Женщины

— Неправда. Я армейская медсестра. Два контракта. Тридцать шестой и Семьдесят первый эвакогоспитали. Ты счастливчик, если не встречал там женщин. Значит, госпиталя удалось избежать.

— О… — Он нахмурился. — Ну тогда тебе надо поболтать с другими цыпочками о… всяком. Ты же не бывала в бою, под огнем. Парни не смогут раскрыться, если в комнате будет женщина.

— Хочешь сказать, мне нельзя остаться? Мне снятся кошмары. И я… напугана. Вы не поможете мне?

— Тебе здесь нечего делать. Это для тех, кто воевал.

Фрэнки вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. В коридоре она сорвала со стены плакат «Помощь здесь!» и растоптала его. В этом году сериал про американский госпиталь во Вьетнаме стал настоящим хитом, но люди все равно думали, что никаких женщин во Вьетнаме не было. Женщин-ветеранов уж точно!

На улице она не сдержалась и громко закричала. Это было приятно — наконец закричать.

Фрэнки было некуда идти. Не с кем поговорить. Она знала, что сломалась окончательно, но не знала, как себя починить.

Она могла бы позвонить Барб и Этель, как делала раньше, но она и так чувствовала себя слишком жалкой, а когда подруги услышат про интрижку с Раем, про то, как она пьяная чуть не сбила человека, они осудят ее так же жестоко, как она сама осуждала себя.

Но Фрэнки все еще могла кое-что сделать.

Могла пойти к человеку, которого чуть не убила, и попросить прощения.

Она нашла таксофон и узнала адрес мистера Билла Брайтмана.

Он жил на Коронадо в маленьком доме в центральной части острова. Идеально ухоженный двор в обрамлении красных цветов, белый штакетник. Хозяева явно очень любили свой дом.

Фрэнки припарковалась у почтового ящика и долго просто сидела в машине — не могла выйти и не могла уехать. Закрывая глаза, она снова и снова видела аварию, бледное испуганное лицо в свете фар.

Входная дверь открылась. Из дома вышел мужчина средних лет — впалые щеки, черные волосы, коричневый костюм. В одной руке он держал сложенную газету, в другой — потрепанный кожаный портфель.

Фрэнки открыла дверцу машины и вылезла.

Увидев ее, мужчина слегка нахмурился.

Она неуверенно приблизилась к белой калитке и медленно сняла солнечные очки.

— Я Фрэнсис Макграт. Тот самый водитель, который вас чуть не убил. — По щекам потекли слезы, она быстро их вытерла. Дело было не в боли, вине или стыде. Дело было в нем. — Простите меня, пожалуйста.

— Принесите-ка мою почту, — сказал он, доставая сигареты.

Фрэнки кивнула, подошла к ящику, вытащила кипу писем и журналов и двинулась к крыльцу.

— Я куплю вам новый велосипед.

— Велосипед? Милая, вы меня чуть не угробили.

Фрэнки не могла ответить. Она просто кивнула.

— У меня есть дочь. Жена. Мать. Отец. Вы знаете, каково это — потерять близкого человека?

— Да, — сказала она.

— Вспомните об этом, когда в следующий раз сядете пьяной за руль.

— Простите, — повторила она, сознавая, что слов недостаточно. Но большего она предложить не могла.

Он долго смотрел на нее, не говоря ни слова, затем развернулся и зашел в дом.

Она доехала до дома родителей и припарковалась в гараже. Мама все так же сидела на кухне. Фрэнки положила ключи на стол рядом с ней.

— Я дома, — отрешенно сказала она.

— Ты пугаешь меня, Фрэнсис, — сказала мама.

— Ага. Прости.

— Иди в комнату. Отдохни. Утром тебе станет полегче.

Фрэнки медленно повернулась:

— Уверена?

Этой ночью Фрэнки не хотела просыпаться, она боролась с сознанием изо всех сил. Она не хотела открывать глаза и видеть мир, в котором стала такой. Разбитой. Падшей женщиной. Лгуньей. Все было хуже, чем могло показаться на первый взгляд.

Она пошарила по тумбочке в поисках таблеток, нашла, проглотила пару штук. Когда был предыдущий прием? Она не помнила, да и какая разница. Она закрыла глаза и погрузилась в сон.

Вы чуть меня не угробили.

Фрэнки, ты хотела умереть?

Мальчик!

Фрэнки уловила скрип и попыталась сесть. Невозможно. Она просыпалась и снова засыпала. В коридоре раздавались шаги. А может, это медленно останавливалось ее сердце.

Наверное, родители заходили ее проведать. Вот кто-то прошептал ее имя. А затем кто-то тихо засмеялся.

Финли.

Она слышала его голос где-то за дверью. Казалось, что в этой темноте она различала его дыхание, чувствовала запах его геля для волос и его любимой мятной жвачки.

Вставай, Фрэнки. Пойдем со мной.

Они снова были детьми.

Лето.

Она слышит, как едет фургон мороженщика, как звенит его маленький колокольчик, как рядом смеются дети. Она откинула одеяло и встала на холодный деревянный пол. А где ковер?

Снова раздался смех Финли. Вслед за голосом Фрэнки вышла из дома. Она достала из гаража свою старую доску для серфинга и, спотыкаясь, выбрела во тьму.

Никаких звезд.

Никаких машин на бульваре Оушен. В домах не горел свет.

Перейдя пустую дорогу, она ступила на холодный песок.

— Финли! Подожди!

Она пыталась его догнать, но ноги не слушались. Тело казалось очень тяжелым, неповоротливым.

Вода была такой холодной, что у Фрэнки перехватило дыхание, но она продолжала идти навстречу надвигающейся волне. Оседлала доску и стала грести.

Она плыла, пока не добралась до спокойной воды, и обессиленно легла на доску. От холода и страха ее трясло.

— Фин?

Он не ответил. Вокруг шумели волны, тихо постукивая по доске.

Фрэнки хотела сесть и найти Финли, но сил не было. Сколько таблеток она выпила?

Холод сковал ее, обездвижил.

Поэтому она пришла сюда?

Чтобы ничего не чувствовать…

Фрэнки закрыла глаза.

Она не должна быть здесь. Ей нужно вернуться.

Но она так устала. Смертельно устала. Холод больше ее не пугал. Ей почти хотелось погрузиться в холодную воду и раствориться в ней.

Красный мигающий свет.

Сигнал тревоги.