Проза

- Мои - дома, спят. - Ну-ка, покажи, не мои ли это? Показала ему Медведица трех медвежат; он говорит: - Не эти, у меня двое было. Тут и Медведица видит, что он глупенький, тоже смеется: - Да ведь у тебя человечьи дети были! - Ну да, - сказал Иванушка, - разберешь их, маленьких-то, какие чьи! - Вот забавный! - удивилась Медведица и говорит мужу: - Михайло Потапыч, не станем его есть, пусть он у нас в работниках живет! - Ладно, - согласился Медведь, - он хоть и человек, да уж больно…

Легким танцующим шагом с набережной Санта Лючия идут маленькие серые солдатики, мерно стуча ногами и механически однообразно размахивая левыми руками. Они кажутся сделанными из жести и хрупкими, как заводные игрушки. Их ведет красивый высокий офицер, с нахмуренными бровями и презрительно искривленным ртом, рядом с ним, подпрыгивая, бежит тучный человек в цилиндре и неустанно говорит что-то, рассекая воздух бесчисленными жестами. Толпа отхлынула от вагонов – солдаты, точно серые бусы, рассыпаются…

Под камнями рак живет, Рыбий хвостик рак жует. Рыбий хвостик очень сух, Рак не знает вкуса мух. А он, свирепо шевеля усами, ворчит, вытягивая клешни: - Попадитесь-ка мне, я вам отстригу языки-то! "Серьезный какой", - подумал Евсейка. Большая же рыба пристает к нему: - Откуда это вы взяли, что все рыбы - немые? - Папа сказал. - Что такое - папа? - Так себе... Вроде меня, только - побольше, и усы у него. Если не сердится, то очень милый... - А он рыбу ест? Тут…

- Почему я слеп? - спрашивал слепой, судорожно искривив мёртвое лицо своё. - Зачем ты слепым создала меня? И даже глухонемые что-то мычали, быстро двигая пальцами, только дети и пьяные были веселы. - Гони их прочь! Всех - прочь! - пошатываясь, кричал один пьяный. Такая дрянь... шумят, шумят... Кто напоит человека вином, если он сам не напьется? Он засмеялся и ушёл. Женщины, озлобленные горем пола своего, раздражённые несчастиями материнства, разбитые ударами любви своей, женщины голодные…

И вот пришло Уныние, и все почтительно поклонились ему, потому что оно в чести у Времени. Последней же пришла Правда, робкая и забитая, как всегда, больная и печальная, она, тихо и не замеченная никем, прошла в угол и одиноко села там. Вышел Старый Год, посмотрел на своих гостей и усмехнулся усмешкой Мефисто. - Здравствуйте и прощайте! - заговорил он. - Прощайте потому, что я умираю, как то предписано Судьбой. Я смертен, и я рад, что смертен, ибо, если б время жизни моей продолжилось хотя…

Девушка хохочет. Грозно брови рыжие нахмуря, Царь ударил шпорами коня, Налетел на девушку, как буря, И кричит, доспехами звеня: "Ты чего,- кричит он зло и грубо, Ты чего, девчонка, скалишь зубы? Одержал враг надо мной победу, Вся моя дружина перебита, В плен попала половина свиты, Я домой, за новой ратью еду, Я - твой царь, я в горе и обиде, Каково мне глупый смех твой видеть?" Кофточку оправя на груди, Девушка ответила царю: "Отойди,- я с милым говорю! Батюшка,…

- Сосед! - Доброе утро... - Чего-о? - С добрым утром, говорю... Она фыркнула: - Скажите, пожалуйста, какой вежливый!.. У вас нет... ваксы? - Нет. - Ну, не надо... Ах, господи! - Что вы? - Скучно. Вас как зовут? - Иегудиил. - Вы разве жид? - Нет, русский... - Ну, значит, врете... Поговорив в этом тоне еще несколько минут, она снова захрапела, точно ее схватили за горло, и проснулась уже незадолго до появления нищего... Проснулась и, вскочив с постели, запела…

- На козлят, душечка моя, и на козлов, и не суйся не в своё дело! Я читал об открытии Америки, и черти казались мне лишними в этом событии, - книжка Прескотта не упоминала о них. Я читал Майн-Рида, Эмара и, думая, что имею представление о краснокожих, старался ходить по сцене так, как ходят американские индейцы в книгах этих знаменитых писателей. Но мои попытки раздражали учителя, он укоризненно кричал: - Послушай, ты, длинный, окаянный сухарь, смычок, жердь вавилонская, что у тебя - пятки подрезаны,…

Всегда было скучно, всегда тревожно, порою страшно, а вокруг людей, как тюрьма, неподвижно стоял, отражая живые лучи солнца, этот угрюмый, темный город, противно правильные груды камня, поглотившие храмы. И музыка жизни была подавленным воплем боли а злобы, тихим шёпотом скрытой ненависти, грозным лаем жестокости, сладострастным визгом насилия... II Среди мрачной суеты горя и несчастия, в судорожной схватке жадности и нужды, в тине жалкого себялюбия, по подвалам домов, где жила беднота, создававшая…

Не вставая с колен, я поднял голову, и глаза мои встретились с маленькими, живыми и блестящими глазами схимника, до того пытливо смотревшими в мое лицо, что я почти ощущал на себе их взгляд - точно кололи они меня легкими холодными уколами. Это было похоже на то ощущение, которое испытываешь, когда ветер бросает в вас кристаллики снега. Предо мной было длинное, фантастически худое старческое лицо, всё в морщинах, с заостренным и опустившимся к подбородку носом; нос и подбородок разделяла тонкая черта…

