Историческая проза

Вода в реке текла, переливаясь рябью над отмелями, огибая большие и маленькие острова. На некоторых из них росли деревья, другие были покрыты лишь травой. В лучах вечернего солнца трава казалась темно-зеленой, даже синей. Тени все удлинялись. Юноша был высокий, ростом почти шесть стоп, голый до пояса, с продолговатым лицом и длинными светлыми волосами, перетянутыми ободком. Искусный мастер отковал ободок из темной меди, украсил кожей и серебром. Казалось, юноша не замечал ни сочащейся крови,…

Путники спешились и по извилистой лесной тропе довели коней до излучины ручья. Сняли поклажу — седельные сумы, луки, боевые топоры, сложили рядком на прошлогодней траве. Подрагивавших от предрассветного озноба лошадей завели в ольшаник, сами же присели, положив оружие, чтобы было под рукой. Всякого разбойного люда, готового напасть на путника, развелось повсеместно великое множество, а в чистом поле, близ чужих границ, встречался он и того чаще. Не от хорошей жизни торговые гости, ближние и дальние,…

«Вперед, на запад!». Дощатый борт полуторки еще маячил в глазах и мутил душу. Денис Донцов в рядах огромной колонны шагал на запад. Шагал по той кромешной дороге, по которой отступал ровно четыре месяца, трижды выходя из окружения. Его артбригада, даже при хорошей кадровой выучке рядовых и командиров, к последнему рубежу обороны пришла без пушек, без людей, без знамени. Единственно уцелевший из последнего расчета, с пустым карабином, Донцов затерялся в пехотных окопах под Ясной Поляной, у самого…

Помню, как подолгу смотрел я в эти глаза с полатей: почти всерьез ожидал, не мигнут ли они каким-то чудом, не шевельнется ли, дрогнув, сермяга под сизой завесью бороды, и голос, живой голос Ивана-богатыря не поведает ли вдруг правду о былом? Самую бы рассамую правду, не искривленную подделками плутов-царей. Что все цари были плуты, я в ту пору — в строгий двадцатый год — ни капельки не сомневался. Что дедуню-героя бессовестно оболгали после его гибели, что муки смертные он принял совсем не за царенка…

После совещания у директора он столкнулся в уборной с начальником отдела капстроительства. Стал его расспрашивать о Юфе. — Абрам Лазаревич? Исполнительнейший из всех инженер. Аккуратен, точен, никогда ничего не задерживает. За все пятнадцать лет работы ни разу не опоздал и, кажется, только раз был на бюллетене. Одним словом, образцовый работник. А что? — Да ничего. Просто так. Потом поговорим. Начальник отдела кадров — желчный и подозрительный Антипов — тоже ничего предосудительного сказать…

Юрбен Грандье родился в местечке Ровер, что неподалеку от Сабле — городка, расположенного в Нижнем Мэне; поначалу он учился под руководством своего отца Пьера и дядюшки Клода Грандье, занимавшихся астрологией и алхимией, а потом, будучи уже достаточно образованным мальчиком, в возрасте двенадцати лет поступил в иезуитский коллеж в Бордо [3] , где наставники, кроме знаний, отметили в нем большие способности к языкам и красноречию и, дабы развить в юноше ораторский талант, стали обучать его латыни…

Неудивительно, что потом вырастают такие нехристи, которые и в церковь никогда не ходят… — Зачем же вы явились, если не собирались креститься в Иордане? — Посыльный из Иерусалима разыскивал вас, чтобы сообщить важную новость. — Симон указал на одного из рыцарей, облаченного в синий плащ, расшитый золотыми иерусалимскими крестами. — Я должен немедленно сопроводить вас ко двору, — с высоты своего седла провозгласил молодой рыцарь. Архиепископ терпеть не мог, когда ему указывали как какому-то…

— Погодите, а ректор? Александр Васильевич об этом знает? — перебил было декана Савва Николаевич. — Да, конечно. Он, собственно, и поручил мне поговорить с вами.. Возникла пауза. — Вы слышите меня, Савва Николаевич? — переспросил декан. — Да, слышу. Спасибо, что сообщили. А есть надежда на восстановление? — спросил Савва Николаевич. — Конечно! Через полгода, если он захочет дальше у нас учиться — восстановим. — Хорошо, я понял. И Савва Николаевич, даже забыв попрощаться, отключил мобильный…

  Олег прокрался к нам на драккар, бесшумно миновав дозорных – а как,  не знал даже великий Один, – и сам разбудил спящих, чувствующих себя в полной безопасности воинов, чтобы потом, без страха оказавшись в их тесном недоумевающем окружении с восхищенным восклицанием поглаживать выпуклые щиты и блестящие кольчуги. И мы, суровые вояки, ошалев от такого нахальства, восприняли его поведение как еще одну странность странного народа и позволили Олегу в течение целого дня беспрепятственно находится вместе…

Петрок опять стал слушать, однако без особого внимания - сборы денег на храм были делом обычным. — Чудо вижу, братие! Так возопил преподобный Никон монахам нашим, кои вошли по призыву в обитель его. И стали мы вкруг него на колени и почали молиться,- монах смиренно потупил глаза на давно не видавшие дегтя носки своих сапог, которые выглядывали из-под рясы. — Знамение было, знамение,- шелестело в толпе. — «...А коли, господи, храм твой указуешь ставить, яви знак свой монахам обители, не мне…

