Проза

— Господин доктор, вы же знаете, какие у нас в семье расходы. Я наклоняю голову. — С тех пор, как бедная Жюстина умерла… У него раздосадованный вид. О, я прекрасно понимаю, что порядочно надоел ему с моими разговорами о сестре. Иногда, когда мне нечего делать, я спрашиваю у себя: а не пойти ли мне к Касаню? Он прослушивает меня. Вид у него недовольный. Это бросается в глаза: его словно передергивает, когда он прислоняет свое ухо. (А сам-то он? Со своей лысиной, пахнущей детской пеленкой. А…

Так вандруючы, нарэшце дабраўся я да італьянскага горада Фларэнцыі. Я меркаваў прабыць там доўга, часткова таму, што гэты горад спадабаўся мне, а часткова таму, што хацеў адпачыць ад цяжкасцяў валацужнага жыцця. Я арандаваў лаўку ў гарадскім квартале Санта Крочэ, а ў карчме, што стаяла недалёка адтуль, наняў два цудоўныя пакоі з балконам. Потым я распаўсюдзіў абвесткі, дзе гаварылася, што я лекар і купец. Ледзь толькі паспеў я адчыніць маю лаўку, як туды валам павалілі пакупнікі. І хоць кошты ў мяне…

«Вось толькі на мове анёлаў табе, браце, не гаварыць», — помсьліва падумаў біскуп. — І ўвогуле, чаго вы так пераймаецеся? – працягваў Гервасі.— Я разумею, у гэтай краіне такое ўпершыню… Вы ня ведаеце, што гаварыць новай пастве… Але каб ня скокі, было б горай. Пошасьць і шаленства – справядлівае пакараньне за гардыню. І своечасовае. Біскуп з жахам зірнуў на смуглявы, у прыцемку бронзавы, твар лекара. Бернацоні холадна ўсьміхнуўся. — Толькі не кажыце, сьвяты айцец, што ня ведалі пра невымерную…

У дрэнным настроі бадзяўся ён па пустым вестыбюлі, то рассеяна перагортваў газеты, то заходзіў у гасціную, садзіўся там за раяль і найграваў вальс, - але рытм яму не даваўся. Нарэшце, узлаваны, ён сеў каля акна і пачаў глядзець, як паволі насоўваўся змрок і з-за хвой клубамі падымаўся сівы туман. Так змарнаваў ён, злы і знерваваны, цэлую гадзіну; потым падаўся ў сталовую. Там было занята ўсяго некалькі сталоў; ён хуценька акінуў іх позіркам. Марна! Ніводнага знаёмага. Толькі вунь там - ён няўважліва…

І тут адбылося нешта жахлівае, што амаль не паддаецца апісанню, бо ў момант празмернага душэўнага напружання ва ўсім абліччы чалавека столькі трагізму, што яго не перадаць з такой хуткасцю і моцаю ні пяром, ні пэндзалем. Таўстун неўзабаве спусціўся па скрыпучых пад яго цяжарам прыступках уніз. Ён прыкметна змяніўся з твару, які выглядаў цяпер бясконца стомленым і разам з тым гнеўным. У руцэ ён трымаў ліст. - Вярніце ўсіх, - сказаў ён кіраўніку персаналу ледзь чутным голасам. - Вярніце людзей, нічога…

- Туды садзіся, да Франсуазы, - прыкрыкнула яна на небараку, калі ён нясмела, з апаскаю ступіў крок наперад. - Ты ж бачыш, што ў мяне госць. Яна крыкнула гэта па-нямецку. Гаспадыня і дзяўчына гучна засмяяліся, хоць зразумець нічога не маглі, але наведнік ім, відаць, быў знаёмы. - Дай яму шампанскага, Франсуаза. Бутэльку таго, даражэйшага! - са смехам крыкнула яна і зноў здзекліва звярнулася да яго: - Калі табе яно залішне дарагое, заставайся на вуліцы, скнара няшчасны. Ты хацеў бы, нябось, бясплатна…

