Проза прочее

Душа сжималась от того, какой он милый и какой ненужный. Как-то мы решили провести пару лекций в кафе через дорогу, поэтому, пока преподаватель не вошел в аудиторию, надо было грамотно проскочить по коридору, не нарваться на мадам из деканата. И тут – раз! – из-под лестницы появляется фигура в перепачканном побелкой пальто, светлые глаза пристально смотрят из-под круглого лба с прилипшими белыми волосенками. Невинная бороденка поповича, общая благостность.

«Ну, здравствуй, Питер! Вот я, вернулась!..» Ну, здравствуй, Питер! Вот я, вернулась! Прости беглянку, прими в объятья! Я от свободы вновь задохнулась, Бегу по лужам, промокло платье… А помнишь, Питер, наши рассветы? А ночи помнишь? Когда весною Я рассказала свои секреты, О самом главном делясь с тобою? Ты снова строгий, и, как обычно, В разбитых лужах кусочки рая… А знаешь, Питер, так непривычно Смотреть на звёзды с другого края!.. Любимый город, мы снова вместе, Ты колокольным…

Я встала. Природа разумна. Тогда почему моя оплодотворенная, выношенная, вскормленная и получившая образование яйцеклетка, которая в учебниках биологии анонсирована как высшая ступень эволюции жизни, не учится на своих ошибках? Рыжее счастье Бывает состояние опустошения. Невозможно воспламенить себя. Словно Вселенная внутри сжалась перед новым хлопком Большого взрыва. Ты несешь себя по улице и просишь Мир о помощи, чтобы пережить мгновения немощи перед новым циклом. Тебя сворачивают…

По поводу воды особо париться не стоило. Где-то за спиной осталось болото. На безрыбье и рак рыба. Чем набить желудок, со вчерашнего дня не получавший пищу в нужном количестве? Родион много пил, мало закусывал. По заверению Кувалды, с голоду в лесу умрет только ленивый. «Еды много. Она повсюду. Ползает, летает, прыгает. На каждом шагу ягоды, грибы, травы и коренья. Собирайте, ловите, не стесняясь». Конечно, он прав! Но как быть Родиону, который не в состоянии различить съедобное от ядовитого?…

Приходилось даже слёзно выручать и даже выкупать Мильку из плена замысливших недоброе людей. Но коза стоила того. Не будь нашей бегуньи, на чём бы выросли мы с братом в те долгие годы войны? Зимы наши северные всяк знает, какие – не дождёшься, когда и кончатся. А уж если апрель пришёл, тогда и живы, слава Богу. Апрель – это мой месяц. Не то, что день рождения (кстати, я и не помню, чтобы мне его когда-нибудь в детстве отмечали)… а совсем другое. В апреле мама открывала большую комнату, всю…

– Надо бы ремонтик тебе тут закатить. – Я всегда, пожалуйста, – с охотой выступил на центр дворницкой Гришка. – Только прикажите, – мигом отремонтирую. – Нет, нет, – задумчиво возразил управдом. – Без тебя управятся. Вещи снеси в каморку для инвентаря. Временно там поживёшь. – Да, я и сам… – попытался возразить Гришка. – Никаких сам, – отрезал управдом на прощание. – Утром придут строители, отдашь им ключи. Гришка почувствовал неладное, но всё сделал, как приказали. Квартирку отремонтировали,…

Перед лифтами народ уже затолпился, видать, давно не было чтой-то. Джефф Мак-Лафлин, стоя тут же, возле, в таких же как у Шехтмана чунях, возмущался громче всех и говорил, что начальство на сороковом этаже нарочно велит секретаршам задерживать лифты наверху, чтобы они всегда были для них наготове, как лимузины. Увидев Шехтмана, Мак-Лафлин заулыбался, обнажая утыканные ровненькими имплантами десны: как поживаешь, я, мол, хорошо. Хорошо-то хорошо, а у самого волос осталось только на затылке перья…

Вторым по значимости человеком на пути к становлению моей личности стала Лазутина Оксана Владимировна. С ней связаны лучшие 5 лет моей жизни учебы в университете. И пусть мне иногда казалось, что в чем-то она не справедлива, а в чем-то немного строга, все же именно она из «гадкого утенка» сделала меня «почти лебедем». Почему почти? Да потому что нет предела совершенству! Благодаря этому человеку я училась именно в том университете, в котором училась и познакомилась именно с теми людьми, которых сейчас…

– Не знаю. Они все такие сладкие. Бетти одарила ее понимающей улыбкой. – Подождите минутку, – сказала она. – Судя по моему опыту, не люди выбирают собак. А собаки людей. Но Дженнифер не слишком ей поверила. Существуют, насколько она помнила, и другие способы выбрать себе собаку-друга: можно устроить какие-то испытания, провести что-то вроде тестирования. Но она уже и так все устроила и провела. И единственный результат, который получила, – небольшое головокружение. Дженнифер решила все же прислушаться…