— Войдите! Дверь растворилась. В комнату вошел рыжебородый мужчина в пестром халате. — Али-бей, господин, лошадь готова, — произнес он, почтительно прикладывая руки к груди. Али-бей холодным, насквозь пронизывающим взглядом окинул вошедшего, молча сунул в карман лежавший на столе пистолет, снял со стены плеть и, чуть поскрипывая желтыми ботинками с блестящими крагами, вышел на улицу. Подросток в тюбетейке держал под уздцы серую лошадь. И хотя была ночь, под неясным светом месяца можно было…

Так и думали всегда о Людовике XIV. Отнюдь не будет ошибкой вслед за Вольтером, которого никто никогда не опровергал, назвать этот век его подлинным именем: «век Людовика XIV». Нельзя созерцать Версаль, не думая о нем. Нельзя внимать Расину или Люлли, читать Бос-сюэ или любоваться Лебреном, чтобы на филиграни не проступил образ Короля-Солнца. Можно забыть имена и даты его сражений, побед, походов (Нимвеген, Рисвик, завоевание Франш-Конте, переход через Рейн, отмена Нантского эдикта); то, что…

— Скажу, господин. Простите, что из-за меня вы уронили книги. — Ты, Л-л-л-ли… киск, выкинь любовные истории и ч-ч-читай хроники! А лучше всего пиши их! Прошло много лет, прежде чем я услышал тот же совет от Тиберия Клавдия Друза Нерона Германика, однако из признательности к Клавдию я решил начать свой рассказ с небольшого исторического вступления. Хотя, как вы узнаете далее, любовь оттолкнет с пути историю, которую я собираюсь поведать. Спроси о Риме и услышишь о войне! Так было всегда.…

Адаптация к радиации –  Адаптация – к РАДИАЦИИ? Конрадин Кройцер, редактор эко-бюллетеня « Nux » [5] , удивленно воззрился на меня. Год 1993-й. После Чернобыля прошло 7 лет. Я только что закончил публичную лекцию в швейцарском городе Базеле. – Ну да, – повторил я, пожав плечами, – а что туг такого?… Адаптация к радиации. Мы смотрели друг на друга как с разных берегов речки: только один ее давно перешел и думать забыл, что она есть, а другой и не подозревал о ее существовании: …

Жаль, что в шкафу нет иллюминатора, а под ним — кровати. Тогда мне было бы достаточно лишь поднять голову — и я оказался бы под ярким солнцем Ла-Платы. Сверкает чистотой новенький подвесной паром. Множество людей дует в дудки и рожки — идет настоящий концерт, ведь не каждый день национальный герой Британии проплывает под мостом. Сотни портеньос, жителей припортовых кварталов Буэнос-Айреса, вышли сегодня на пирс пожелать удачи посудине Шеклтона. — Тысяча чертей, ну и воняет же здесь резиной, — фыркнул…

Изжив свои прежние иллюзии о возможности получить реформы из рук Испании мирным путем, Рисаль осознает необходимость объединения филиппинцев, сплочения национальных сил. Он создает первую национальную политическую организацию — «Лигу Филиппин», но подвергается аресту и ссылке на далекий остров Минданао. Рисаль оказывается оторванным от развивающегося революционно-освободительного движения. Когда в 1896 году на Филиппинах вспыхнуло восстание, колониальные власти поспешили казнить Рисаля. Филиппинский…

Бурулов не случайно выбрал знойный день для охоты на волков. В такую жару хищник прячется по оврагам, ищет себе тень и не думает об охоте. Ну, а уж если добыча появится где-то рядом, да еще сама о себе даст знать, как эта крикливая верблюдица, тут и самый ленивый поднимется. На это и рассчитывал охотник, отлично знавший повадки зверья. Уверенный, что серые хищники залегли в конце оврага, Хара туда и направил верблюдицу. Сын ухватил его за руку: – Папа, а если волков соберется много, да нападут…

Ведь "при Грозном царе Иване Васильевиче были годы те недошлые (неудачные - В. К.), времена были студеные". А как фольклорный царь Иван разговаривает с собственным сыном: Тут стемнел царь, как темна ночь, Зревел царь, как лев да зверь: "Сказывай, собака, про измену великую! Ты на братца скажешь, так братца не видать, На себя ты скажешь, то свою головку потеряешь". В другом же случае Грозный похваляется: Первого боярина в котле велю сварить, …

Мать скорбно покачала головой. — Это вина твоего сердца, Иуда! Если б сердце твое хотело, уши твои наверно бы слышали! Он язвительно засмеялся. — В таком случае, твои глаза обвиняют твое сердце, мать. Она не ответила ему; как будто даже не слыхала его. Она снова стала прислушиваться, и лицо ее выражало сильное напряжение. — Нет, я не обманываюсь, — сказала она, — я слышу это, слышу! Это недалеко отсюда. Вот шум растет, а вот стало тихо, слышишь, как тихо, а теперь, слышишь ты, слышишь?…

…Дмитрий натянул на руки белые изящные перчатки, покрутился возле зеркала. Еще раз поправил мундир – и остался доволен своим внешним видом. Взял флакон французских духов, открыл и умерено надушился. Изысканный приятный запах распространился всей по комнате. Офицер обернулся к провожавшей его на бал матери… – Ну, матушка, как я выгляжу?.. – искренне полюбопытствовал Дмитрий. – Герой, красавец! – всплеснула руками Зинаида Ивановна Алабина. – Нынче на балу все барышни твои. Никто из них не устоит…