Тем временем экран замерцал, «Часы ярости» сменились «Таинственной улицей», водка с содовой на ее губах снова ушла внутрь, словно циркулирующая кровь, и она откинулась на спинку кресла, глядя, как героиня – одна из высоченных телевизионных шлюх – охмуряла очередного мужика. Странно, но больно не было; точнее, не было ничего нового, кроме привычной боли, вызванной артритом в обоих коленях и незалеченной Грыжей, ощущавшейся, как некое животное, которое живет под кожей и дерет его когтями изнутри…

Филострато. — Иногда со мной бываетъ — я подымаюсь на скалу, и вдругъ оттуда открывается мнe даль, голубоватая и свeтлая, нездeшнiя моря, сiянiя долинъ, виноградники и колокольники, какъ бы въ той странe, которую мы оба такъ любили въ жизни. Все преображено и очаровано. На мгновенье я ее увижу — и опять: туманъ, утесы, рeдкiй свeтъ и путь. Лелiо. — Въ этомъ — наказанiе, въ этомъ — кара наша. Я не услышу музыки, ты не увидишь дивныхъ образовъ… Филострато. — Никогда? Лелiо. — Не знаю. Если вeрить……

Еще в один какой-то день во время обеда кто-то заговорил о ней. Я мгновенно увидел ее лицо, театр, гирлянды лампочек. Затем год спустя, ровно год спустя, мне пришлось лететь в Рим на конференцию по Общему рынку. На следующий день я улетал обратно. В аэропорт я приехал не один; меня провожали два депутата, президент Франко-Итальянской группы, сотрудница по приему гостей и фотограф. Этот фотограф очень усердствовал, он шел перед нами, пятясь назад, полностью спрятавшись за фотоаппаратом. Мы шли по…

Аминь! Господи, Несправедливость всегда Стремится к справедливости, Но никогда её не достигает, Также как Света всегда Стремится к скорости Света! Аминь! Господи, На той Свете Подонок будет гореть в Аду, А праведник загорать в Раю! Аминь! Господи, Малая несправедливость Предохроняет от большой, А большая отводит Чудовищную! Аминь! Господи, Туши огонь до пожара, Отводи беду до удара! Аминь! Господи, Молитвой можно восстановить Справедливость,…

Такім чынам праз якія паўгадзіны сям'я наша адразу павялічылася на чатыры адзінкі. Сказаць, што мы былі рады,— ніяк нельга. Але да кошкі-маткі адчулі вялікую павагу. Якая яна была сур'ёзная, руплівая. Як ні павернецца, што ні зробіць — усё правільна, разумна, таксама як зрабіў бы кожны з нас. За ўвесь гэты час яна ніводнай мінуты не патраціла дарэмна і не зрабіла нічога лішняга, не сунула свой нос, куды ёй не трэба, не пацікавілася нічым, апрача сваей справы. Мы гаворым, што ў жывёл не розум, як…

Когда мы вышли, нам повстречался Рольф. Стен сказал ему, что мы идем с твоих похорон. Очки Рольфа недоуменно заблестели. Он вдруг вспомнил что-то, пробормотал: «Вот оно что!» — и пошел дальше, как-то особенно прямо держа спину. Но я не хочу жаловаться на твоих прежних друзей, Ами, вовсе нет. Рольф в тот день был необычайно рассеян, и я уверен, потом он опамятовался. К тому же мы стояли в вестибюле отеля «Кемп», мимо нас вверх и вниз по лестницам сновали люди, хлопали двери, и это нас отвлекало.…

Не помог и срочный приезд мамы, забравшей меня обратно в Берлин, где я опять вынуждена была преодолевать непреодолимый огневой заслон немецкой грамматики. Мне кажется, именно немецкая грамматика довершила дело моего превращения в полноценного урода. К двенадцати годам я постигла сущность немецких спряжений и лишилась всяческих иллюзий — я научилась видеть окружающих насквозь: бабушку с ее жадностью и страхом перед тем, что скажут соседи, маму с ее эгоизмом и метаниями между грехом и добродетелью,…

