Проза

А почему бы и нет? Золото водилось в этих местах — Барсуков знал, что километрах в тридцати от строительства работал большой прииск. Не веря своей догадке — слишком уж невзрачный был вид у камня! — Барсуков еще раз внимательно осмотрел находку и решил: «Пожалуй, приберу — вдруг и в самом деле золото. Покажу кому-нибудь…» Он отнес камень к экскаватору и положил на лежавшую в углу кабины телогрейку. Вскоре подошли самосвалы. — Чертовы дети! — закричал шоферам Барсуков. —…

Официант принес грог и стоял у стола. — Отойди — свет загораживаешь, — сказал незнакомец. — Я думал, вы будете расплачиваться. Шесть часов. — Хорошо. Сколько? — Пять, мсье Анри, как обычно. Тот подал какую-то банкноту и парень отошел. Мсье Анри опасливо попробовал напиток и опять опрокинул в себя, как и первый раз. — Но вы же остались жить среди этих людей тридцать пять лет… — Верно, — сказал незнакомец, вставая. — Только это такое, чего в двух словах не объяснишь. Хотя, если хотите,…

— Нет. Ты знаешь, за все путешествие я ни одного лая не слышал. Надо бы Лей Юня спросить о нем. Китаец закончил рубку мешающих проходу веток. — Мы мозит ити, — сказал, сильно шепелявя и с диким акцентом, китаец. — Скажите-ка любезный Лей Юнь, далеко ли та хижина, к которой мы путь держим? — спросил Вильям. — День путь, завта будит, — произнес проводник. — Стало быть, завтра мы доберемся, — вздохнул Эрик, — признаюсь, я порядком устал и дьявольски голоден. — Ничего, — голос Вильяма…

Преодолев барьер в виде высокого бортика джакузи, он минут сорок наслаждался водяным массажем, медленно возвращавшим жизнь в Серёнино почти умершее тело. Вода весело щекотала пятки, струйки воздуха вперемешку со струйками воды били по спине, ласкали кожу, приводя в порядок измученную удовольствиями плоть. Он вспомнил, что вчера был его день рождения и вздохнул: «Вот и еще годочек накинул. М-да, бежит времечко». В свои тридцать три он достиг многого. По меркам среднесовкового человека — практически…

Ласточка, суетно облетев помещение, видать, поняла, что очутилась взаперти, — кинулась стремительно на свет, к окошку. Да не к тому окошку, в которое влетела, — к закрытому. «Туда лети, туда, рядышком», — нашептывала Марина, робко указывая птице рукой. Но ласточка, встретив на пути к воле прозрачную преграду, засуматошилась еще сильнее, рванула в глубь горницы и оттуда, набрав разгон, со всего лёту шибанулась в стекло, пробивая себе свободу… Марина даже услышала хруст костей птицы. Ласточка поверженно…

— Думаю, тебе пора браться за работу, — говорит жена. — Думаю, да, — соглашается Ной. Произнося эти слова, он отворачивается в сторону, замечая, как в глазах жены мелькает тень печали. * * * Вот как Ноя посетило видение. Он был в горчичном поле, повсюду цвели цветы такого ярко-желтого цвета, что жгли глаза. Цветы качались на легком ветерке — словно по поверхности пруда пробегала рябь. Ослепленный цветами, Ной быстро шагал по тропе, зажав в правой узловатой руке посох.…

Это был не первый журналист, летевший с командой Шелихова, парашютисты к ним даже попривыкли, снабжая обильными рассказами, однако Игорь Кравцов им чем-то понравился. Может, тем, что был таким же молодым, как они. Или тем, что не строил из себя столичного эрудита, а запросто перезнакомился с ребятами, не стеснялся расспрашивать о самых элементарных вещах. А может, тем, что не так интересовался процессом тушения, как людьми, которые тушат. А если еще точнее, то его интересовало становление парашютиста-пожарного.…

Помоечные испарения были резко пьянящи и чрезвычайно въедливы. Проникая в одежду и легкие проходящих через двор, как минимум три последующих дня запах этот властно напоминал о себе. Здесь, среди мусорных баков и гор отбросов, была сосредоточена вся активная жизнь дома. Можно с уверенностью сказать, что помойка была сердцем двора. Дни сменяли ночи, восходы — закаты, и каждое время суток отмеряло долю властвования определенному клану обитателей помойки. Прожорливые крысы хозяйничали здесь под надежным…

Эстер покачала головой: – Пусть госпожа не беспокоится, на сей раз Повелитель решится. Хотелось крикнуть: «На что решится?!», но Роксолана только вздохнула: – Боюсь, что нет… Четыре служанки молча стояли у двери вдоль стены. Всегда рядом, молчаливые, готовые услужить, немедленно исполнить любой приказ, даже предугадать любое желание своей госпожи. Среди них уже не было тех, кто знал султаншу совсем молодой, даже тех, кто вообще знал ее не султаншей. Роксолана почему-то подумала, что нынешних…

Я никак не ожидал подобного вопроса: - Откуда вы знаете о «Тумане»? - Знаю... И вот что рассказал мне в тот вечер Ганс Хенке. ...Случилось это несколько лет назад. В Берлине, на Вильгельмштрассе, окруженный липами, стоит небольшой, но богатый особняк старинной постройки. Сейчас там размещается народная библиотека. А раньше, до сорок пятого года, этот роскошный дом принадлежал семье неких Дансингов. Глава ее владел тремя магазинами музыкальных инструментов. Дочь Лансинга была замужем за генералом…

