Историческая проза

На фасаде театра были вывешены афиши, постоянно менявшиеся, на которых яркими красками были изображены сцены из пьесы, которую в этот день представляли. Нельзя было отвести глаз от вида сражений и поединков, где воины в круглых широких шлемах, увенчанных крылатыми чудовищами, с лицами, искривленными страстью и гневом, поражали друг друга мечами с рукояткой, почти такой же длинной, как лезвие. Они топтали поверженного врага ногами, обутыми в башмаки из лохматых звериных шкур. В триумфе поднимали они…

Мы с мамой приехали в Пизу лишь на пару дней, проследить за тетиным обустройством. А потом поедем назад, во Флоренцию, где отец заканчивал «оборудовать штаб-квартиру». Это означало, что он завалит стол и стулья своими книгами и записями, предоставив нам осторожно пробираться среди бумажных кип. Я не успел осмотреться в нашей новой «штаб-квартире», но на первый взгляд местечко было совсем неплохое. Там, в пансионате Зингони, скучали сейчас отец и брат с сестрой. Предполагалось, что тетя будет приезжать…

Бертольд Брехт Плащ еретика Джордано Бруно родом из Нолы, которого римская инквизиция в 1600 году приговорила к сожжении на костре как еретика, почитается всеми великим человеком не только за его смелые, впоследствии подтвердившиеся гипотезы о движении небесных тел, но и за его мужественный отпор судьям инквизиции, которым он сказал: "Вы с большим страхом произносите мне приговор, чем я его выслушиваю". Достаточно прочесть книги Бруно и познакомиться с рассказами о его выступлениях на ученых…

— О, я уверена, что это все читают в моих глазах, хотя я и не рассказываю об этом. — Не дай Бог! — Как? Мои мысли чисты. — Но безумны, и не один бы пожелал ими воспользоваться; теперь так хорошо сыграют роль, какую угодно. — Только не со мной. Пусть же прежде перенесет испытанья и докажет… Тогда, если полюблю, если буду уверена во взаимности, — отдамся навеки. Не любя, не поверну даже головы и испытывать не стану. Зачем? — А увидишь, если не выйдешь без…

Золотая маска бога Солнца И без того призрачная фигура Манка Капака стала постепенно растворяться в солнечном луче. Отчетливо слышен был лишь его голос, отдававшийся эхом: «Сможешь, мой мальчик, ты все сможешь. И я, глядя с небес, не оставлю тебя своими заботами». Пока капитан размышлял, стараясь понять, что лее с ним произошло, со всех сторон к нему устремились деревенские ребятишки. Первым добежал маленький Педро и сразу же выкрикнул: — Дон Гомес, а дон Гомес! Вы уже проснулись?…

Ни в коей мере не отрицая существования добропорядочной Великобритании, эта книга познакомит вас с ее теневой стороной. Вам предстоит побывать в трущобах и тюремных камерах, поприсутствовать на судах и казнях, заедая впечатления уличной снедью, выслушать не только жалобы служанок, но и стенания их не менее бесправных хозяек. Хотя в книге рассматривается в основном викторианская эпоха (1837–1901), при необходимости мы будем наведываться и в другие периоды. Итак, добро пожаловать в недобрую старую…

— Ну, што тянете ошлика жа уши? — выразив недовольство одними шипящими, Пшибожовский не имел удобства разглядеть, что там стряслось за поясом широченных спин. Панов окрик выхлестнул пару шустриков. И тотчас перваш, суровый детина в неохватном азяме, гундосливо уркнул, выпуская саблю из отбитой руки. Тесак второго с ветерком умчался через голову, звякнул поодаль. Обезоруженные нырнули за спины. Степан не сходящей улыбкой приглашал новеньких. Его помелькивающая сталь заставляла пятиться всю…

– Кто там? – Вставай, Дорина! – громко сказал лакей. – Я привел сюда господина Бонвичино. – Бонавино, – поправил Микуччо, согревавший в эту минуту дыханием руки. – Бонавино, верно, Бонавино, знакомого госпожи. Ты спишь как убитая: в двери звонят, а ты и не пошевелишься. Мне надо на стол накрывать, не могу же я разорваться, слышишь? То повару объясняй, что и как, то с приезжими гостями разговаривай… Кто-то оглушительно зевнул, потом закряхтел, потягиваясь,…

Через три года диссертация была защищена, но тема Саввы Морозова не отпускала. Осталось много вопросов, ответы на которые тогда так и не были найдены. Они касались не только самого С.Морозова, но и многих окружавших его людей. Например, как могла мать Саввы — Мария Федоровна, давшая прекрасное образование детям, по утверждению одного из советских писателей, не интересоваться печатным словом, не посещать театры и музеи, не пользоваться электричеством, из боязни простуды не мыться, предпочитая обтираться…

Задумчиво взглянул на верного слугу Андрей. — Сейчас не назову тебе, куда идти мне хочется… Сперва сам обсужу, а там и с тобой перекинусь мыслями… — Что ж?! Твоя княжая воля… Куда идти поволишь, туда и пойдем, — недовольно пробурчал Михно, раздосадованный недоверием своего властелина. Чуткое ухо Андрея уловило недовольство в голосе своего верного дружинника. — Поздно, ночь на дворе… — продолжал Михно. — Спокойной ночи, господине! — Пожди! — коротко…

