Детская проза

Петя сознался, мол, видит, но не отчетливо, у него очки запотели. Петя списал уравнение в тетрадку для дальнейших раздумий. Тут вожатая глянула на часы, извинилась, объяснила, что ей позарез нужно мчаться, сообщила, что зовут ее Лора, и пообещала прийти в среду. В среду вместо нее пришел парень лохматый, веснушчатый и симпатичный. — Хелло, бонжур, гутен морген! Я Толя. Меня Лора прислала. — На Марсе есть жизнь? — спросил Яшка Кошкин. — Вы что, мужики? Марс…

— А к труду? Ведь основа всего— труд. — Но не к такому, как теперь, ведь они будут уже не рабочими. Само слово это отомрет. Они будут командирами техники, властелинами машин… — Не люди, а боги! — Не доводи до абсурда. Не боги, конечно, но и не люди по нашему подобию… — А по какому же? — Вот в этом-то и сложность. Мы— люди, у которых еще много от старых навыков, от прошлого, — должны воспитать людей будущего, привить им высшие навыки. — Я…

Неизвестно, каким стал бы Толя после стрижки: в десяти шагах от угловой парикмахерской ему и маме преградила дорогу высокая, с круглым лицом незнакомая девушка в новеньком тёмно-синем рабочем комбинезоне. Она изумлённо воззрилась на Толю, вдруг вскричала: — Это он! — и замахала руками, словно призывая на подмогу. 2 Подбежала ещё одна девушка и молча уставилась на Толю. Первая тронула её за локоть и воскликнула, просияв: — Посчастливилось! Просто находка! Тот, кого искали! Да,…

Звісно, якщо ти очкарик, уявляєш себе Гаррі Поттером. Якщо товстун — Шреком. У вигаданому світі для всіх знайдеться своя роль. А в житті? Я часто питаю себе — де воно, справжнє життя? Невже лише під обкладинками книг, на дисках з фільмами чи у піснях про війну? До непоганих книжок і фільмів мене привчила Юля (до речі, Юлею я називаю свою матусю, але про неї — згодом). Ті пісні, фільми і книги, які ми любимо — про гори, війну, справжню чоловічу дружбу, ризик, шалене кохання і красиву смерть у бою.…

И они, сперва Люси, затем отец, ходко двинулись к белым раздвигающимся дверям. Андрейка машинальным движением схватил свои вещи и потащился за ними. — Такси! — крикнула Люси. И к отцу: — Какая жарища! И это в апреле! Что же будет летом?! А ты говорил, что Канада — северная страна... Такси подползали к дверям аэровокзала одно за другим, изгибаясь вдали змеей. Шофер в синей чалме погрузил огромные чемоданы в багажник. Отец оборачивается к сыну и неуверенно подает ему руку на прощанье. Андрейка…

– Все работает, – сказала я. – Ах, как хорошо, детка! – обрадовалась бабушка. – А я уж испугалась, хотела тебя просить позвать кого-нибудь из твоих ухажеров. Я сердито взглянула на нее: – Ба, ты опять! – А что же здесь плохого? – Она пожала плечами с совершенно невинным выражением на лице. – Это же хорошо, когда у девушки твоего возраста много поклонников. Спорить с ней бесполезно. Я вздохнула и, чмокнув ее в щеку, вышла. Сегодня, край, надо закончить реферат по истории, да еще английский...…

I. Игра Сегодня за ужином мы попали в волшебную страну эльфов и гномов, где, как всем известно, в кисельных берегах текут молочные реки. В глубоких тарелках с крутым ярким ягодным киселём и налитым по краям молоком нужно «пропружать», прокладывая русла для молочных речек в кисельных берегах. Если не торопиться и действовать аккуратно, в тарелке получится карта страны с озёрами, реками, ручьями и океаном вокруг. Мы долго возимся, а потом сравниваем, у кого лучше получилось: у меня, у…

– Дорогая мама, – сказала я, – по-моему, это не меня. Это тебя никто не печатает. И ты вечно ноешь, что мечтаешь о своей книге. Мечтаешь, чтобы кто-то придумал картинки к твоим сказкам. Чтобы они продавались в магазинах. Чтобы дети могли их прочесть. И как это должно случиться, дорогая мамуля? К нам придёт домой дядька-издатель и скажет, что прослышал о том, что у нас инкогнито остановилась Джоан Роулинг, а мне тебя за неё выдать? А что? Наденем тебе шляпу и очки, будешь сидеть, изредка вставляя:…

— Это наш физкультурник. (Камера остановилась на атлетическом торсе.) Да не этот… Это завхоз. А физкультурник тот… (Камера поспешно перескочила на длинношеего.) Ребята зовут его Гусем. Летом он работает физкультурником, а зимой учится на скульптора-монументалиста, и все эти пионеры вдоль аллейки — дело его рук. Последние песчинки проскочили через узкую горловину песочных часов, и пожилая женщина в белом халате, надув щеки, что было сил свистнула в четырехтрубчатый судейский свисток. …

— Нянек у нас в экспедиции нет, — сердито говорит отец и откладывает в сторону книгу. — Ему пора начинать самостоятельную жизнь! Я в его возрасте… Мать пошла к двери. — Ты куда? — окликнул её отец. — За чемоданом, — ответила мать. — Чемодан он достанет сам, — решительно останавливает её отец. — Пусть хоть что-нибудь сделает сам! Жека! — кричит он. — Жека! В тесном коридоре собирается вся семья. Жека, худенький черноволосый паренёк, неловко карабкается по стремянке на самый верх и с трудом…

