Проза

— Нет, — сказал Уильям Кэмбелл. — Ни от чего нас не вылечивают. — Нельзя же, Билли, ставить на себе крест, — сказал Тернер. Он присел к нему на кровать. — Осторожней с моей простыночкой! — сказал Уильям Кэмбелл. — Ну, не повезло тебе, так неужели же ставить на себе крест из-за этого в твои-то годы, Билли, и накачиваться всякой мерзостью! — Преследуется законом? Вот ты о чем? — Я не о законе, а о том, что это надо в себе побороть. Билли Кэмбелл любовно коснулся простыни губами и языком.…

ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Как сказать! Держался он молодцом. ВТОРОЙ СОЛДАТ. А с креста небось не сошел. ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Он и не собирался сходить. Не к тому гнул. ВТОРОЙ СОЛДАТ. Ты покажи мне такого, который не захочет сойти с креста. ПЕРВЫЙ СОЛДАТ. Ты-то что в этом понимаешь? Вот спроси камрада. Хотел он сойти с креста, камрад, или не хотел? КАБАТЧИК. Да ведь я, джентльмены, там не был. Я такими делами не интересуюсь. ВТОРОЙ СОЛДАТ. Слушай, я их столько перевидал — и здесь, и в…

Переводчик: Н. Волжина

Он вернулся в просмотровый зал. Открыв дверь, увидел телевизионщиков, которые собирались смотреть отснятый вчера материал. Он никого не знал по имени, но они его хорошо знали. Он извинился за вторжение; кто-то спросил, не хочет ли он остаться. Это была откровенная лесть, и он закрыл дверь. Зал напротив был незанят. Он позвонил Джан. – Офис Гриффина Милла. – Это я. – Голос звучал глухо, словно что-то застряло в горле. – Вам пришла еще одна открытка. Может быть, стоит позвонить…

Я же рожден, чтобы стоять у бара. Это мой богоданный талант, а то, что у человека от Бога, никто не смеет отнять. Никто, слышь, никто, ни зверь, ни насекомое, ни червь, ни рептилия, ни ящерица, ни рыба, ни лилипут не смеют отнять то, что даровано Богом. Именно это священное слово было начертано на стене. Когда огромный палец вывел огненными буквами по черному небу слово, получилось мое имя – «Флойд Смит», а внизу приписка – «бармен». Я родился под знаком Скорпиона, знаешь, нечто вроде паука. Средненькому…

1936

Он услышал, что девушка говорит ему что-то. – До чего же чудесная ночь! – воскликнула она. Он знал, что ей захочется прогуляться по городу. И был признателен ей за это, так как был уверен, что на душе у него в этот вечер будет тягостно и муторно и она будет нужна ему. – В самом деле, – улыбнулся он. На него накатила волна печали, ибо ему было известно, что, когда пропоет петух, ему станет очень больно, потому что ничего не изменилось с тех пор. Что тогда, что сейчас – все осталось по-прежнему.…

Я был уже принят в Политехнический институт. Разразилась первая империалистическая война. Институт пришлось бросить. Жизнь вздорожала. Надо было помогать семье. Одновременно с работой стал учиться латинскому языку у одного знакомого студента, чтобы впоследствии, если окажется к тому возможность, поступить в университет. Студент этот и его брат, доцент восточного факультета, сделали для меня очень многое. Оба они были гораздо старше меня, но в общении с ними я всегда чувствовал себя их сверстником.…

Три с половиной месяца, день за днем, в наиболее критические для Ленинграда дни моонзундцы приковали к себе и перемалывали силы врага, которых так не хватало фашистам под Ленинградом. Это был коллективный подвиг балтийских моряков и частей 3-й отдельной стрелковой бригады, двух батальонов 16-й стрелковой дивизии. Даже если допустить, что весь островной гарнизон (в том числе и тылы) был равномерно распределен для обороны побережья, то и в этом случае на каждый из более чем 800 километров береговой…

— Не хочу и смотреть на него. Скорей бы домой шел. Никакого ему дела нет до тех, кому работать приходится. Старик перевел взгляд с рюмки на другую сторону площадки, потом — на официантов. — Еще коньяку, — сказал он, показывая на рюмку. Тот официант, который спешил домой, вышел к нему. — Конец, — сказал он так, как говорят люди неумные с пьяными или иностранцами. — На сегодня ни одной больше. Закрываемся. — Еще одну, — сказал старик. — Нет, кончено. Официант вытер край столика полотенцем…

