Женщины

— Не знал, что ты вышла замуж.

Фрэнки с трудом сглотнула и ничего не ответила.

Если доктор Мэсси и отметил молчание, обращать на это внимание он не стал.

— Забирайся на кресло.

Фрэнки села, закинула ноги на металлические рогатины. Голова доктора оказалась у нее между бедер. Фрэнки уставилась на ослепительно белую стену и зажмурилась, когда доктор еще больше раздвинул ее ноги, отстранился и надел перчатки.

— Будет немного холодно, — извиняясь, сказал он и засунул в нее зеркальце.

После визуального осмотра он провел пальпацию, затем встал, прикрыл ее бедра подолом и подошел сбоку. Аккуратно развязав шнуровку халата, прощупал ее грудь и живот.

После чего отошел.

— Когда была последняя менструация?

— Точно не знаю.

— Ты принимаешь противозачаточные таблетки?

— Да.

— Не стоит слишком на них полагаться. Особенно если не принимать их регулярно. Нужно сдать пару анализов, но по всем признакам ты действительно ждешь ребенка. Срок около двух месяцев.

Два месяца.

— Господи… Я не готова… Я даже не замужем…

— Католические службы усыновления подыскивают детям очень порядочные семьи, — мягко сказал он. — Твоя мама об этом знает.

Фрэнки вспомнила пару девочек из старшей школы, которые исчезали на несколько месяцев, а потом возвращались тихими и похудевшими. Все понимали, что они уезжали в приюты для одиноких матерей, но об этом не шептались даже у них за спиной, таким это считалось постыдным. А еще ходили слухи, что одна девочка из их школы умерла после незаконного аборта.

Для себя Фрэнки не могла такого даже представить, но совсем не потому что полагала это неправильным. Да, она хотела стать матерью, но не матерью-одиночкой. Ей нужен полный комплект: муж, ребенок, семья и любовь.

Она кивнула и положила руки на живот.

Ребенок.

Она не готова, пока нет. Она закрыла глаза и на секунду представила совсем другую жизнь — ту, в которой любит она и любят ее, где прошлое не затемняет настоящее, где нет стыда, тревоги и злости. Жизнь, в которой она стала бы мамой.

Одевшись, Фрэнки вышла из смотровой.

Мама сидела в приемной в той напряженно-прямой позе, что стала для нее обычной, — она словно боялась, что плохая осанка вызовет новый инсульт. Она посмотрела на Фрэнки, их взгляды встретились.

Из глаз Фрэнки полились слезы.

Мама неловко встала, слегка прихрамывая, подошла к Фрэнки, взяла ее за руку и вывела из больницы. Они сели в «кадиллак», и мама тут же закурила.

— Тебе нельзя курить, мам, — отрешенно сказала Фрэнки. — Будет еще один инсульт.

— Кто этот парень?

Фрэнки почти засмеялась.

— Это мужчина, мама. Генри Асеведо.

— Врач, который хочет открыть реабилитационную клинику для наркоманов?

— Да, он.

— Но… когда это началось?

— После вашей вечеринки на Четвертое июля.

Мама слегка улыбнулась.

— Врач. Хорошо, вы с Генри поженитесь. Скромная церемония. Ребенок родится чуть раньше. Но это происходит сплошь и рядом.

— Я не выйду замуж, мама. На дворе не сорок второй год.

— Ты хочешь растить ребенка одна, Фрэнсис? Хочешь сдать его в приют? И что скажет Генри? Он кажется мне хорошим человеком.

По щекам снова побежали слезы. Если бы все было по-другому. Если бы это был Рай, они бы поженились, и она была бы готова.

Что скажет Генри?

Не тот мужчина. Не то время.

— Не знаю.

Через четыре дня доктор Месси позвонил, чтобы подтвердить ее беременность, и с этого момента тревожность Фрэнки росла не по дням, а по часам. Телефон на кухне разрывался от звонков, но Фрэнки не брала трубку. Она знала, что мама наверняка беспокоится, но ей нечего было сказать.

Генри тоже понимал, что дело неладно, — постоянно спрашивал, почему она притихла.

Фрэнки не знала, что ему ответить, не знала, что ответить себе или кому-то еще. Она жила по инерции: просыпалась, шла на работу, загружала себя делами и старалась не думать о будущем, которое так ее страшило.

Она стояла во второй операционной, готовилась ассистировать, это была последняя операция в ее смене. Из колонок неслась рождественская музыка.

— С днем рождения, Фрэнки, — сказал анестезиолог.

Его длинные волосы едва помещались под синей шапочкой. Напротив стоял хирург, изучал обмазанный йодом живот пациента, накрытого синей пеленкой. На операционный стол падал яркий свет.

— Спасибо, Делл.

Фрэнки взяла скальпель и протянула хирургу, прежде чем он успел его попросить. Доктор сделал разрез.

Фрэнки промокнула выступившую кровь.

— Здесь, — сказал доктор Марк Лундберг. — Идем дальше. Опухоль. Зажим.

Следующие два часа доктор Лундберг удалял опухоль из желудка пациента. Когда операция закончилась, а разрез был зашит, доктор стянул маску и нахмурился.

— Что-то не так? — спросила Фрэнки, опуская маску.

— Вот сколько ему лет, Фрэнки? Тридцать? Откуда, черт возьми, у него рак желудка? — Он покачал головой. — Отправь на диагностику.

Фрэнки сняла перчатки и бросила их в ведро. Когда пациент пришел в себя, она дала медсестре рекомендации по уходу.

После этого Фрэнки открыла карту пациента.

Скотт Пибоди. Учитель начальных классов. Почетное увольнение из армии. 1966 г. Вьетнам. Женат. Двое детей.

Она сделала несколько пометок и убрала карту в держатель у изножья кровати. Проходя по коридору мимо рождественских украшений, она вдруг осознала, насколько сильно ноют ноги и спина. Беременности каких-то два месяца, а ей уже тяжело? Она убрала форму в шкафчик, взяла сумку и вышла из больницы.

Фрэнки свернула на дорогу к новому мосту Коронадо. Окна в машине были опущены, Джим Кроче протяжно пел о времени в бутылке [44] .

Подъезжая, она увидела дым из трубы своего бунгало и вспомнила, что сегодня должен был прийти Генри — отметить ее день рождения.

Двадцать семь.

Юность прошла. Большинство ее подруг из школы и колледжа уже замужем, обзавелись детьми. Этель прислала кучу фотографий своего малыша, Фрэнки даже собрала их в отдельный альбом.

44

Time in a Bottle (1972) — песня Джима Кроче.