Проза

Редактор пустила дым от сигареты почти в лицо писателя и замотала головой: — Нет, нет, мы политикой не занимаемся!.. Мы печатаем женские иронические детективы и фэнтези! А вы только пишете о плохом, да? Гоголь вздохнул и воскликнул с горечью в голосе: — У меня смех сквозь слёзы автора! Я описываю все мерзости русской действительности. Я не скрываю все безобразия, все отрицательные явления в жизни. — Зачем это писать? — Кто же, как не автор, должен сказать святую правду?! — Короче,…

Немного спустя старуха услышала, как сын встал. Он опять стоял у входа. — Я вхожу, — сказал он. Она не ответила. Он нагнулся и протиснулся внутрь. Пещера была слишком низкой, и выпрямиться он не смог. Он огляделся и плюнул на пол. — Пойдем, — сказал он. — Куда? — Со мной. — Зачем? — Потому что надо. Она немного подождала, а потом с подозрением спросила: — Куда ты идешь? Он безразлично махнул в сторону долины и ответил: — Вон туда. — В город? — Дальше. — Не пойду.…

На следующее утро, ни с кем не простившись, Иван Петрович Неустроев отбыл из столицы в город Жмеринку, где, говорят, и проживает по настоящее время. Адреса ни мне, пи кому-либо из других соседей он не оставил. Прождав полгода н не получив от бывшего соседа никаких новых распоряжений относительно его мемуаров, я решаюсь некоторые извлечения из них предложить вниманию читателей. Откровенно говоря, большинство бумаг, находившихся в папке с белыми тесемками, трудно назвать мемуарами в точном значении…

В том моем романе, что остался ненаписан, я выбрал в герои программиста, потому что это самая поэтичная и романтическая профессия из всех, какие приходили в голову, а мой герой должен был быть очень раним и романтичен, так как ему предстояло умереть от измены, то есть от сознания, что она возможна; этой возможности он не выдержал. Я задумал его как человека, чья профессиональная деятельность протекает под защитой ночи (компьютеры – машины, как мне объяснили, слишком ценные, чтобы в дневное время…

Затем автор влюбился, и дьявол оставил его в покое, ибо, проникни он в жилище, где поселилась женщина, ему пришлось бы иметь дело с чересчур сильным противником. Несколько лет протекли в мучениях, причиняемых одной лишь любовью, и автор счел было, что вышиб клин клином. Но как-то вечером в одной из парижских гостиных, подойдя к горстке людей, собравшихся в кружок подле камина, он услышал рассказанный замогильным голосом анекдот следующего содержания: «В бытность мою в Генте там произошел следующий…

— Вы, сэр Лайонелл, я надеюсь, не на меня намекаете? — сэр Чарльз решил перейти к личному общению. — Что вы, сэр Чарльз, — любезно ответил сэр Лайонелл, — я не намекаю на вас. Мне противно намекать на отвратительные вещи. — Каззел! — вовсе потерял лицо сэр Чарльз. — Скотина тупая. — процедил сквозь зубы сэр Лайонелл. Сэр Чарльз ахнул с негодованием на лице, пожал плечами, элегантно закинул ногу на ногу и кинул в сэра Лайонелла пепельницей. Пепельница, направляясь к тщательно набриолиненной…

— Ну, мужик! Где твои деньги! Может, тогда еще спасешься, — повторял он, а Юнкер, у которого из всей троицы были самые тонкие пальцы, дергал за конский волос язык крестьянина. Загремели шаги, стукнула входная дверь. — Вот и веревка! — заорал Швед, заполнив проем двери своей массивной фигурой. — А что, Гнилой против веревки? — Давайте уж вы вдвоем, — только и сказал хорват и отошел к окну, потирая шею. Несколько минут спустя безжизненную голову затянули два двойных узла, так чтобы можно было…

Я говорил о случае. Действительно, в моей жиэни непредвиденные события играли примечательную роль и она не оказалась для меня роковой лишь потому, что случай с самого начала входил в мои расчеты. Особенно в первые годы, когда я был новичком, который еще немногому научился у своего черного учителя, я часто попадал впросак, пожалуй, даже еще чаще, чем обычные жертвы, которые ждали нападения у себя в городах иногда с полной покорностью судьбе, иногда нет, но всегда пассивно, тогда как я, все время находясь…

— Я не хочу смотреть на вашу руку, — повторил часовщик глухо, будто через силу, уже весь захваченный новыми движениями упомянутой части тела. Посетитель между тем смотрел на свою вытянутую руку с таким же пристальным вниманием, как и часовщик, которого он все побуждал не упустить ни одной подробности зрелища, по всей видимости столь же необычного, сколь и полного значения для него, Альбертуса Коканжа. За спиной тикали стенные часы; их многократно повторяемый ритм вызывал головокружение; какие-то…

Вьюнку сделалось очень страшно. Он раскрыл чашечку и выдохнул свой испуг, свое отчаяние прямо вверх, в пустыню ненавистных туч. Он выдохнул, словно белый котенок, все, что еще дышало в нем. И пока разлетались лепестки, подхваченные безжалостным вихрем, высоко над ним, среди туч, появился просвет, там царил покой, казалось, буря и время там утратили силу. Просвет напоминал по форме белый цветок и мог показаться громадным вьюнком, громадным белым вьюнком. Но сохранялось это знамение недолго. Темные…