Велика радость Пурима, но вся эта радость длится один день. Судите сами: десять сыновей было у злодея Амана, и все повешены с ним заодно. Аман удостоился того, что благодаря ему стало одним праздником больше, они же этого не удостоились. Ведь рядом с ним они были ничтожны в своем злодействе. И я говорю: он, в глазах которого Исраэль стоил того, чтобы отдать в казну десять тысяч талантов — лишь бы его уничтожить, упаси Б-г, — стоит того, чтобы при его посредстве был дарован праздник. Сыновья же его,…

Судя по моему характеру, привычкам, да и нравам, можно было бы предположить, что я далек от мысли разрушать общественные памятники и скорее высказывался бы в их защиту. Самое большое и более всего меня смущавшее затруднение состояло в том, что я не знал, как же мне поступить с этим куполом. Я мог бы, конечно, нажить огромное состояние. Помимо того, что дружба с куполом Инвалидов — вещь весьма лестная для человека, я мог бы увести его с собой за границу и продемонстрировать в Лондоне рядом со Святым…

Самые известные красавицы казались ему безобразными рядом с мадоннами Рафаэля и куртизанками Тициана. Женщины в шляпах, платьях и накидках, любовником которых он мог бы стать, были вульгарны по сравнению с Лаурой Петрарки, Беатриче Данте, Гайде Байрона, Камиллой Андре Шенье; однако он не требовал идеала с крыльями из белоснежных перьев и ореолом вокруг головы; но изучение античной скульптуры, итальянских школ, знакомство с шедеврами искусства, чтение поэтов сделали его очень чувствительным к форме,…

— Спасибо, дядя Коля, хорошо. — И ладненько. Нам, Ерёмушка, кровь из носу, план делать нужно. Десятый день сегодня, последний. Артель из сил выбивается. Насчёт плана Архипыч врал, план артель выполняла с верхом. Просто хотел премпайку получить. Премпайка у большаков была что надо: и мясо давали, и лук, и муку. И артели кое-что доставалось, не без того. Ежели прикинуть, то простой артельщик едва четверть получал против большака, так на то он и большак, чтобы долей выше прочих быть. — Хорошо,…

За эти шесть месяцев он работал на стольких заводах, что из него выработалась довольно удачная пародия на рабочего. Фредди Друммонд был природным лингвистом [2] , он всегда носил при себе записную книжку, делал в ней различные заметки и в конце концов довольно удачно научился говорить на рабочем жаргоне. Этот жаргон помог ему лучше вникнуть в ход мыслей рабочих, что, в свою очередь, дало ему возможность написать исследование, под названием «Синтез психологии рабочего класса». 2…

Лоцман снова ругнулся. — Ничего, — успокоительно сказал Мак-Эльрат, — большой потери нет. Это был никудышный моряк, из него бы вышел хороший свинопас, но зря он полез в море! Туда ему и дорога. Существует три рода ирландцев: католики, протестанты и северные ирландцы; последние — те же шотландцы, только пересаженные на другую почву. Капитан Мак-Эльрат был родом из Северной Ирландии, и хотя он был в душе настоящим шотландцем, тем не менее, он всегда приходил в ярость, когда его шотландцем называли.…

Я бегло просматривал газету, вникая лишь в сущность дела и припоминая историю рабочих движений. Всеобщая забастовка была мечтой целого ряда поколений, при чем мечта эта впервые возникла в голове у некоего Дебса, одного из виднейших лидеров, лет тридцать назад. Я вспомнил, что, еще будучи в университете, я написал для одного из журналов статью под заглавием «Мечта Дебса». С идеей этой я обошелся очень деликатно, вполне академически, считая ее мечтой и ничем больше. Мир продолжал развиваться: Гомперс…