Афоризмы

Тут опять следовали воспоминания о славных боевых днях, и Кокошка совал свои руки под нос ктитору: _ Эти руки носили боевую винтовку! Что, не слыхать на них еще запаха пороху? Патриотические порывы длились до тех пор, пока ктитор был в состоянии разговаривать. Когда он начинал бормотать что-то нечленораздельное, Кокошка выставлял его за дверь и наедине с бутылкой долго еще предавался воспоминаниям о воинских доблестях, пока не засыпал на диване. Ожесточенные схватки Кокошке приходилось выдерживать…

Твой Ольдрих Ежек». Прочтя это письмо, Я поднял очи горе и затрясся от ужаса. Томаса, этого мерзкого, хитрого сорванца, я знал очень хорошо. Недавно он соорудил петарду из смеси спичечных головок с зубным порошком и взорвал ею на воздух большого черного кота. Приятель Ежек всюду рассказывал об этом случае с исчерпывающими подробностями и подлинно отцовской гордостью. И вот теперь он на полгода награждает меня этаким сокровищем. Хладнокровно посылает его мне, точно это мешок муки, а мальчишка…

За месяц перед выборами к нему явилась депутация вегетарианского кружка и предложила выступить кандидатам от их организации. В кружке целых двенадцать человек, и они очень популярны. Кружок будет его поддерживать, выберет почетным членам, и все это обойдется только в двести крон. Блажей напоил депутацию коньяком и выставил за дверь. С этого вечера у него начались головные боли, и перед сном он долго щипал себя за нос и твердил придушенным голосом: «Нос, носа, носу, нос, о носе, с носом…» Утром…

Председатель Каганек отплюнулся. — Предатель! — возгласил он трагически, — всякий кто тебя встретит, пусть убьет тебя, как собаку! Вмешался Волчек: — Балушка расскажет только попу. А ведь тот без разрешения папы не смеет передать это дело директору. Ему бы пришлось поехать в Рим, и папа наверное не разрешит. Я читал, что один злодей исповедовался попу в убийстве купца и сказал, что вместо него должны завтра повесить невинного человека. Поп ничего не мог сделать, пришлось сохранить тайну исповеди.…

Искушенный в мерзостях брат Иеремия, не закончив даже первой главы, удрал ночью из монастыря, и вместе с ним исчез образ св. Эвергарда, который еще в те времена славился по всему краю. Кроме образа св. Эвергарда, брат Иеремия захватил всю наличность из аббатовой шкатулки: 400 серебряных талеров. Образ он загнал в городе какому-то старьевщику, а сам навострил лыжи в Турцию, где принял ислам и, к чести его будь сказано, пленным христианам перед казнью никогда не отказывал в облегчении души святым причастием.…

— Да, говорил… Люди! Неизвестно, когда они появятся и появятся ли вообще… А нам же нужно как-то общаться… — В таком случае, как мне тебя называть? — Не имеет значения. Впрочем нет. Называй меня богом… Да… Не уверен, что получится что-то путное, но идея — заманчивая… Создать такие химические соединения, которые обладали бы способностью укрупняться и усложняться, а главное, передавать информацию и, таким образом, развиваться. Так сказать, эволюционным путём… Только куда он приведёт… Одному богу…

Я обречено вздохнул, но, вглядевшись в темноту улицы, увидел знакомый забор: – Нет. Мы уже подъезжаем, Мерилин. Я внес ее, благоухающую «Шанелью», в наш нефешенебельный лифт. Чтобы она не замарала свое белое платье, поднял повыше. На уровень трех букв, искусно выгравированных местным художником. Ее локоны щекотали мою шею. Лифт тронулся. Быстрей, быстрей, а то ей приспичит прямо здесь, в этой общественной клетке. Мы вломились в квартиру. Я опустил Мерилин на пол. Она, видимо, обезумевшая…

Эта жуткая картина в сказке только середина. Но зачем смущать сердца? Обойдемся без конца. Напутствие в другую жизнь Быть может, станешь ты рекой, тогда глядеть придется в оба: не разливаться широко — иначе можно стать потопом. Быть может, станешь ты костром, тогда пылай. Но не мешало б не подниматься высоко — иначе можно стать пожаром. Да, это, право, нелегко любую жизнь прожить без риска — ни широко, ни высоко, ни далеко, ни слишком близко. Цапля № 1 Когда лягушке цапли…

Но Милой Крошке не до шуток. — Я могу на несколько дней переехать домой? — спрашивает она срывающимся голосом. — ГДЕ бы это? — Ну, комнате, где я жила девочкой. — А! А ты больше не девочка? — Прекрати свои шутки! Так да или нет? — А почему? Что случилось? Твою квартиру затопило? Тебя взорвал твой бывший корсиканский возлюбленный? — Все гораздо серьезнее и довольно сложно. Я тебе объясню. — …Ты понимаешь… — бормочете…

Над зеленью химзащиты взошли два десятка солнышек – местами красных, а местами и бледно-сизых. – Значит, так, бойцы. – Стойлохряков начал прохаживаться вдоль хрипящего и постанывающего строя. – Все вы тут грамотные, за международными новостями следите, даже за спортивными, – командирский взгляд впился в шатающегося Валетова. – Так что сейчас возьму самого умного, и пусть проведет с вами политзанятия по нынешнему положению! А чтобы вы не думали, что я тут ничего не знаю, расскажу вам все просто…