 Где-то в начале января 45 года, в кабинете Шефа IV управления РСХА, по адресу Принцальбрехтштрассе 4, раздалась специфическая трель телефонного звонка.  Группенфюрер СС, сидевший за огромным письменным столом, выдержав паузу, поднял трубку аппарата правительственной связи.  Звонил адъютант фюрера, штурмбанфюрер СС Отто Гюнше.  Генриха Мюллера вызывали в рейхсканцелярию.  Фюрер, принял шефа Гестапо сразу после окончания совещания с чиновниками Министерства иностранных…

Синдэ был уверен, что никто из соперников не превосходит его в знаниях. Он был родом из семьи ученых и с младых ногтей вплоть до своего тридцать второго дня рождения окружал себя книгами. Первые экзамены он сдал с легкостью. Тысячи претендентов отсеивались, но Синдэ ни на мгновение не усомнился в себе. В решающий день он отправился в приемный покой. Все соискатели уже собрались во внутреннем дворе, от которого лучами расходились галереи дворца. Чиновник вызывал цзюйжэней одного за другим и провожал…

— Сбегаю, позову парней? — спросила Таисия. Иван подумал, ответил: — Не надо. Давай вдвоем. Она озадаченно посмотрела на него. Никогда такого не было, чтобы Иван затевал забавы без своих сообщников. Он перехватил ее взгляд, сощурил голубые глаза, пояснил: — Всей ватагой к табуну не подступить. Распугаем. К имению Пушты добрались к вечеру. Поставили коней на краю рощицы, направились в сторону лугов. Окружающий мир притих и затаился в ожидании ночи. Они шли по берегу небольшой речки, которая…

Ну, никак не сиделось царю Петру на месте — на троне серебряном, в зале, турецкими коврами обитом. Какой уж там «лежачий камень»! Немало славных дел начинал Петр Алексеевич по всей стране России. Стремглав, будто камень, из пращи пущенный, — то тут он, то там где-то, совсем в иных краях. Своим примером и показывал русским людям, как много нужно знать и уметь, как любить свое дело, чтобы Россия стала могучей державой. Вот так и сдвинул он с места громадный, неподъемный камень — целую обширнейшую…

— Когда? — с живостью спросил проезжий. — Да уж таперь, поди, годов двадцать будет. У меня в те поры внучка родилась, скоро пять лет как замуж ее отдали. «Двадцать лет! В тот самый год, когда меня пятилетним ребенком привезли сюда из Москвы», — подумал Владимир Михайлович Грабинин. Он зажмурился, чтобы лучше представить себе местность такой, какой она была в то время, но видение из прошлого, мелькнувшее было перед ним при имени реки, безвозвратно кануло в вечность и не являлось…

Невозможно было заставить себя поверить, что в этом наряде я не выгляжу во сто раз смешнее, чем в прежнем, который только что сбросил; и тут я растерялся, вспомнив, что торжественно обещал своей квартирной хозяйке (жене самого дородного нотариуса в округе) повести ее на бал и пригласить на первую (а может быть, и единственную) кадриль, ибо ее очарование давало ей право на это рассчитывать. Растерянный, смущенный, чуть ли не дрожащий, я решил спуститься и просить эту уважаемую особу искренно и без…

Понимал Владислав животных — давно научили, ещё когда в лес увели с одногодками: воинских премудростей осваивать. Тяжело было учиться — иные себя забывали. А он не забыл. Имя своё помнил: Влеком звали. Волком. После уж нарекли Владиславом. За глаза — Волкодлаком. Серую масть не выведешь. А с такой породой стыд — зверей не понимать. Вот и научился. Правда, свою речь на месяц отшибло. Но по новой луне возвратился язык, и остался он только в выгоде. Днём — в луде, [1] на пиру, ночью — в шкуре, бору.…

Не взглянув на меня, чекист, после минутной паузы, продолжал: — Я думаю, вас это устроит. Вас выделяет партия и, значит, разговаривать особенно не о чем. Сегодня отдадут приказ по заводу. Занятия начинаются через две недели. К десятому числу сдайте документы мандатной комиссии школы. Вы попадаете в почетное положение. Всего хорошего. И чекист протянул мне руку. Вечером я встретился с секретарем парткома: — Ах, вот хорошо! — воскликнул он. — Я заготовил вам характеристику,…

Ён таксама скончыў «жывот свой» не сваёй смерцю; узлаваныя яго празмернай сквапнасцю драўляне забілі князя, і здарылася гэта ў існуючым і сёння горадзе Малін, у якім княжыў тады драўлянскі князь Мал. А потым драўлянаў пакарала княгіня Вольга. Выказала яна цвёрдасць жаночага сэрца, моц любові да мужа, безлітаснасць вярхоўнай улады, і згарэлі драўлянскія баяры ў вогненнай яме жыўцом. Вогнішча тое па сённяшні дзень гарыць на летапісных старонках, пазначаючы крутасць гістарычных пераменаў. Ні над кім…

Далее следовал пятилетний промежуток, потребовавшийся для перехода от «страны гипербореев» к античному, средиземноморскому Югу. Этого времени было бы недостаточно, если бы не классическая языковая школа, которую писатель прошел в гимназии, не его начитанность в античных авторах и его постоянный интерес к культуре и быту античного мира. Милий Езерский дал циклу своих романов о гражданских войнах в Риме («Гракхи», «Марий и Сулла», «Триумвиры», «Конец республики») меткое название «Власть и народ»,…