16 января 80 года, пять лет назад, Пол Маккартни был арестован таможней в Токийском аэропорту. В его багаже нашли 200 грамм индийской конопли. Из последних событий: мы сообщали на прошлой неделе, что барабанщику группы «Деф Леппард», Рику Аллену в автокатастрофе оторвало руку. Десять часов длилась операция, в результате которой хирурги пришили оторванную руку на место. Произошло это в понедельник, 31 декабря, а в субботу, 5 января в пришитой руке возникла инфекция и ее пришлось снова ампутировать.…

Я согласилась. И вот теперь я стояла в ресторане перед кабинетом, чтобы принять заказ. Я очень волновалась. Ресторан славился тем, что здесь доставали все, что можно. Я вздохнула, и, широко улыбаясь, шагнула в дверь. Все-таки официантка это звучит гордо. - Что вам подать? – важно спросила я. - О, сука... – пьяно сказал клиент. – Не хочу... - Вам что-нибудь принести... - Четырех мальчиков... - К-кого... – присела я. - Четырех мальчиков! – рявкнул клиент, трезвея. - Каких? – шокировано…

Писатель Пак Ун Голь, раскрывая в романе страницы титанической борьбы патриотов за свободу родины и ее честь, помогает глубже, отчетливее осознать все величие подвига корейского народа, который не склонил головы перед варварами XX века, не испугался ни напалма, ни диких, неописуемых по своей жестокости «тотальных» бомбардировок, целью которых было превращение всей Северной Кореи в «зону выжженной пустыни». Зверства агрессоров лишь удесятерили волю к победе, всколыхнули весь народ на защиту социалистической…

Вследствие всего этого скромный автор наш просит всех и каждого "делать свои заметки сплошь на всю его книгу, не пропуская ни одного листа ее" и "читать ее не иначе, как взявши в руки перо и положивши лист почтовой бумаги", а потом пересылать к нему свои заметки. Итак, мы не можем теперь вообразить себе всех русских людей иначе, как сидящих перед раскрытою книгою "Мертвых душ" на коленях, с пером в руке и листом почтовой бумаги на столе; чернильница предполагается сама…

Мы подходили к окошку раздаточной, предварительно как можно круче сбив набекрень шапки и вспушив нехитрые, коротко стриженные кудельки. Вспоминаю, как у каждой из нас заранее затаенно блестели глаза. Дело в том, что на раздаче стоял мужчина — лет сорока, спокойный, доброжелательный, всегда в очень чистой белой куртке. Он приветливо улыбался и почему-то наливал нам много больше нормы супа или борща, насыпал «с походом» в эмалированную миску каши и котлет. И мы сразу уверились: не иначе как одна…

Валерий понимал: многие из погибших не успели не только что-то крикнуть ему — Валерию Мелеху, но даже самого желанного глотка воздуха не успели схватить… Своей смертью, Великой Победой над врагом они уже ответили на его главный вопрос: как жить? Снег падал не переставая. Валерий просмотрел пачку нарядов на выполненные работы, подписал документы и снова вышел на улицу. Глубоко вздохнул. Погода, наверное, была плюсовая. Мягко ложившийся на землю снег, едва успевая прикрыть её, тут же таял,…

Мать часто рассказывала о своей деревне под Великими Луками — там остались родственники, дядья и двоюродные сестры. Дедушка и бабушка, родители матери, были повешены гитлеровцами за то, что укрывали партизан. В конце пятьдесят восьмого года, когда Генке уже исполнилось четырнадцать лет, мать вдруг решила вернуться на родину. Она написала дядьям и в сельсовет и вскоре получила сообщение, что может вернуться, — колхоз согласен принять ее к себе. С этого момента она стала считать дни, но все же…

Глава 2 Марку трудно признаваться в очевидных вещах, особенно самому себе. С одной стороны, он хотел бы сегодня вечером натворить нечто похожее на то, чем он занимался в этом городе много лет назад. И он мог бы пройти через Касл Молл, по пешеходной Лондонской улице, оглядывая ярко освещенные окна магазинов, многие из которых закрыты опущенными на ночь решетками, и наконец добрался бы до переполненных баров, до Томбланд и до Принс Уэльс Роад, к югу от центра города, где толпятся ранние очереди…

Десятый год жизни выдался трудным. Чамди начал многое понимать. В детстве у него было полно вопросов, на которые теперь он может получить ответы и боится, что ответы совсем не понравятся ему. Он отворачивается от глухой ограды и бредет к серому бетонному колодцу. Разглядывая свое отражение в воде, Чамди размышляет, на кого похож – на мать или на отца. Наверное, глаза у него мамины, черные и большие. Кто оставил его в приюте, мать или отец? Хотелось бы знать, живы ли они. Он ставит ногу на колодезный…

— Правда. А что? Сытытов не спешил с ответом. Зато его товарищи на все лады принялись обсуждать услышанную новость. — Обсерватория, а не боевая машина! — Открой брезент и считай себе звезды, мечтай! — Романтика, словом! — Н-да, это вам не KB… — И не тридцатьчетверка!.. Признаться, подобные высказывания не удивили меня. В беседе при нашем знакомстве Пузанов предупреждал: некоторые бойцы весьма скептически оценивают новые самоходки. Полк еще только формировали. Пополнение прибывало с…