- Иди, дура, верёвку дам! - равнодушно, без усмешки говорил Васька. Он всегда добивался, чтоб виновные сами шли к нему. - Караул кричать буду... Стёкла выбью!.. - задыхаясь от страха, перечисляла девица всё, что она может сделать. - Бей стёкла, - а я тебя заставлю жрать их! - говорит Васька. И упрямая девица сдавалась, подходила к Палачу; если же она не хотела сделать этого, Васька сам шёл к ней, брал её за волосы и бросал на пол. Её же подруги, - а зачастую и единомышленницы, - связывали…

Когда он говорил о жене, о женщинах, о любви,- его веселые глаза становились грустно-серьезны, а веки краснели, набухая. Раза два-три он даже бесстыдно плакал, вспоминая жену; говорит, а из глаз бегут одна за другой мелкие, желтоватые слезы. Жена оставила ему дочь, и с той поры Панашкин, по его словам, бегал вдоль и поперек жизни туда-сюда. - Всё, брат, искал случая приспособиться к делу, чтобы воспитать дочонку, однако-случая не нашел... Рассказывал он мне свою жизнь июльской ночью, в лесу,…

Учился он плохо, потому что в школу приходил насыщенный опасениями побоев, уходил из неё полный обид. Его страх быть обиженным был ясен и вызывал у всех неодолимое желание надавать Старику тумаков. У Евсея оказался альт, учитель взял его в церковный хор. Дома пришлось бывать меньше, но зато он чаще встречался с товарищами по школе на спевках, а все они дрались не хуже Яшки. Старая деревянная церковь понравилась ему, в ней было множество тёмных уголков, и его всегда жутко тянуло заглянуть в их…

Темное коридорничество Анны Тимофевны длилось многие лета и пять месяцев, вплоть до юбилея Октября. "Ах", - сказала Анна Тимофевна, но не потому что испугалась тени, осевшей в паутинах, а просто так, от души и общего старческого недомогания. Паутин она не боялась и даже весьма запросто поедала с них пауков. "Представьте, я бледна", - сказала Анна Тимофевна пыльному зеркалу и обнажила челюсть. Она считала себя девушкой, более того, красивой, более того, лесбиянкой. В шкафчике она…

В большом магазине покою никогда нет. Человек туда нырнул, волны подхватили, понесли... Из бакалеи в гастрономию, из гастрономии в мясной... И всюду локти - плечи, локти - плечи... Одно хорошо - пихнуть здесь не могут, падать некуда. Но локтем в обличье морду, это запросто. Вот вывезли на тележке горой плоские коробки селедки. Для Авдотьюшки такая ситуация мед-печенье... Очереди - порядка нет, разбой в чистом виде. Кто схватит. Тут не лисья хитрость Авдотьюшке нужна, а мышиная. Как в цирке -…

- Вот что: ты купи завтра два билета в кино! Он протянул ей кошелек. Они вместе вышли. Все дикорастущие в душе мысли и чаяния написались на лице Сергея: - Да я! Сумку так сделаю... вообще не будет заметно. Давай! - Нет, сумка старая. Мои все поймут. Оказывается, они уже были возле яблони, словно стоящей на коленях, то есть на улице Стахановской. Зарычал пес. - Это яблочный сторож. Замолчи, Волчок! - Юля погладила пса, и тот завилял зеленым хвостом - в зеленке. - Кто-то ему прищемил. Воруют…

Через пять минут она от Надежды узнала кое-что про нового соседа по столу: у него некрасивая фамилия - Дыкин, год назад похоронил жену, умершую родами, на руках два сына-близнеца, ему под тридцать, офицер. Попал сюда с сердечным приступом... Богатые родственники приезжают к нему на машине. Узнавать что-то об окружающих было ее, Надежды, слабостью. Она так и приговаривала: - Маленькие слабости большой женщины. Вскоре, придя из сестринской, она рассказала про Дыкина еще вот что: он зашел к медсестрам…

ДУША: Так ничего ж не изменится! Ты там будешь так же крутиться среди тех же проблем, если здесь не построила себе более высокий уровень желаний. - Но я не могу больше! Не милостыню же идти просить? Союз писателей не платит даже компенсации: у них самих денег не хватает на поездки за границу! ДУША: Это временные трудности. Ты еще увидишь: Россия расцветет, как все страны в мире. - Я верю, но сегодня-то что детям поесть? Завтра? Продать нечего... Звонок в дверь. Агнию привели из школы с сотрясением…

- Вы разве не знаете такую птицу - обломинго? ...Наехала мафия, и он подписал генеральную доверенность... а сам к другу в Белоруссию. Дело все в том, что за ночь Эльбрусович намертво забывал об этом. У него был сон, крепкий, как яблоко. Так что утром всегда было неожиданностью, что сын живет вместе с ними и ест за четверых. Когда Игнат приехал, запястье у него было с горлышко бутылки, а сейчас!.. Но из-за шрама на щеке сын все еще выглядел, как бомж. "Как из-под лодки", говорила жена…

* * * Серёжка Токарчук, Серёжка Токарчук, С чего ты это вдруг? А помнишь: астры поздние Мы на крыльцо подбросили Тебе на день рождения, В ту осень, в воскресение? Коза их, правда, съела, Но разве в этом дело... Ты преподал однажды мне Науку целоваться, Твой донжуанский список не Хотел перерываться, Но сам ушёл ты вдруг, Серёжка Токарчук... * * * Вечер осенний Инокиня Ксения. Я её знавала В бытность Тамарой. Жили в общежитии Это не проходит! Двери открыты В монастырь уходят... * * * Неистощимы…