Афоризмы

Таковы основные постановления сценического закона, насколько мы могли понять до настоящего времени, но так как, по-видимому, в каждую новую пьесу вводятся и новые постановления, оговорки и изменения, то мы оставили всякую надежду разобраться в этом деле. Возвратимся к нашему герою. Понятно, что вышеупомянутая путаница в сценическом законе сбивает его с толку, и злодею, который думает, что он единственный понимающий сценическую юриспруденцию, нет ничего легче, как общипать и разорить его. Простодушный…

Мне действительно незачем было собирать сведения о Юфимии Барбер, поскольку она не стояла в ряду моих непосредственных предков, но, работая усердно и добросовестно над своим родословным древом, я почти закончила его на девять поколений назад, так что мне осталось совсем немного, и я даже обрадовалась этой возможности провести небольшое новое исследование. Именно поэтому я включила имя Юфимии Барбер в свое очередное послание в журнал «Генеалогический обмен». Он не раз оказывал мне в прошлом помощь,…

— Ничто не может повредить мне, — утверждал Марк Аврелий, — без согласия сидящего во мне демона. Беда в том, что на этого нашего демона не всегда можно положиться. Слишком часто он не справляется со своими обязанностями. — Ты опять не слушаешься, вот я тебе задам, — грозила няня четырехлетнему преступнику. — Не задашь, — возразил маленький сорванец, цепляясь обеими руками за стул, — я ведь сижу. Без сомнения, его демон твердо решил, что злосчастье в лице няни не должно причинить вреда. Но…

И почувствовал я, что шагаю через границу. — Баста, — равнодушно прошептал я. — Труп. Ну, и труп. Ну, и наплевать. Вот как я сделался трупом. Я одевался, когда пришел Тихоходов. — Здравствуй, — сказал я. — А знаешь, маленького еврейчика из Москвы высылают. От матери отнимают. — Да, ответил Тихоходов. — Акушерка. Администрация высылает. — Что ты на это скажешь? — Да что… Придется ему уехать. — А какого ты мнения на этот счет? — спросил я, подозрительно глядя на него. — Да какого…

Наведя справки среди других актеров, я выяснил, что трое из них уже отдали ему около пяти фунтов каждый, а четвертый собрался вручить ему четыре фунта десять шиллингов на следующий день. Мы вместе с еще одним актером из труппы договорились подождать и посмотреть. Смотреть, впрочем, оказалось не на что. Знаменитых профессионалов мы так и не увидели, а после следующей вечерней репетиции больше не увидели и нашего антрепренера. Те, кто ему заплатил, увидели еще меньше. Тогда я подумал, что надо бы…

На берегу суетилась кучка людей… Я подошел ближе и увидел в центре группы женщину, которая лежала, худая, мокрая в купальном костюме, с закрытыми глазами и сжатыми тонкими губами. — В чем дело? — спросил я. — Купалась она. Захлебнулась. Насилу вытащили. — Нужно растереть ее, — посоветовал я. На камне сидел, толстый отдувающийся человек. Он махнул рукой и сказал: — Не стоит. Все равно, ничего не поможет. — Да как же так… Попробуйте устроить искусственное дыхание… Может, отойдет. …

— А! Кузьма Иваныч!.. Как раз к обеду попали... Садитесь. Что? Обедали? Вздор, вздор! И слушать не хочу. Рюмочку водки, балычку, а? Ни-ни! Не смейте отказываться... Вот чепуха... Еще раз пообедаете! Что? Нет-с я вас не пущу! Агафья! Спрячь его шапку. Парфен, усаживай его! Да куда ж вы? Держите! Ха-ха... Удрать хотел... Не-ет, брат… Рюмку водки ты выпьешь! Голову ему держите… вот так! Рраз!.. Ничего, ничего. На, вот, кулебякой закуси. Что? Ничего, что поперхнулся... Засовывайте ему в рот кулебяку.…

— Прелестно, прелестно!.. Вы, сударыня, сейчас очаровательно спели… Это прямо преступление!.. — Что такое? — …Что вы не учитесь серьезно, не развиваете свой голос!.. — Но… — Нет, нет — без всяких «но»! Господи! Да ведь это целое богатство!.. Вы могли бы даже петь со временем в опере… — Да, позвольте… — Ни — ни! Ничего не могу позволить!.. Еще раз повторяю: учиться и учиться! Обратить самое серьезное внимание… — Позвольте! Это совершенно излишне… — Сударыня, сударыня!.. Знаю заранее…

— Кто вы такой? — Депутат четвертой думы. — Да, нет, я спрашиваю, чем вы занимаетесь? — Господи! Да депутат же! — И вам не стыдно? — Чего? — Да так, вообще, не стыдно? — Да чего же мне будет стыдно? — Нет, вы не виляйте — посмотрите мне прямо в глаза и отвечайте: вам не стыдно? — Я право… не понимаю… — Да вы этого не говорите! Причем тут — «понимаю, не понимаю», вы скажите только: вам не стыдно? Пауза. — Ну? — Что?! — Чего же вы молчите? — Да что же мне сказать?…

«Вечерние Биржевые Ведомости» сообщают данные об отце покойного художника Мясоедова: Это был человек без вершка сажень ростом и широченный в плечах. Однажды, на охоте, уронив случайно в снег кинжал, этот гигант голыми руками задушил крупного медведя. Судя по слогу, в шубе из этого медведя теперь щеголяет Николай Николаевич Брешко-Брешковский. Если вы встретите его, читатель, спросите: — Неужели голыми руками можно задушить крупного медведя? — Ну, не крупного, — скажет Н. Н., подумавши. —…

