Проза

— Ну как что? Значит, что трудна долгая дорога. Вот сейчас тебе дать иголку — и ты начнешь ее перекладывать из одной руки в другую: устанут пальцы держать. — А вот у тебя сумка, — сказал я, — не тяжела? — Нет, — сказал дядя, — когда в дороге разговариваешь, она короче. Ну и сумка — легче. Он протянул мне горсть семечек. Мы шли и щелкали семечки. И я тогда подумал: «А хорошо все-таки так идти», — и на меня навалилась другая скука, не та, что была в начале…

— Да… — сказал я, — может, службу вызвать? — Да она приедет через пять часов. — А где колодец? — Да вон, пошли, покажу. Оказалось, что колодец находится напротив нашего дома. Он был прикрыт колесом от КамАЗа. Дней восемь назад оттепель расплавила снег, а потом ударили морозы, и оно пристыло к земле и люку. Я попробовал отодрать колесо руками, но ничего не получилось. Принес лом и две монтировки. С помощью них мы легко подняли колесо. С люком было трудней.…

Ребята любовались голубями. Только Славик сидел на корточках возле помойки и, притворяясь занятым, выковыривал щепкой из земли винтовочный патрон. Среди дворовых ребят царили твердые правила и обычаи. Например, дома рубли назывались рублями, а во дворе — хрустами. Перед дракой обязательно надо было засучить рукава. Слабый должен беспрекословно слушаться сильного. Всем было известно, кто кого должен бояться. Машутка боялась Митю, Митя боялся Коську, а дылда Коська, хотя ему и стукнуло пятнадцать…

Я вот что думаю. Люди могут убивать друг друга, пока не знают одни другого по имени. А если б знали, что тот, в кого он целится из винтовки, зовется Франтишек Новак или как там еще, скажем, Франц Губер, Тонда либо Василий, я уверен в душе у них отозвалось бы: — Черт побери, не стреляй, ведь это же Франтишек Новак! Если б все люди на свете могли звать друг друга по имени, уверен, что между нами многое изменилось бы. Только нынче люди и народы даже имени друг друга слышать не хотят. Вот в чем беда,…

От стихов и плохого Лизкиного настроения пан Смитек и сам как-то расстроился; он почитал еще немного газету, в которой принес домой сыр, а в десять был в постели; в половине одиннадцатого, когда на кровать вспрыгнула Лизка и устроилась у него в ногах, пан Смитек уже спал. * * * — Ох-хо-хо, — зевал на другой день пан Смитек, — жизнь окаянная! Господи, что вчера была за ночь! Вот, — проговорил он, протягивая руку, — видите: царапина. Какая была женщина! Русская, Лизой зовут, словно дикая кошка.…

Я решила, что мы поговорим об этом зав­тра. Моё бельё тоже персиковое. Оно тебе ещё не знакомо. Представляю нашу первую брачную ночь, где ты меня расстегиваешь, развязываешь, как долгожданный новогодний подарок, и получаешь меня — верную и слад­кую — но это позже. А сейчас я с лёгким ма­кияжем, несложной прической — кудри, по– прежнему, свободно лежат на плечах, в длинном роскошном платье и с букетом в руках иду к тебе навстречу. Ты в чёрном костюме, который я подарила тебе на празд­ник или не…

empty-line > Однажды к нему принесли раненого НКВДиста, который был ранен в перестрелке с националистами. Чекист стонал, сжимая зубы. Умирал от пули в животе. Дед вытащил пулю но не знал выживет ли чекист. Положил его в свою светлицу. А в следующую ночь принесли раненого националиста. И тогла мой дед уже спасал националиста, прочистил рану и перевязал его. Утром националисты забрали своего, а через два дня чекисты забрали раненого чекиста. К счастью тот уже выздоравливал. А через…

Своей одеждой Хуан-Тигр напоминал и мастерового – рубашка без галстука и желтая байковая безрукавка, которая выглядывает из-под клетчатого жилета из шотландки, – и местного крестьянина – короткие шерстяные штаны, черные суконные гамаши на пуговицах от щиколотки до подколенка, чулки из грубой шерсти и выкрашенные в аметистовый цвет сабо из бука с костяными вставками. Хуан-Тигр всегда ходил с непокрытой головой, и грива густых, как шерсть, седеющих волос почти закрывала его лоб и уши, напоминая…

Я не могла пройти мимо Него, не ступив в кровь, боялась приближаться, вот и перетащила свои вещи в спальню. Приняла противозачаточную пилюлю, последнюю в этом цикле. Направилась обратно в кухню, перепрыгнула с разбегу через мертвое тело. В раковине скопилась гора тарелок, пришлось их мыть. Его лицо было возле самых моих босых ступней. Я подставила носик чайника под струю. Набрав воды, надела на него свои трусики, натянула резинку на бока. Когда вода закипела, влезла в трусики, уже теплые. Снова…