— Все, весь штат. — Бурно веселились, как положено в сочельник? — Не очень. — Вот доктор Уилкокс тоже слегка вкусил, — сказал док Фишер. Доктор Уилкокс поглядел на него, потом на меня. — Выпьем? — спросил он. — Нет, спасибо, — сказал я. — Как хотите, — сказал доктор Уилкокс. — Хорейс, — сказал док Фишер, — вы не возражаете, что я называю вас просто Хорейс? — Нет. — Славно, Хорейс, старина. А у нас тут был презанятный случай. — Да уж, — сказал доктор Уилкокс. — Помните…

— Это моя мать, — сказал он. — Теперь она мне еще дороже. Теперь мне не надо думать, что она похоронена там-то и там-то, и горевать. Теперь она вокруг меня, в воздухе, как птицы и как цветы. Теперь моя мать всегда будет со мной. — Господи помилуй! — сказал я. — Какая же у тебя кровь в жилах? Ты больше и разговаривать со мной не смей. — Она всюду при мне, — сказал он. — Теперь я не буду о ней горевать. В те времена он крутился около женщин и тратил на них уйму денег, все старался казаться настоящим…

Она сидела у себя в спальне за столиком, разложив перед собой газету, и только изредка поглядывала в окно на падающий снег, который сразу же таял, ложась на крышу. Она писала вот это письмо — писала набело, не видя необходимости что-либо вычеркивать или исправлять. Роунок, Виргиния. 6 февраля 1933 г. Дорогой доктор, позвольте обратиться к Вам за советом по важному для меня делу, — мне надо прийти к какому-то решению, и я не знаю, на кого можно больше всех положиться, родителей спрашивать…

По мере того как бой быков развивался, — или приходил в упадок, — все больше внимания уделялось приемам выполнения разных движений тореро и все меньше — конечной цели; и теперь подготовка быка к последнему смертельному удару, которую раньше брал на себя матадор, в значительной степени ложится на бандерильеров; если убийство быка представляет хоть малейшую трудность, то матадор, не обладающий ни находчивостью, ни знанием, а только грацией и виртуозностью, выходит против быка подготовленного, обессиленного,…

— Да что вы? — Правда, правда. Свинину, недожаренную! А мой сын женат на am'ericaine и ест только консервы из бобов. — А они давно женаты? — Oh, mon Dieu, я даже не знаю. Его жена весит двести двадцать пять фунтов. Она не работает. Она не стряпает, она кормит его консервами из бобов. — Что же она делает? — Читает. Только и делает что читает книги. Целый день валяется в постели и читает. И детей она больше иметь не может. Слишком толста. Для ребенка места нет. — Что же это она? — Целый…

– Где ты пропадал? – Где? А ты куда посылал? – Чертова ты перечница! Пять минут сбегать, а ты полчаса ползешь!.. Квашня! – Чего орешь-то! – хладнокровно возражает он. Присели мы с ним как-то покурить. – Ты бы, Иван, должен бы меня побольше уважать, – сказал я. – Ведь я над тобою выше стою. – Черта ли мне тебя уважать!.. На-ка! – изумился Иван. И он с любопытством оглядел меня своими круглыми глазами, словно выискивал, – за что же это, собственно, я претендую на его «уважение»? Необычно…

ГИМН 034 Да, друзья — мы уже здесь, на Фестехе. И теперь, наконец-то, я с чистой .совестью могу представить вам главных героев этого взволнованного повествования — питомцев прославленной в веках группы «034». Эту немыслимую россыпь неограненных алмазов, сияющих самородков и ярчайших звезд на голубом небосводе Науки… Словарь-минимум Группа 034 — нумерация групп в МФТИ базируется на простом и понятном принципе. Первая цифра — это крайняя цифра года поступления, в нашем случае это «0», 1990…

Сначала ни про какие волнения и слыхом не слыхивали, а я подвизалась в городе в качестве не-разбери-поймёшь-кого. Грязная халупа на окраине — да только меня это волновало мало, потому что я приходила туда только ночевать, да и то не всегда. А днями напролёт я рассекала по городу — "сто монет за пакетик, чувак, и если ты попробуешь слинять, я размажу тебя по стене…", "А сейчас товар подорожал, двести монет — или я ухожу…" Мы работали на пару с совершенно беспринципным кексом по…

1864 г.