Хоть я и отличаюсь редкой памятью, но мне очень трудно вспомнить с точностью первые дни существования как моего, так и моих братьев и сестер; однако я все же немного могу судить о них по тем семьям, которые создавались в том же подполье во времена моей юности. Теперь же мне достоверно известно, что почти у всех семей родственных животных наблюдается одинаковая семейная жизнь. Руководствуясь этим, я смело полагаю, что моя мать с момента нашего с братьями и сестрами появления на свет ухаживала за нами…

К домику прилегает небольшой участок. Земля здесь совсем плохая. Даже крестьяне из кооператива не захотели ее взять, и никто их за это не упрекнул, а ведь недоброжелатели готовы приписать им что угодно. Восемь моргенов [1] желтого песка, три моргена болотистой луговины и один морген под садом. Окрестные жители называют пустошь за моим домиком Песчаной горой. Одному из прежних владельцев взбрело как-то в голову распродать Песчаную гору в розницу, повозками. Заработал он одни насмешки. Таким образом…

Чистенькая, востроглазая, насторожённая, как вахтёр в проходной будке, она то и дело поглядывала на внучку. Так у Фонарёвых было заведено: когда Таня занималась, ей никто не мешал. — Тихо ты, оглашенный! — шикнула бабушка на Федю, когда тот грохнул тяжёлой дверью, и покосилась на его заснеженные валенки. — Не видишь разве — сочиняют. Усердно шаркая валенками о половичок у двери, Федя не очень уверенно заговорил о лыжной вылазке: деловой вид Тани всегда немного приводил его в смущение. — Понимаешь,…

И всё началось с того, что меня однажды затащил к себе Митька Савкин, сухонький, егозливый, пучеглазый мальчишка — «мелкий частик», как мы его называли. Он угостил меня свежей редиской с огорода и взахлёб принялся расписывать прелести пастушьей жизни: всё лето на воле, под открытым небом, родители далеко, наставлениями не допекают, полная свобода от скучных домашних обязанностей. Делай, что твоей душе угодно: хочешь — пали целый день костёр и пеки картошку, хочешь — лови карасей в бочагах или собирай…

И Старожилово не на шутку удивилось. В свои тридцать восемь лет Цура был кровельщиком, лесорубом, киномехаником, коновалом, кузнецом, солдатом и всякий раз с треском терял свое место. С крыши он упал вместе с крышей в миг торжества, когда сооружение было готово и для верности, для вечности Цура забивал в него последний гвоздь. В лесорубах ему помяло ногу, в киномеханиках Цура горел. В кузнецах опять-таки горел. Сам ничего, выскочил, а кузня рухнула. Время было военное, судить не стали, еще…

— Ты и в прошлый раз так говорил — обязательно… и в позапрошлый! — Санька уныло махнул рукой и направился к школе. Тимка вздохнул, словно был в чем виноват перед Санькой, порылся в сумке и побежал за ним: — Машу Ракитину позови. Письмо ей! Санька остановился, кинул беглый взгляд на конверт и помахал рукой худенькой большеглазой девочке с короткими пенькового цвета волосами, стоявшей с подругами на школьном крыльце. Пряча по привычке руки в рукава жакетки, Маша Ракитина подошла к Тимке. …

Но и Васькой назвать котёнка девочки не согласились. Мать также не согласилась. Собираясь после обеда на ферму, она сказала, что колхозные коровы и те имеют каждая свою особую кличку — то Бурёнка, то Ромашка, то даже и Звёздочка, так зачем же в этом обделять и деревенских котишек. Они ведь тоже все разные. — Нет, вы подумайте, девочки, ещё. И девочки остались с котёнком одни и стали думать ещё. Но так как были маленькие, то думали недолго. Они стали с котёнком играть и манить его: «Кис-кис!»…

Мне кажется, что именно в тот несчастный вечер, лежа рядом с отцом, я впервые сознательно оценил все, что меня окружало. Маленький, тесный домик с низким потолком, оклеенным газетной бумагой, с большой щелью под окном, из которой тянет свежестью и пахнет рекою, — это наш дом. Красивая черная женщина с распущенными волосами, спящая на полу на двух мешках, набитых соломой, — это моя мать. Маленькие детские ноги, торчащие из-под лоскутного одеяла, — это ноги моей сестры. Худенький черный мальчик в больших…

— Не обращай внимания, и она сама переста­нет чтокать. Но мама не выдерживает и обращает внимание. Света ходит в детский сад. Он недалеко от шко­лы, в которой учится Коля. Он тоже ходил в этот детский сад, и многие другие ученики ходили. Но Коля всегда мечтал о первом классе. Может быть потому, что школа была видна из окна квар­тиры. И он с детства привык видеть её в окно. Даже видел, как её строили. В их районе старые дома поломали, а новые построили. И школу построили. Новую. Когда…

Марийка торопливо достала блокнот, карандаш, записала несколько названий новых произведений, выставленных в витрине, и быстро пошла дальше. По дороге она забежала к своей подруге Юле Жуковой. Отец Юли работал токарем на тракторном заводе, мать хозяйничала дома, присматривала двух восьмилетних мальчиков-близнецов, Юлиных братьев. Жили Жуковы в коммунальной квартире, на втором этаже. Марийка вошла и увидела такую картину: за столом сидел Павел Иванович, отец Юли. Положив руки на стол и опираясь…