном колледже и пашу как проклятая. Еще я записалась в местный оркестр, решила вернуться к игре на скрипке. Это немного помогает, но сплю я все равно плохо.

Когда вернешься, обязательно приезжай в гости. Приму тебя с распростертыми объятиями. У меня появилась новая кобылка — настоящая мечта новичка. Ничто так не лечит душу, как промчаться галопом в солнечный денек.

Люблю, Этель

Мучительно знойным днем в начале марта Фрэнки, нервная и обессиленная от вечного недосыпа, заступила на смену.

На прошлой неделе хирургия была не слишком загружена — хватало времени на игры, фильмы и письма домой. Фрэнки даже успела прокатиться на раздетой птичке — невооруженном вертолете «хьюи». Она летала в Куинен — пройтись по магазинам. Это не очень ей помогло, она была на пределе, часто повышала голос, требовала от людей почти невозможного. Нехватка медперсонала усиливала ее раздражение. Фрэнки знала, что пора взяться за новичков (особенно за Марджи), пора передать им опыт, но она была слишком измотана. И слишком одинока.

— Лейтенант Макграт.

Фрэнки повернулась и увидела капитана Минивер, новую главную медсестру Семьдесят первого. Держалась капитан неестественно прямо, в руках у нее была папка с какими-то бумагами.

— Лейтенант Макграт.

— Да, капитан.

— Мне сообщили, что за время службы вы ни разу не брали отпуск. А ваш новый контракт начинается через две недели.

— Кто меня сдал?

— Тот, кто очень за вас переживает. Птичка-невеличка.

— Барб.

— Барб? — Капитан улыбнулась. — Неважно. Я назначаю вам отпуск. И это приказ. Ваш маршрут у меня. Пляжный отель на острове Кауаи — звучит неплохо, правда? Полет до Гавайев неблизкий, зато солдат, ищущих, с кем бы перепихнуться, там гораздо меньше.

— Но я нужна…

— Хватит. Незаменимых нет, Макграт. Я наблюдаю за вами. Уровень стервозности, которого вы достигли, очень впечатляет. — Ее лицо смягчилось, в глазах начальницы Фрэнки увидела понимание. — Вам пора отдохнуть.

— Думаете, хула-хула поможет?

— Уж точно не навредит. В любом случае вылет завтра. Вот ваш маршрутный лист. Идите. Отдыхайте. Пейте коктейли с зонтиками. Отоспитесь, наконец. Я спасаю вам жизнь, Макграт. Поверьте. Я тоже была такой. Все мы не железные.

Глава шестнадцатая

Спустя двадцать два бесконечных часа Фрэнки все-таки добралась до отеля «Кокосовые пальмы» на острове Кауаи и зарегистрировалась. Оказавшись в номере, она решила, что ванна может и подождать. Она задернула шторы, плюхнулась на кровать (кажется, самую мягкую в ее жизни) и тут же заснула.

Проснувшись, Фрэнки услышала, как за окном поют птицы.

Птицы. Поют.

Никаких взрывов и ударов ракет, никакого запаха крови, дерьма и дыма, никаких криков и гула вертолетов.

Капитан оказалась права, Фрэнки нужна была передышка.

В приятной полудреме она нежилась в мягкой постели, слушая птичье пение, и тут с удивлением поняла, что день уже в самом разгаре. Бодрая и буквально обновленная, она выбралась из постели и раздвинула тяжелые желто-белые шторы с гардениями. Она впервые увидела Кауаи.

— Ого!

Калифорния славилась своими великолепными бесконечными пляжами, но здесь, в этом месте, было что-то особенное, пейзаж напоминал россыпь драгоценных камней: золотой песок, изумрудная зелень, лазурное небо и пурпурные бугенвиллеи.

Фрэнки открыла окно и выглянула в светлый, прекрасный день. В воздухе витал сладкий аромат цветов и терпкий запах океана. На зеленом стриженом газоне росли высокие пальмы.

Она неторопливо приняла горячую ванну, наслаждаясь ароматом кокосового мыла. Высушив волосы, осознала, как они отросли. Все это время она словно выкорчевывала с головы сорняки, убирала то, что лезло в глаза, и теперь осталась наедине со своей неровной челкой. К счастью, с собой она захватила армейскую панаму. Вещь не самая модная, но во Вьетнаме она стала для Фрэнки верным другом, который защищал глаза от солнца. К панаме были приколоты десятки значков и нашивок — подарки от пациентов. На всех красовались эмблемы дивизий. Кричащие орлы, Морские волки, Большая красная единица.

Фрэнки надела выцветший трикотажный купальник, шорты и футболку «Вьетнам на лыжах» — все вещи были розоватого оттенка из-за красной вьетнамской земли. Впервые за долгое время она решила накраситься: тушь, помада, румяна. Потом застегнула сандалии, взяла солнечные очки и, прихватив полотенце, спустилась в вестибюль.

Есть хотелось нещадно, живот недовольно урчал, но свежий воздух ей нужен был больше еды. Свежий воздух и шум океана. Песок между пальцами, соленая вода на коже.

Фрэнки вышла из отеля и двинулась вдоль аккуратно подстриженной зелени, над головой шуршали пальмовые листья. Она пересекла тихую улочку и оказалась на пляже. Завтра она возьмет с собой фотоаппарат и запечатлеет всю эту красоту.

В этот солнечный день на пляже было полно народу, местные и туристы сидели на разноцветных подстилках. Родители не спускали глаз со своих детей, которые голышом бегали по песку, и лучезарно улыбались. Публика была разношерстная — от длинноволосых хиппи до коротко стриженных военных. Все кучковались у пляжного бара с соломенной крышей. «Бар „Ракушка“, закуски и коктейли», — гласила табличка.

Дети на досках для серфинга плавали по волнам. Фрэнки сразу вспомнила Финли. Как же она по нему скучала. Твоя волна, рыбка. Греби сильнее. Она глубоко вздохнула. Это было своеобразным прощанием, ее способом выразить скорбь и идти дальше.

Оставив на берегу шорты с футболкой, она вошла в океан. Вода была холодной, хоть и теплее, чем в Калифорнии. Она проплыла через набегающий прибой и перевернулась на спину.

Высоко в небе светило солнце. Фрэнки закрыла глаза и снова почувствовала себя ребенком — девочкой, качающейся на волнах.

Через какое-то время она вышла из воды, отыскала укромный уголок и расстелила полотенце.

Прикрыв глаза панамой и большими солнцезащитными очками, Фрэнки погрузилась в крепкий, глубокий сон и проснулась, когда солнце уже опустилось довольно низко. Она села, подтянула колени к груди и уставилась на океан. Перед глазами мелькали дорогие сердцу воспоминания: вот Финли плывет на доске, машет рукой, кричит «Догоняй!»; вот они едут по пляжу на арендованных лошадях, неуклюже подпрыгивая на их спинах, и Финли что-то бормочет про фамильные драгоценности; вот они вместе любуются закатом, мечтают и размышляют о будущем.