Когда мы подходили к кофейне, я схватил ее за ручку. — Мне больно, папа, — сказала Белла, и только тогда до меня дошло, что я слишком сильно сжал ее руку. Как я мог причинить боль моей крошке? Я не посмел даже подготовить ее к тому, что должно было произойти. Прости меня, Белла. Я надеялся только, что она еще слишком мала, чтобы это запомнить, что она никогда не будет вспоминать, что отец покинул ее в этот день. На узенькой полоске травы у входа в кофейню росли полевые цветы. У меня вдруг возникла…

Он сам не мог постигнуть, зачем он прихвастнул насчёт пяти тысяч. Так, с языка сорвалось. Может быть, он хотел оправдать свою женитьбу?.. Адвокат посмеивался, глядя на него спокойным, меряющим, почти оскорбительным взглядом. — Ну, ничего. Пять тысяч!! Ничего. Проживёте до окончания курса. Пушинка много не съесть… Так вот как! Женится счастливец! И даже с заранее обдуманным намерением! Заботится не об одном удовлетворении эфирных вожделений, но имеет ввиду и капитал!.. Вот подите ж… а двадцать…

Это волнение едва не вспыхнуло из-за оплошности молодого всадника, вкратце описанного нами. В ту минуту, когда его лошадь, казалось, начала успокаиваться, молодая девушка, влекомая людским потоком или любопытством, нарушила стройные ряды национальных гвардейцев [2] , молчаливо и скорбно поддерживавших порядок. Быть может, легкое прикосновение ее голубой шали или белого платья напугало строптивую лошадь, и она взвилась на дыбы; высоко поднятое копыто внезапно опустилось на плечо парижанки. Та пошатнулась,…

Смуглое лицо её сияло красотой в прозрачном сумраке ночи, любовно глядели её большие глаза, полные слёз, узкие плечи были чуть приподняты, голова склонена на бок. – Гриша! Почему ж ты меня не забыл? – продолжала она шутливо и робко. Он гладил её руки, смотрел на неё и молчал. Это был юноша среднего роста, грудастый и стройный. Из-под его тёмной шапочки падали светлые волосы. Взгляд блестел, жидкая бородка шла клином. Углы губ, при улыбке, поднимались. – Гриша, так неужели завтра? – спросила…

– Боже мой! Бывало, мне такой конец нипочём сделать. Молоньей проскачешь вот на ней самой, ей-Богу! Тут хутор Сокирки есть. Он, значит, монастырский, но только Трофим Трофимович в аренде его держали, и кажинную неделю туда, бывало, ездили. Ну, и я всегда с ними, оттого, что я у них кучером восемнадцать лет служил. У них на хуторе в доме штучка была, – пояснил он. – Трофим Трофимович молод был? – Какой бес! За шестьдесят перевалило. Совсем белый как лунь, и коленки дрожат. А только были охотник…

– Э! Я не особенно нуждаюсь! Марилька! Вылезай! Послушайте, хозяин… Самовар!.. Кувшин молока! Чего-нибудь поесть! Залман! Вещи! Холодновато сегодня… Так вы говорите, был у вас? Кто же? А? Профессор Жак? Ну, это шарлатан. У него нет ловкости рук. Он всё действует аппаратами. А я рекомендуюсь – доктор Тириони. В своё время, я получил от персидского шаха орден Льва и Солнца! Залман, живей! Невзрачный человек посматривал на чернокудрого магика не то с любопытством, не то с презрением. Он встряхивал…

— Наконец-то! — с усилием вымолвила она, протягивая ему руку, которую он тут же каким-то судорожным движением поднес к губам; черты его при этом, однако, и на мгновение не озарились радостью. «Он меня не любит больше», — подумала она, закрывая лицо обеими руками, и, охваченная безумным страхом, продолжала стоять в безмолвном оцепенении. —  Наконец?  — отозвался Лемор. — Вы, наверно, хотели сказать уже? Я должен был заставить себя ждать еще дольше, но не смог… Простите…

В пословицах и поговорках, затрагивающих самые различные стороны общественной жизни и быта народа, отразились и военные события. Военные пословицы появились на Руси очень давно: мы находим их уже в первых русских летописях. Немало выражений пословичного характера имеется в «Слове о полку Игореве» — литературно-художественном памятнике XII века. В более поздних произведениях древнерусской литературы («Моление Даниила Заточника», «Сказание об Александре Невском», «Задонщина», повесть «О нашествии…

– И что теперь? – тупо спросила я. – Операция. Надо делать трепанацию черепа и удалять опухоль. Я понимала: она говорит что-то страшное, но до меня не доходил смысл сказанного. Я не могла совместить эти слова с моей девочкой. – И что потом? – спросила я. – Молите бога, чтобы она умерла. Если выживет, останется идиоткой. Фаина замолчала. Стояла и изучала мое лицо. Мое лицо ничего не выражало. Меня как будто выключили из розетки. – Я вам что-то должна? – спросила я. – Ничего, – великодушно…

empty-line > Желаю приятного чтения, Тонкацу. Иллюстрации Моя одноклассница Харука Ногизака - абсолютное совершенство. Она – леди с привлекательной внешностью, характер у нее великолепный. Она с улыбкой общается с любым человеком, ее окутывает атмосфера, словно цветет белая лилия. Также она – весьма умная и образованная особа. Японский танец и икэбана, чайная церемония и каллиграфия - имеется значительно больше десятка умений и навыков,…