Посвящается петербургской газете. Наивный зритель: — Господин режиссер! Мне очень странно… Режиссер: — Что вам такое там странно? Наивный зритель: — Да вот… Читаю я в газете, что публика на вашем вчерашнем спектакле смертельно скучала, артисты играли пьесу с гримасой отвращения, и премьер был похож на высеченного могильщика, хотя играл самую комическую роль… А я вчера сам видел, как публика хохотала, артисты были в ударе и премьер играл, как никогда. В чем здесь дело? Почему так написано?…

Однажды я подслушал разговор двух дураков — моих соседей по ресторанной комнате. Чтобы не смущать их и не спугнуть, я закрылся газетным листом. Привелось мне услышать вот что: — Слушайте… Почему это, когда выпьешь, то голова болит? — Не пей, тогда и болеть не будет. — Предположим. Ну, а если я уже выпил? — Так тебе и надо. Пусть болит. — Я не о том. Раз, так сказать, факт совершен, то будем говорить в пост фактум. — Ты бы не в пост об этом говорил, а на масленной. Теперь что ж, после…

В течение 4-х дней «Новое Время» смешало журналиста Бриссона с президентом палаты, его однофамильцем, превратило город Гриммзби в депутата, а Ллойд-Джорджа в город, и заявило, что герцог Бенавенте происходит из рода Веласкеcа, в то время, когда последним только был написан портрет Бенавенте… Автор приводит целиком один из ближайших номеров газеты «Новое Время». Передовая Мы давно уже указывали на необходимость решительных шагов в отношении Финляндии. По слухам, город Михелин глухо волнуется,…

Русский поздравитель резко распадается на две части. I. — Что же это, Иван Семеныч, такое? Не ожидал я от вас, не ожидал!.. — Что такое? — Да то и такое, что нехорошо. Неблагородно. — Позвольте… — Ничего я вам и позволять не желаю… На прошлой неделе был мой юбилей — хоть бы вы чихнули в мою сторону, не то что поздравили… — Я, право… не знал. Был занят. — Ну, конечно! Весь мир знал, кроме вас. Весь мир поздравлял меня, а только один Иван Семеныч, изволите ли видеть, был занят! Вся…

Городовой. Кроткое безответное существо. Выдерживает стужу, жару, дождь и ветер изумительно. Одет в неуклюжую, как будто накрахмаленную шинель и невероятной громоздкости сапоги из гиппопотамьей кожи… В мирное время имеет дело, главным образом, с извозчиками и пьяными. Разговор у него с извозчиками следующий: «Милый мой, потрудитесь держаться правой стороны… вы меня этим очень обяжете!.. Послушайте, дорогой ломовик! Нельзя въезжать оглоблей в затылок мирного прохожего. Извините меня, но осторожность…

— Это не англичане, а французы. — Я и говорю. И я уверен, что вся выставка в стиле «О, закрой свои голубые ноги». Это что? Четыреста одиннадцатый? Лошадки на лугу пасутся. Как оно там? Ну конечно! Они это называют «Заседание педагогического совета»! — А знаете — это мне нравится. Тут есть какая-то сатира… Гм! Ненормальная постановка дела высшего образования в России. Проект Кассо… — Нет! Нет! Вы посмотрите! Тут нормальному человеку можно с ума сойти! Я бы за это новое искусство в Сибирь ссылал!…

— Фома! — вскричал Плюмажев, как мячик вскакивая с кресла. — Ты не имеешь на это права!! — Сеня! Я имею право, основываясь на твоих же словах: раз человек преступник — надо его пороть. — Но ведь это же, вероятно, чертовски больно! Фома! Поедем лучше куда-нибудь в ресторанчик, а? Выпьем бутылочку холодненького… — Нет, Сеня… как я сказал — так и будет Ты преступник — я тебя и выпорю. Эй, Пантелей, Евграф!.. Едва вошли слуги, как Плюмажев изменил растерянное выражение лица на спокойное, осанистое.…

— Прежде всего — перебил его Седалищев, сплевывая в директорскую чернильницу, — прошу без выговоров! И потом, что это у вас за идиотская привычка, беспокоить меня и звать к себе! Если вам что-нибудь надо, можете сами придти и спросить! — Но… я думал… — начал директор. — Нужно, молодой человек, — обрезал Седалищев, — думать головой, а не другим каким-нибудь органом! Вы мне действуете на нервы своими оправданиями! Я не потерплю, чтобы у меня на службе были директора департаментов, которые сапоги…

— Так и не трогайте ее больше! — Что значит — не трогайте? Это хорошо сказать — не трогайте… Уй! Что это такое? хвост? Почему такой маленький? Когда портной вышел к нам, он заглянул в блюдо и печально спросил: — Предположим, что это господин Гурлянд, а это его знакомый… Хорошо. А где же щука?

Вспоминая о случае в городишке В., я всегда улыбаюсь: так это было смешно и глупо… Однажды жарким летом я приехал в городишко В. Сухая серая пыль лениво металась перед глазами, крохотные домишки притаились и дремали с полузакрытыми окнами, не в силах будучи поднять отяжелевшие от душной скуки ставни… Лениво бродил я по мертвому городку, не зная, чем убить время до поезда. Неожиданно, среди этой мелкой приземистой дряни вынырнула громадная чудовищная вывеска, которая, казалось, царила над всей…