* * * — Мама, смотри, индейцы! — маленький мальчик восхищенно верещал и показывал на нас пальцем. Мы бежали "обычный утренний кросс" — от нашей воинской части к селению Первомайское и обратно, и как раз пробегали мимо стоящих на автобусной остановке и зябнущих от холодного утреннего ветерка с моря людей. На их фоне наше стадо, одетое только в ботинки и семейные военно-морские трусы, смотрелось как минимум странно. Впереди бежал старшина Козлов с шестом в руках. Этот шест служил для прыжков в высоту…

– То-то и оно, батюшка Профессовский. Никогда я не видел этих удивительных снежных полей, которые так врезались в память… – И что вы делаете здесь, господин Горчев? – Тише! Я переодет матросом из политических соображений. Как вы успели, вероятно, заметить, наш герой отличался замечательным качеством: он не говорил правды и не лгал, а просто и порывисто излагал все, что приходило в голову. Такое свойство уже не раз вовлекало его в невообразимые истории, поскольку довольно редко наблюдалась логическая…

«Затянувшаяся дискуссия означает, что обе стороны не правы.» «Лучшее – враг хорошего.» Вольтер «Любовь – вещь идеальная, супружество – реальная; смешение реального с идеальным никогда не проходит безнаказанно.» И. Гёте «Собственное сознание своей правоты важнее для человека, чем двое свидетелей его невинности.» «Если кофе проливается на одежду. То это уже не кофе, а грязь.» Гиппель «Старые безумцы безумнее молодых.» «Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем…

* * * Несколько десятков новобранцев стояли строем супротив старинного здания штаба. Это было печальное зрелище — лысые головы отсвечивали незагоревшими бритыми затылками, новенькая синяя безразмерная роба с погонами "Ф" на плечах полностью обезличивала каждого человека, делая всех похожих на инкубаторских цыплят. Дверь штаба открылась, и на порог вышел офицер: — Здравствуйте товарищи матросы! — Бе-ее-е-з-драв-бля-на-буй-привет… — проблеяла толпа. — Та-ак! Значит и здороваться не умеем? Ничего,…

Да что там полицеймейстер? — даже городской сумасшедший, дурачок Трошка, выдумал себе работу: набрал в коробочку щепочек, обгорелых спичек, старых пуговиц и зычно кричит на всю площадь: — А вот ягода садовая, а вот фрукта! Здравия желаем, ваше превосходительство! Солнце жарит, петухи, окружённые вечно голодным гаремом, чуть не по горло зарылись в пыль в поисках съестного — и только одни лентяи и оболтусы стрижи носятся в знойном воздухе безо всякого смысла и дела. А в воскресный день картина…

— Ну, что вы завели, господа, такие разговоры, — сказала жена чиновника Фитилёва. — Ничего дурного не будет. Вы же, — обратилась она к одинокому господину, — и на крестинах ещё гулять будете! Одинокий господин скорбно покачал головой. — Дай-то Бог. Только ведь бывают и такие случаи, что ребёнок растёт благополучно, а умирает потом. Детский организм очень хрупкий, нежный… Ветерком подуло, пылиночку какую на него нанесло, и — конец. По статистике детской смертности… Жена Казанлыкова, бледная, с…

На другой стороне улицы меня чуть с ног не сбил невероятной силы сосисочный дух! Шел он от небольшой тележки, на ней сосиски и жарились. Жарил их длинный черный парень в белой и грязной куртке, запихивал в длинную булочку, поливал чем-то красным или чем-то желтым и продавал. Около него стояли еще трое черных парней — все в коже, черных очках, золото повсюду и изо всех мест торчит — по нескольку цепей на шеях, кольца на всех пальцах у каждого, в ноздрях, в ушах, в губах — повсюду кольца!.. Жрут,…

— Макс… Милый… Поговорите с ней. — И поговорю. Друг я вашей семье или не друг? Друг. Ну значит, моя обязанность позаботиться. Поговорим, поговорим. Она сейчас где? — У себя. Кажется, письмо ему пишет. — К чёрту письмо! Оно не будет послано!… Мамаша! Вы простите, что я называю вас мамашей, но мы камня на камне от Мастакова не оставим. II — Здравствуйте, Лидия Васильевна! Письмецо строчите? Дело хорошее. А я зашёл к вам поболтать. Давно видели моего друга Мастакова? — Вы разве друзья? —…

— Был бы он породистый, можно было бы яво на шапку пустить, — говорит Васька. — Гля, какой здоровущий!.. — А хули толку, что здоровущий? — отвечает ему Пилипенко. — У его вся шкура спорчена, морда исполосована, уши рваные. Весь, куда ни глянь, везде в шрамах. Его даже овчарки боятся! Будешь пересаживать из сетки в «воронок», рукавицы надень. И поглядывай. С им только зазевайся — враз в глотку вцепится! И несмотря на унизительность моего сиюсекундного положения, несмотря на, честно говоря, заползающий…

Я получил от одного из своих друзей подарок ко дню рождения: бриллиантовую булавку для галстука. Когда я показал булавку жене, она испуганно выхватила её из моих рук и воскликнула: — Нет! Ты не будешь её носить, ни за что не будешь! Я побледнел. — Господи! Что случилось?! Почему я не буду её носить? — Нет, нет! Ни за что. Твоей жизни будет грозить вечная опасность! Эта булавка на твоей груди — слишком большой соблазн для уличных разбойников. Они подсмотрят, подстерегут тебя вечером на улице…