Детская проза

Место было действительно дикое — настоящий австралийский буш [1] ‚ — кругом лес, бурелом, гоанны [2] да коалы [3] ; до ближайшей фермы Дуайеров три мили, Вспоминая все это, я часто дивлюсь, как наши женщины сумели перенести эти первые трудные годы. До сих пор помню, как ма, оставаясь одна, садилась на бревно — там, где сейчас проходит дорога, — и часами горько плакала. Что говорить, грустно ей было и одиноко! 1 Буш — заросли, австралийские джунгли. …

Колюшка хотел задержаться, но побежал, протолкнулся в толпе второклассников мимо пожилой, круглой, как колобок, нянечки тёти Поли, которая выговаривала — и поделом — вырывавшемуся Котьке, и сел на скамью переобуваться. Рядом сидели ребята постарше. Одна девчонка спрашивала взъерошенного мальчишку: — Сундуков, ты всё повторил? — Ещё чего! — нахально ответил тот. — И так тройку поставят. Никуда не денутся! Колюшка даже оглянулся. Тут на него откуда-то свалился сосед по парте ушастый Вовка Баскин,…

Наконец крышка поддалась, и тут случилось непонятное: что-то звякнуло и хрустнуло, будто взорвалась лампочка или сломалась фанерка. Егор сунул в щель фонарь, но увидел лишь пыльный кирпичный пол, такие же стены и старые чемоданы. Ничего не сломалось! Однако мальчика не покидало странное ощущение… Такое бывает во время компьютерной игры, если в одном тупике нажмешь кнопку, а совсем в другом месте рухнет мост или откроется дверь. Точно! Звук словно где-то открылась дверь… Испачкавшись и сильно…

Однако – что бы ни думал лавочник, но переулок Фрайнгпен существует, это несомненно. Наружный вид его и теперь точно такой же, каким был двадцать лет назад, когда я там жил; только каменная ступенька при входе в него сильно стерлась, да дощечка с названием его подновлена; вход в него такой же грязный, как прежде, и с таким же низким, узким сводом. Свод этот так низок, что мусорщик с корзиной должен чуть не на коленях проползать через него, и так узок, что лавочный ставень или даже крышка гроба могут…

– Где твоя старшая сестра? – спросила тётя Джо, вглядываясь в кухню сквозь полутьму коридора. – Она ещё спит, – ответила Зои, тряхнув головой. – Кира думает, что я сошла с ума: встаю в такую рань, чтобы пойти с тобой, хотя могла бы спокойно спать в тёплой кроватке. – Ну что ж, если бы ты осталась дома с сестрой, то смотрела бы телевизор все пасхальные каникулы! – В приюте ты проведёшь время гораздо лучше! – добавила мама. – Я всё слышала! – С лестницы раздался голос Киры. – Я не сплю и не смотрю…

— Да, странно... Так мы что, дерёмся или братаемся, будто родные?.. — Не знаю! — сказал маленький в очках с крючковатым носом. — Точней, не помню! Видно, промёрзшие мозги у обоих ещё не совсем оттаяли и мысли никак не хотели трогаться с места ни в ту, ни в другую сторону. — Хе-хе... — вздохнул рыжий пришелец, которого назвали Стёпкой. Потом, повертев глазами так, что из них сыпанули искорки льда, и стащив с ног унты, он собрался было сбросить с шеи сардельки, но, подумав, оставил их и, пошатываясь,…

Здесь, за оградкой, высоченные подсолнухи ссутулились под тяжестью широких и толстых шляпок; тонкохвойные молодые листвянки светились нежной голубизной; среди сухого осеннего разнотравья белели поздние астры. Дима заглянул в единственное оконце, выходившее в палисадник. Веня Отмахов сидит за квадратным столиком у самого окошка. Склонив кудрявую голову, он старательно обертывает в газетный лист толстую истрепанную книгу. Слева от Вени лежит груда уже обернутых учебников, справа — старые газеты,…

— Lucien! he, Lucien! Шкипер признал, однако, нужным поддержать субординацию и еще строже прежнего гаркнул: — Ганс! Гансу ничего уже не оставалось, как приподняться и предстать пред грозные очи начальника. — Что ты, бездельник, оглох, что ли? — грубо накинулся тот на него и наделил его такой пощечиной, что малый чуть устоял на ногах. — Зову-зову, а он и ухом не ведет! Из-за чего у вас вышел опять шум-то с этим пустомелей-французом? — Да помилуйте, герр капитен, — старался оправдаться матросик,…

Но «живой энциклопедии», Киму Васину, еще далеко и до седой бороды и до старости: в этом, 1964 году ему исполняется сорок лет. Сорок лет со дня рождения и двадцать пять лет творческой деятельности, если ее началом считать первый напечатанный рассказ. Сочинять рассказы и стихи Ким Васин начал еще в школе. В своих детских рассказах он чаще всего писал о том, что рассказывал ему отец и друзья отца. А отец любил вспоминать героические годы революции и гражданской войны, когда он, как многие тысячи…

— Подумаешь, зато я в ролике снялся. По телику будут показывать. — Ага, суперблокбастер, Антон Ермак подпирает стенку в коридоре, — фыркнул Федосеев. — Много ты понимаешь. Я в «Перекрёсток» ходил. Там промакция. Кока-колу халявную раздают и ещё интервью берут, — соврал Антон и для наглядности смачно отхлебнул из бутылки. — Ладно тебе трепаться, — недоверчиво сказал Федос. Судя по интонации, было видно, что сомнение закралось-таки в его закалённую в перепалках душу. Антон подлил масла в огонь:…

