Женщины

— Очень надеюсь.

Фрэнки вышла из кабинета, преисполненная надежды.

Первый шаг к восстановлению. Скоро она снова станет собой. Выйдет за Рая, облачится в белое. В этот раз никакого платья из магазина. Платье на заказ, фата, церковь, торт — с Раем она всего этого хотела.

На следующей неделе она зашла поглазеть в ювелирный магазин.

— Я могу чем-то помочь? — спросил продавец.

Фрэнки бросила взгляд на часы. Скоро начнется смена в больнице.

— Нет, спасибо. Мой жених уже кое-что присмотрел, — соврала она.

В следующий раз они придут вместе с Раем, она покажет, какие кольца ей нравятся, посмотрит, что нравится ему. Ведь ничего страшного в том, что сегодня она заглянула сюда одна, правда?

Она вышла из магазина, села в машину и подъехала к медицинскому центру, который белой горой возвышался на фоне лазурного неба. В больнице она надела сине-зеленый операционный костюм, забрала под шапочку длинные волосы и поднялась в отделение хирургии.

Час за часом она ассистировала на операциях. В конце смены обошла пациентов и спустилась на первый этаж.

В холле вокруг стойки регистрации толпились мужчины в костюмах. Многие делали пометки в блокнотах.

Журналисты.

Наверное, у местной знаменитости родился ребенок. Может, это Ракель Уэлч, которая стала королевой красоты на ежегодный ярмарке в Сан-Диего, тогда она еще была Ракель Техада. А может, умер какой-то актер.

Фрэнки обогнула журналистов и уже выходила из больницы, как вдруг кто-то сказал:

— Капитан-лейтенант Уолш.

Фрэнки остановилась и повернула назад. Растолкав журналистов, она протиснулась к стойке.

— Покой и конфиденциальность пациентов для нас превыше всего. Вы сами это знаете. Никаких интервью. Я уже вызвала охрану, — сказала девушка за стойкой.

— Но ведь не каждый день у бывших военнопленных… — настаивал журналист.

Фрэнки нырнула за стойку регистрации.

— Журналисты. Они хотят видеть… — начала объяснять дежурная.

— Жену местной знаменитости. Военнопленный. Уолш.

Жену.

— Она в порядке?

Девушка пожала плечами.

— Какая палата? — спросила Фрэнки.

— Четыреста десять Б.

Фрэнки зашла в лифт и быстро нажала на кнопку. Двери еще не успели закрыться, но она уже поняла, куда едет.

Четвертый этаж.

Дзинь! Двери открылись.

Она медленно шла по коридору, с каждым шагом ей становилось все хуже, у последней двери она увидела надпись «Уолш Мелисса».

Фрэнки приоткрыла дверь — Мелисса сидела на кровати, кругом шарики, цветы и коробки конфет. На воздушном шаре в виде футбольного мяча надпись «Мальчик!».

У кровати стояла прозрачная люлька, в ней лежал голубой сверток.

Фрэнки резко шагнула назад, что-то задела, развернулась.

За ее спиной стоял Рай.

— Фрэнки, — сказал он так тихо, что жена не услышала. — Я не… это не значит…

Она оттолкнула его, выбежала из больницы и села в машину, громко хлопнув дверцей. Руки так тряслись, что она выронила ключи. Фрэнки открыла сумочку, вытащила две таблетки валиума и проглотила не запивая, затем наклонилась и стала искать ключи.

Кто-то постучал в окно.

Она не могла поднять голову… ей пришлось.

Там стоял Рай — на вид так же разбит, как и она.

— Прости меня, — прокричал он.

Она завела машину и нажала на газ.

Она не знала, что делать, не знала, куда ехать. Она снова купилась на его вранье. Снова. Судя по всему, Мелисса забеременела сразу после его возвращения. С Фрэнки он всегда пользовался презервативами. Всегда. Ни единого промаха.

Все эти месяцы, пока Рай спал с Фрэнки, его жена носила ребенка. Мелисса была на последнем месяце, когда он сделал предложение. Он опустился на колено и спросил: «Выйдешь за меня?» — и Фрэнки ему поверила. Она верила каждой его улыбке, каждому прикосновению, каждому обещанию. Слепо поверила, когда он сказал: «Скоро, крошка. Скоро мы всем расскажем».

Господи.

Больше Рая она ненавидела только себя.

Ей нужно выпить.

Это все, о чем она могла думать. Домой ехать нельзя, в шкафу лежат его вещи, на пороге этого дома он встал на колено и сделал предложение.

Она проехала мимо бара, где часто засиживался персонал больницы, и направилась в туристический квартал — там ее точно никто не знает. Она зашла в полупустую забегаловку, где сидели, кажется, только завсегдатаи.

Фрэнки опустилась на стул у барной стойки.

— Джин со льдом, — сказала она. — И сигареты «Вирджиния», тонкие.

Фрэнки даже не посмотрела на бармена, когда тот принес ей заказ. Она потянулась за стаканом, руки тряслись.

Мальчик!

Это слово тараном пробивало грудь, разрушало каждую клеточку тела, которое она с таким трудом восстанавливала.

— Я заслужила, — сказала она.

— А? — не понял бармен.

— Ничего. Повторите, пожалуйста.

Она осушила второй стакан и сразу заказала еще. В этот момент к ней подсел симпатичный парень.

— Привет, красотка.

Фрэнки схватила кошелек и вышла.

В машине врубила «Я женщина» [51] , выехала из людного квартала.

Надо бы сбавить скорость, она ехала слишком быстро.

Она громко подпевала, из глаз текли слезы. Впереди показался мост. Она выжала газ, машина прыгнула вперед — бетонный столб, серая стена, а потом только вода. Она повернула руль, всего на дюйм.

Мужчина на велосипеде возник из ниоткуда. Она вдавила педаль тормоза, машину повело, свет фар прямо в лицо велосипедисту. Она дернула руль в попытке…

51

I Am Woman (1972) — песня Хелен Редди.

Слишком поздно.

Глава тридцать вторая

Фрэнки очнулась в больничной палате. Все тело одеревенело, особенно левая рука, в висках пульсировала боль. Она попыталась вспомнить, почему здесь оказалась…

Мужчина на велосипеде. Мост.

— Господи.

В коридоре послышались шаги и голоса.

В палату вошел отец, мрачный, злой. За ним — полицейский с седыми короткими волосами. Латунные пуговицы на рубашке цвета хаки еле сдерживали выпирающий живот, тонкий темный галстук пытался скрыть проглядывающую между пуговицами белую майку.