Детская проза

Но только где это видано, чтобы на контрольной никто ни у кого не списал?.. Вот с третьей парты на пол падает промокашка. Но с этой парты ее никто не поднимает. За нею нагибаются с четвертой. Лина Митрофановна делает резкое движение: — Что такое? В чем дело? — У меня промокашка упала, — невинно хлопают глазами с четвертой парты. Лина Митрофановна не видела, с какой нарты упала промокашка, — и все в порядке!.. «Мой четвертый «Б» — просто невозможный!» — часто говорит…

— Ну, Дима, — воскликнула я, — это и мы можем попробовать! И совсем не надо ждать полчаса от склянки до склянки. Уже потом папа нам объяснил, что склянками назывались на старинных парусных судах морские песочные часы. Песок сыпался из одного стеклянного пузырька в другой, на это уходило полчаса. Когда пузырёк опорожнялся, раздавался удар судового колокола. А Дима этого не знал. Он был не совсем ещё опытный моряк. Дима — это мой двоюродный брат. Родных братьев и сестёр у меня…

«Пища уму», — хочется сказать об этих страницах. Кратко и справедливо. Братья Фроловы, рядовые, умело берегут границу и чем могут помогают сослуживцам (рассказ «Два снайпера»). Школьники из пригородного села на Чистополе, вдали от Казани, храбро охраняют сельчан от бандитского кулачья (рассказ «Село на тракте»). Изголодавшийся семилетний болгарский мальчик Андро находит в Советской России, где рабочие и крестьяне боролись «За землю!» и победили, — новую жизнь, начинает учиться со всем классом…

— А Ворона! — Кошка стала тыкать в новую жертву, чуть не выкалывая ей глаз. — Что-то он быстро согласился на Анечку! — Я согласился? — обиделся Ворон. — Я просто… — Просто тебе все равно, кого убивать! — Юлька-Кошка, казалось, сейчас задушит Ворона, хотя он на две головы выше. — Ты — мафия! Галдеж возобновился с новой силой, но Ворон так и не отбился. За него проголосовали все, кроме Молчуна. Он поднял руку за Женьку. — Дураки вы все, — пробурчал Ворон, переворачивая карту. Это был…

Мориц становится профессиональным писателем, бросает место «платного журналиста» и, не убоявшись материальных трудностей, целиком отдается литературному творчеству. Он неустанно работает, пишет и пишет; одна за другой выходят его новеллы и повести, романы и пьесы. Прекрасно зная жизнь своей страны, которую он исколесил вдоль и поперек, Мориц ставит в центр своих произведений простых людей, людей из народа, — им он отдает свои искренние симпатии. Это — крестьяне, нещадно эксплуатируемые кулаками…

Но есть в горах и другие тропинки. Кто их проложил — человек или зверь, — неизвестно. Их и заметить-то не просто. Только если пригнёшься, увидишь на осыпи, под серыми скалами, тёмную ниточку. Это и есть та самая тропинка. Шириной она в два козлиных копытца. Никто не знает, куда она ведёт. Потому и называют эти тропинки «безымянными». Пойдёшь по «водяной» тропе — найдёшь воду. По «дровяной» — дрова. Я выбрал себе безымянные тропы — и вот что на них увидел. Ночь на Кара-Даге…

Глава 1 — Да что у вас здесь творится?! — Ты что, не видишь? Творится любовь… [1] Мне оставалось до верха от силы метра полтора. Позади — пропасть. Вверху — победа над собой и собственными страхами. Я преодолею себя, справлюсь с боязнью высоты, со слабостью в руках и вскарабкаюсь на вершину. Я смогу. Пальцы в тальк, чтобы не скользили по гладкому камню. Еще рывок. Покрепче ухватиться за небольшой выступ. Нога на захват. Опля! Давай, Птица, держись! Под тобой двенадцать метров пустоты.…

— А ну, подставляй пригоршни, пока медведь не заявился! Лера и Уля разом протянули свои миски. И Лера, как всегда, зорко следила за каждым шлепком каши: как бы не ошибся дед, как бы не обделил. Нет, не ошибся: обеим до закрая мисок! Дед ест медленно, размеренно, будто каждую крупинку разжёвывает. Треугольная, лобастая голова с седой короткой стрижкой прямо и крепко сидит на широких плечах. А большие красные уши, в седом пушку, чутко пошевеливаются, точно прислушиваясь к лесным шорохам.…

Я горжусь тем, что, упорно следуя своим убеждениям, сумел сделать этот мир лучше для лошадей, и, смею надеяться, для людей тоже. Надеюсь, что эта книга способна сделать то же для других удивительных созданий — для собак. Монти Робертс, Калифорния, март 2000 года Вступление Я твердо уверена в том, что все мы учимся на своих ошибках. Меня, по крайней мере, это касается в полной мере, ведь я наделала столько ошибок, общаясь и с людьми, и с собаками. Но из всех жизненных уроков…

Ему нравилось смотреть за подготовкой самолета к полету, наблюдать, как механики гоняют двигатели и как от мощных воздушных струй вздымается пыль и трава прижимается к земле. Лицо обдавал сильный горячий ветер, и резкий запах масла и бензина перемешивался с ароматом цветущих клеверных полей, примыкавших к аэродрому. Он любил посидеть с летчиками, которые, чувствуя, что перед ними новичок, рассказывали истории одна невероятней другой. Никита слушал их разинув рот, задумчиво улыбался, и когда пилоты,…