Впечатления о других местах, где мы с ней побывали, отпечатались в воспоминаниях, как картинки с открыток: Верона – залитый светом прожекторов амфитеатр на фоне чернильного неба, Неаполь – лазурное море, неожиданно яркие краски фресок Сикстинской капеллы. Но наш последний день, проведенный во Флоренции, тот день, после которого моя жизнь перевернулась, я могу вспомнить весь, по минутам и шагам. Долл по утрам всегда собиралась дольше меня – она уже и тогда из палатки не выходила без полного макияжа.…

– Не хочу ни кофе, ни перекусывать, – повторяю я. – Лучше оставить место для ужина. – Вряд ли сегодня нас ждет обычный пир горой. Последнее время мама очень устает. – Но она ведь не против? Не против того, что я приеду? – Нет, она будет рада. Она рада. Мои родители хотят с тобой познакомиться. – Здесь одни коровники! Серьезно. В самом деле, по пути сплошь попадаются коровники. Я столько коровников не видела много лет. А может, никогда в жизни. Все они похожи. Где-то коровники, где-то конюшни.…

Не откладывая, Леонид Михайлович отправился к знакомому леснику Пантелеевичу и договорился арендовать у него дом в Кодрах. Лесник, старый приятель их семьи, даже обрадовался, но, узнав причину, зло выругался. – Чёртова карга! Косит народ! – и рубанул воздух мозолистой ладонью, показывая – денег не возьмёт. – Живите так. Только живите. Вернувшись на работу, Можайский походил по кабинету взад-вперёд и вдруг заспешил домой. На улице он столкнулся с дворником Серёжей и даже пожал ему руку на прощание,…

– Светлана! – Франка! Больше ничего сказать и выразить я не могла. Франка что-то тихонечко приговаривала, то сверкая каштановыми глазами, то прикрывая их густыми ресницами, а я просто гладила её и улыбалась нашему единению. Переводчики тут были ни к чему… Спустя два года я поселилась на всё лето в Италии, через месяц худо-бедно заговорила по-итальянски, и мне открылась ранимая душа сильной по характеру Франки. Как только Франка Кугузи вошла в мою жизнь, я моментально вспомнила то прозвище.…

– Видите ли, ее тело, – объясняла Джоди, такая же танцовщица, для которой тело имело первостепенное значение и которая в свои девятнадцать уже вовсю прибегала к инъекциям ботокса, – нельзя было, в общем-то, назвать современным. Надеюсь, вам ясно, что я имею в виду? – И всем, разумеется, было ясно, что именно Джоди имеет в виду, хотя слов ей явно не хватало. Молодые женщины, решительно хлынувшие в те клубы, где демонстрировались танцы на пилоне, обладали, разумеется, фигурами самых различных типов,…

Внезапно умерший молодой одинокий Мужчина видит, как в прозектуре из его тела вырезают совершенно здоровые органы, оказавшиеся абсолютно совместимыми со всем человечеством, но несовместимыми с его представлениями о жизни, и он просит у них прощение; В бесконечном потоке Времени затерялся Високосный Год: за 366 дней его полета вокруг Солнца, на Земле родилось людей больше, чем умерло, не случилось войн, на пустыню Сахара пролился дождь, и она зацвела. Люди, с точностью до секунды изучили события…

Второй тенью был Александр Алексеевич Светилин – один из самых выдающихся ученых города. Он был заведующим кафедрой в Главном Городском Университете. Помимо преподавательской деятельности Светилин много времени уделял исследованиям, многие из которых вошли в учебники и сборники по самым разным направленностям. Светилин был высоким, статным мужчиной пятидесяти трёх лет с прямыми чертами лица и короткими волосами лунного цвета. Когда он сидел в своём кабинете и принимал посетителей или преподавателей…

– А где сейчас Эрик? – Его отца посадили в 37-м, потом маму забрали, и он куда-то канул… *** Все эти ожившие тени стали табличками в музее, именем переводчика Рильке или Гашека. А бабушка рассказывала другое – как все вместе выезжали на дачи. Но Вульфа никогда не было ни среди живых, ни среди мертвых героев бабушкиного мира. Она не обмолвилась о нем ни словом, ни полусловом. Его не было на фотографиях, которые любили рассматривать по праздникам. И вот его письма. Теперь мое наследие.…

И не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте – призывает Апостол языков Павел, а следом ныне покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский отец Иоанн. Интернационализм, коллективизм, космополитизм, глобализм, государства без границ – разные варианты одной схемы упрощения личности до размеров "сталинского винтика" в громадной махине Великого Инквизитора, искушающего алчущих и жаждущих Правды хлебами беззакония, выращенными на костях истлевших отцов, дедов и прадедов, обильно…

У меня есть фея, которую я нашла на заледеневшем асфальте в шесть утра. Быть может, она прыгнула с крыши или окна. Фея, что швыряет вещи, бьет зеркала, и все стены квартиры изрисовала красками, которые стащила у меня. Она спит в шкафу и смешно вздыхает, становясь все более шумной день ото дня. У меня есть фея, которой я сшила новые крылья, искромсав тюль и неумелые пальцы. Апельсиновые крылья с маленькими точками моей крови. У меня есть фея, которой остается только мечтать, потому что…