Женщины

— Мой брат там учился, — сказала Фрэнки. — Ему очень нравилось.

— Мой муж тоже, — добавила Джоан. — Отличный колледж.

— Я не слишком жалую места, которые воспитывают бойцов, а потом отправляют их в самое пекло, — сказал Генри.

— Просто гордись им, Генри, — сказала Фрэнки. — Он сделал достойный выбор, даже если ты с этим не согласен.

Она подтолкнула к парню коробку с браслетами:

— Пять долларов, если хотите помочь героям вернуться домой.

Артуро наклонился, разглядывая браслеты.

— Клево! А вы знаете какого-нибудь военнопленного?

— Мой муж военнопленный, — Джоан показала свой браслет.

— Тысяча девятьсот шестьдесят девятый, — прочел парень. — Ого. Он там уже так долго…

Фрэнки чувствовала на себе взгляд Генри. Тот обнял племянника:

— Ладно, будущий летун. Поможем прекрасным дамам спасти их мужей.

— Я не замужем, — внезапно сказала Фрэнки и сама удивилась своим словам.

— Сегодня что, день чудес? — Генри положил на стол две двадцатки. — Продолжайте в том же духе, дамы. До встречи, Фрэнки.

Он повел Артуро дальше, но тот вырвался из дядиных объятий, очевидно решив, что слишком взрослый для этого.

— Это же… Ну, знаешь, такие парни всегда играют ковбоев.

— Он врач, — покачала головой Фрэнки.

— Не понимаю, почему ты все еще здесь, — улыбнулась Джоан.

— О чем ты?

— Если бы этот симпатяга так смотрел на меня, я бы его не отпустила.

— Что? Думаешь, он… нет. Точно нет… Он же намного старше.

— Возраст больше ничего не значит, — сказала Джоан.

И Фрэнки не могла не согласиться.

27 июня 1971 г.

Дорогая Фрэнк,

Передаю привет с убийственно жаркого острова Каптивы. Это во Флориде. Земля жилистых людей, которые разъезжают на машинах размером с яхту и начинают свой день с коктейля.

Знаю, ты сейчас взвизгнешь от неожиданности, как и Барб, которая получила такое же письмо. Мы с Ноем тайно поженились! Знаю, вы, девочки, хотели бы оттянуться на моей свадьбе, но я больше не могла ждать. Мы не могли ждать. Да я и не захотела превращать этот день в праздник цветов и тортов. Когда мамы нет рядом… не знаю. Я просто не захотела. Но мы обязательно отпразднуем, и уже совсем скоро!

Люблю тебя, подруга, миссис Ной Эллсворт

Глава двадцать шестая

1972 год. Война продолжалась.

Еще больше смертей, больше тяжелых ранений, больше сбитых вертолетов, больше заключенных в тюрьме Хоало, больше пропавших без вести.

Фрэнки, как и очень многие американцы, в ужасе смотрела вечерние новости. В прошлом году «Расследование зимнего солдата» — инициатива, спонсируемая «Ветеранами Вьетнама», — показало всем самую темную сторону этой войны, открыло глаза на зверства, которые американцы творили в джунглях, деревнях и на поле боя. За резню в Ми Лае лейтенанту Уильяму Келли дали пожизненное. Кроме того, Америка вторглась в Камбоджу. Все это усиливало ненависть и отвращение к вернувшимся ветеранам.

Иногда, смотря новости, Фрэнки не могла сдержать слез.

Вывести ее из равновесия мог даже пустяк. Черт, порой она принималась плакать, даже когда по радио в машине начинала звучать музыка, которая была связана с Финли, Джейми или Раем. Каждая слеза напоминала о том, что ее стабильность в лучшем случае нестабильна.

Никто больше не верил, что Америка сможет победить. Даже на Коронадо среди консервативной республиканской публики росли сомнения.

«Пора уезжать». Фрэнки часто слышала, как отец говорил это своим друзьям, будто война была дорогим неудавшимся отпуском.

Когда мама достаточно окрепла, чтобы водить машину и оставаться одна, Фрэнки пришлось заняться и своей жизнью — по крайней мере, ее имитацией. Она устроилась в больницу при медицинском центре. На этот раз образование и опыт позволили ей сразу получить должность операционной медсестры, да еще и в дневную смену, и благодаря медицине в ее жизни снова появились цель и смысл, в которых она так нуждалась. Фрэнки старалась занимать все свое свободное время: бесконечно строчила письма, помогала Лиге семей во всем, брала дополнительные изматывающие смены в операционной. Все что угодно, лишь бы поменьше думать и не мучиться от бессонницы.

Но она знала, что сегодня ничто из этого не поможет.

Четвертое июля.

Фрэнки страшно боялась этого праздника. Последние несколько лет она закрывалась дома, включала музыку погромче и просто старалась пережить эту шумную ночь. В Вирджинии Барб и Этель ее не трогали, а в прошлом году мама еще недостаточно окрепла для своего ежегодного приема. Но в этот раз все было иначе.

Вечеринка в доме родителей — последнее, в чем Фрэнки хотела участвовать, но выбора у нее не было. После пятнадцати месяцев терапии и упорных тренировок мама собиралась триумфально вернуться в светскую жизнь Коронадо, и присутствие Фрэнки было обязательно.

Все хорошо. Я справлюсь.

Она надела фиолетовые шорты и тонкую белую блузку, выпрямила и уложила волосы, которые за это время порядком отросли, и накрасилась. Лишь бы замаскироваться получше.

Наступил вечер, от бунгало до дома родителей она шла по пляжу мимо легендарного отеля «Коронадо» с красной крышей. С карнизов весело подмигивали фонари.

Вокруг кипела жизнь. Семьи, дети, собаки. Люди плескались в воде, кричали и смеялись.

Она шагала по песку, пока не пришло время повернуть и пересечь бульвар Оушен, на котором в этот теплый вечер было шумно и многолюдно: водители выискивали место для парковки, мужчины доставали вещи из багажников, женщины с детьми и собаками искали, где поставить раскладные стулья.

Над кирпичным забором возвышался тюдоровский особняк, в зарешеченных окнах горел свет. На ветвях калифорнийского дуба мерцали фонарики. Стол и уличный бар были украшены красными, белыми и синими флажками. Фрэнки зашла во двор и закрыла за собой калитку.

День независимости всегда был любимым праздником отца. Они отмечали его так, как отмечали любое светское мероприятие. На полную катушку. Во дворе устроили шведский стол по-американски: ребрышки и сочные гамбургеры, кукуруза в масле, картофельный салат и, конечно, красно-бело-синий торт-мороженое на десерт. Каждый должен был принести какое-то блюдо, и женщины Коронадо всегда старались друг друга превзойти.

Гости, судя по всему, собрались уже не один час назад, громкие голоса намекали на обильные возлияния.

— Кем себя возомнила Джейн Фонда? Антиамериканка, вот она кто, — кричал какой-то мужчина.

Чуть в стороне трое музыкантов играли дурной кавер «Купе-двойка» [40] .

Во дворе был растянут плакат: «Боже, храни Америку и наши войска».

— В которых, конечно, одни мужчины, — пробормотала Фрэнки.

Она медленно выдохнула, стараясь не злиться. И не обижаться.

40

Little Deuce Coupe (1963) — песня группы The Beach Boys.