Рисунки к сборнику «Юлька в стране Витасофии» выполнили Рамиз Нетовкин (г. Белогорск), Жанна Будакова (село Апери острова Карпатос, Греция), Екатерина Анашенкова (г. Симферополь), Людмила Полежай (г. Белогорск). Обложка — Евгений Потапов. Вячеслав Килеса РАССКАЗЫ ДЛЯ ДЕТЕЙ И ВЗРОСЛЫХ ВЕСЕЛОЕ СОБЫТИЕ ПОДАРОК ИНДЕЙКА РАЦИОНАЛИЗАТОР ТОНЯ ОЛЕЧКА МЕТЕОРИТ СЕМЬЯ ТОРТ ДЕТИ КОМАНДИРА ТИЛИ-ТИЛИ ТЕСТО УРОК ДИПЛОМАТКА ОБМЕН ТОВАРИЩИ КТО ХОДИТ В ГОСТИ ПО УТРАМ ПРИКЛЮЧЕНИЯ…

Г. Скребицкий Четыре художника Рассказ Сошлись как-то вместе четыре волшебника-живописца: Зима, Весна, Лето и Осень; сошлись, да и заспорили: кто из них лучше рисует? Спорили-спорили и порешили в судьи выбрать Красное Солнышко: «Оно высоко в небе живёт, много чудесного на своём веку повидало, пусть и рассудит нас». Согласилось Солнышко быть судьёй. Принялись живописцы за дело. Первой вызвалась написать картину Зимушка-Зима. «Только Солнышко не должно глядеть на мою работу, —…

- Впервые я увидела твоего отца в лесу, - негромко заговорила она, и каждое произнесённое ею слово пробуждало странный отзвук узнавания в сердце Грома. - В том овраге, где он живёт. Он лежал под кустом ежевики. Мы посмотрели друг на друга… и сразу всё поняли. Я почувствовала его любовь, она была столь же осязаема, как солнечное тепло или прохлада ветра. Грома бросило в жар от смущения, у него даже шкура зачесалась: в ней как будто завозились полчища муравьёв. - Почему же потом все изменилось?…

Не забудь об этом! Строить коммунизм — это значит выковать и самого себя, всегда чувствовать, что твое сердце бьется вместе с другими сердцами. А когда человечество воздвигнет памятник строителям коммунизма, — достойное место на его пьедестале займет фигура Юного Пионера Земли, Пионера Мира!.. Они верили в это… Они отдали за это все… И мы вспоминаем о них не для того, чтобы лить слезы, но чтобы лучше ценить настоящее. Ведь каждый их подвиг — это утверждение твоей жизни, утверждение будущего!…

— От дяди Ивана! — сказал радостно отец. — Почитаем, сынку, что пишет мне друже… Он прислонился к окну, аккуратно надорвал конверт и вынул исписанный с двух сторон лист бумаги. — Куда я очки задевал? — Тимофей Петрович похлопал себя по карманам. — Никак не привыкну, все забываю… — Давай, батя, я прочту. — Читай, сынок. С очками я потом второй раз прочту. Почерк у Ивана Васильевича был такой размашистый, что на иной строчке умещалось всего четыре-пять слов. — «Дорогой браток! — читал…

Спотыкаясь о булыжины, мы пробежали сзади большущего серо-зеленого грузовика, подождали, пока промчатся мимо нас три желто-красных вагона, прицепленные друг за другом. В переднем вагоновожатый в фуражечке напряженно глядел вперед, не отрывая руки от звонка. Трамвай трясся и оглушительно звенел. Из его открытых окон дети и взрослые с восторгом глядели на громадную площадь, на нас с мамой. Трамвайные пассажиры, не уместившиеся внутри, гроздьями висели на распахнутых дверях, держась за поручни и друг…

Однако для меня по-прежнему нерешенным оставался вопрос: что же это такое – жить в лесах? Какова на вкус еловая смола? Или оленье сердце? Или вяленая лосятина? Можно ли спать в открытом с одной стороны шалаше, как это делают люди племени Ворона? К счастью, это оказалось вполне постижимым – до определенной степени, разумеется, – потому что значительная часть тех великих лесов сохранилась и до сих пор. Я там не раз бывала, и порой мне хватало трех секунд, чтобы вернуться на шесть тысяч лет назад.…

Мы ведь очень породистые. Ты должен знать, что относишься к благородному и древнему роду. Папа твой — самый лучший скакун во всем нашем графстве. Дедушка два раза подряд выигрывал главный приз на скачках в Ньюмаркете. А бабушка была самой благовоспитанной лошадью из всех, которых я когда-либо встречала. На мой взгляд, она иногда чересчур уж строго придерживалась этикета. Я смотрю на подобные вещи проще, мой мальчик. Но всякой свободе существует предел. Честь рода не позволяет ни мне, ни тебе брыкаться…

Как-то раз один трубочист вдруг увидел домик Карлсона. Он очень удивился и сказал самому себе: – Странно… Домик?.. Не может быть! На крыше стоит маленький домик?.. Как он мог здесь оказаться? Затем трубочист полез в трубу, забыл про домик и уж никогда больше о нём не вспоминал. Малыш был очень рад, что познакомился с Карлсоном. Как только Карлсон прилетал, начинались необычайные приключения. Карлсону, должно быть, тоже было приятно познакомиться с Малышом. Ведь что ни говори, а не очень-то…

— Вы только взгляните на те островерхие ели, темнеющие на ее фоне… и на березы в долине, все еще протягивающие руки ветвей к серебристому небу. Теперь это большие деревья, а ведь они были совсем молоденькими, когда я приехала сюда… От этого я и вправду чувствую себя немного постаревшей. — Деревья, как дети, — вздохнула миссис Линд. — Просто невероятно — стоит повернуться к ним спиной, как они тут же вырастают. Взять хотя бы Фреда Райта — ему только тринадцать, а ростом он почти с отца… К ужину…