– А что вы сделали с неграми? – спросила Джейн. – Высадили в Гвиане, каждый получил мотыгу, семена, три унции соли и клочок земли. – Величиной с остаток флага? – спросила Джейн. – Побольше, – рассмеялся отец. – Может быть, даже больше, чем наша Недвижимость. Пепельница, стоявшая на обрывке флага, так и не спасшего работорговцев, тоже была не простой. Когда-то она являлась гранатой. «Плохой гранатой, – уточнил отец, – потому что не взорвалась». Плохая граната вылетела из китайской пушки,…

Однако девочка не прибавила шагу. Обогнув круглое болотце, где росли желтые саранки, она наклонилась и острым сучком вырыла из земли вместе с корнями несколько бледных цветов. Руки ее уже были полны, когда позади раздался тихий шум шагов и голос, громко зовущий ее по имени: — Таня! Она обернулась. На просеке, возле высокой муравьиной кучи, стоял нанайский мальчик Филька и манил ее к себе рукой. Она подошла, дружелюбно глядя на него. Возле Фильки на широком пне увидела она котелок, полный брусники.…

— «Дед Мазай и зайцы», — упорствовал Пим. Класс притих. Степан слышал слово «Мазай», но, чувствуя подвох, понял: надо быть самостоятельным. — «Дед Макар и зайцы», — решительно отрубил он. Класс взвыл от восторга. Лидия Гавриловна всплеснула руками, а затем пристально посмотрела на Пима. Пим ответил ей ясным взглядом честного человека. Лидия Гавриловна вздохнула. — Усанова! Люда Усанова вскочила. — В стихотворении «Орина — мать солдатская» Некрасов отразил… Ксанф …

Солнце опустилось за кресты, когда братья возвратились в родную землянку. У двери на гвоздике висела рабочая тужурка отца, возле окна зияла железными ребрами кровать. Ваня постелил тужурку на пол, и они легли. В окошко глядела полная луна. Братья лежали молча, и всю ночь с пожелтевшей карточки на стене смотрела на них мама, одетая в свадебный наряд, с белыми восковыми цветами на голове… Больше месяца прожили ребята в опустевшей землянке. Потом решили: надо ехать к Ленину. На станции — столпотворение.…

И всё-таки, когда я вспоминаю то время, на ум приходят чаще весёлые, смешные истории. Может, потому, что при всех неприятностях детство — хорошее время? А может, потому, что мы были детьми Победы. Мы сильно отличались от нынешних мальчишек. Во-первых, внешне! До четвёртого класса нас стригли «под ноль», и то, что мой сосед и приятель Серёга отрастил чёлку, было очень смелым поступком! Он вообще был очень смелым. И не упускал случая свою смелость потренировать. Например, из всех видов транспорта…

Из Клюки к Кузнецову приезжал свояк Лапин. Он настойчиво уговаривал Кузнецова перебраться на станцию. — Ну, не упрямься, хрусталик, поедем, будь ласка. И дочь твоя там живет, и унучка, и старухам нашим будет веселее век доживать. Я тебе уже дом сторговал — там запросто целик распахать можно. Петр Михайлович долго сопротивлялся, но однажды, махнув на все рукой, согласился. — Поедем. Индо в печенках эта жисть отдается. Лапин приехал со станции за вещами свояка на старинном, допотопном автобусе…

Глава первая Хлоя весело смеялась над утятами, у которых вызвал переполох кусочек хлеба. Наверное, это для них праздник – получить хрустящую корочку с сыром и кетчупом. Нечасто им так везёт! Она присела на берегу и начала наблюдать. Малыши расправились с последними крошками и принялись плавать кругами ближе к берегу – на случай, если у девочки окажется ещё что-нибудь в запасе. Они были такими милыми! Особенно коричневый, с жёлтыми пятнышками и полосками, очень пушистый. Их мама-утка была рядом,…

– Чудо нужно организовывать самим! – уверенно заявила девушка. – Вот сейчас елку нарядим, а там, глядишь, и снег повалит. И будет у нас с вами настоящая зимняя погода! Неужели не хочется? – Хочется, конечно, – усмехнулся папа в пушистые усы, засунул руки в карманы растянутых спортивных штанов и, насвистывая себе под нос «В лесу родилась елочка…», побрел на кухню. – Колдуй тогда дальше, снегурочка! – разрешила мама, накинула переливающуюся мишуру на камин и вышла следом за папой, а Маша счастливо…

– Ну теперь полузвёзды. Эти ребята поменьше баллов набрали, но тоже очень популярны в классе. Так… Володя Иванов, Алексей Дёмин, Настя Пономарёва, Анна Сыч… – Сыч? – презрительно удивилась Корочка. Наверное, даже плечами пожала. Классный руководитель 8 «Б», Татьяна Викторовна Ковригина, по прозвищу Корочка, Анюту не понимала и не любила. – Но это всё так, мелочи. Самое главное, конечно, – аутсайдеры – вот на кого вам необходимо обратить внимание. Татьяна Викторовна, дорогая, это несчастные дети,…

— Данилин! (И рояль — бум-бум!) Где твой выдох? Серёжа Данилин учится вместе с Колей. — Завитков! (И рояль — бум-бум!) Не кривляйся! Боря Завитков тоже учится вместе с Колей. Они его приятели — Серёжа Данилин и Боря Завитков. В одной октябрятской звёздочке и в одном ряду в классе сидят. Друг за другом. Подряд. Боря Завитков мастер кривляться. Как начнёт на перемене показывать разных зверей и чудовищ— ребята и давай смеяться. А ещё Боря показывает, как Первыш носит портфель, — Боря приседает…