Моряки — плохие философы. Если рефлектирующий Гамлет уйдет в океан, он перестанет мучиться проблемой «быть или не быть». Может, Гамлет будет слишком ждать возвращения к конкретной земле, чтобы заниматься отвлеченными вопросами?.. Почему морские рассказы так легко превращаются в «травлю» и так легко забываются? Вероятно, потому, что в «травле» чересчур много выдумки, то есть лжи. А откуда она? Ведь основная штурманская, судоводительская заповедь: «Пиши, что наблюдаешь!» И эта заповедь въедается…

Пятая граница – между старым и новым поколением. В современном мире старшим бывает трудно передать свою веру молодым. К этому добавляется то, что долгое время религия отвергалась, и это чудо, если она обновляется и продолжает существовать вопреки такому отвержению. Я начал писать книгу, работая учителем истории религии в школе, а закончил, когда преподавал уже в университете. В школе моими адресатами были подростки, в университете ими стали и взрослые люди. Первыми моими читателями были двое моих…

– И что ты будешь делать на Севере? – перебила я. – Штукатурить или косить? – Он меня раздражал все больше. – Возможно, пойду в лесничество. У Чижова отец лесничий. Он даже Симке писал: если кто из ребят изъявит желание… – А я-то мечтала, что мой сын станет культурным, образованным человеком! – Культурным! – Он усмехнулся. – Ты знаешь, что сказал один мудрец? Культура – это то, что остается после того, как человек забыл все, что сдавал на экзаменах… Он смотрел на меня. Я чувствовала, он чего-то…

Бирс часто думал о погибших друзьях, об однополчанах, все чаще возвращался в прошлое. А если бы они остались в живых? Часто «проигрывал» про себя чужие жизни. Мнимое спасение героя, мнимое возвращение — это, конечно, писательская фантазия. В конце концов рассказ «Случай на мосту через Совиный ручей» опубликовали. Мог ли Бирс тогда думать, что этот рассказ будут читать и перечитывать разные люди в разных странах, переведут на многие иностранные языки, экранизируют? Потому что писателю удалось…

…и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной. Нельзя, чтоб комиссары? Нельзя, чтоб в “пыльных”? Нельзя, чтобы “склонялись”, а надо, чтобы так бросили? Господи! Как все это напоминает мне ведущего на той далекой эстраде! Ведущего, которому – “чтобы никаких гитар и никаких песен”! Только вот амплуа у ведущих теперь другое, “а предрассудки стары”! И запретительство, оказывается, живо. И начальства стало больше, потому что оно в публику перешло… Оно запрещает верить не только…

– Как ты спишь? Даже рубашку не можешь как следует натянуть, лентяйка. Совсем раскрылась, бесстыдница. – А что я могу сделать, бабушка? – сказала Марджана, прикрывая руками грудь, выглядывающую сквозь рваную рубашку. – Вставай! Вымой горшок и подои корову. Марджана медленно встала. Браслеты на ее руках зазвенели. Стеклянные бусинки на голове ударялись друг о друга, и их звон смешивался в воздухе с ее смехом. – О бабушка. Ты очень рано меня разбудила, а я видела такой хороший сон. – Сон…

— Не трогать паука! — рассмеялся капитан. — Он нам погоду будет предсказывать. Не трогать так не трогать. Да и веселей с ним: свой, таёжный! Так он и прижился. Как только начнёт паутинку сматывать, все шумят: — Задраить иллюминаторы: паук сматывается! А если будет тихо и ясно, то развесит свою сеть и бегает по ней из стороны в сторону, словно драит, чистоту наводит, чтоб не ругали. Пароход-то у нас чистый. И команде это понравилось. Один ему муравьиное яичко из коры…

Вот большой мужчина, Мужчина-молодчина… Потом он опять отдает меня сестре, а сам — крупный и большой — шагает к столу. Там, взяв в охапку большой круглый каравай, разрезает хлеб. Мама между тем разливает по глиняным мискам похлебку. Похлебка дразняще пахнет, дымится, вся изба наполняется ее запахом. Отец спускает подвешенную под потолком на проволоке лампу, снимает стекло и вытирает его пальцем. Выкрутив фитиль, берет из очага горящую щепку, подносит к лампе и зажигает. Пламя взлетает вверх.…

Топ-лузер являлся своего рода уникумом. Дело в том, что его нездоровые взаимоотношения с деньгами и патологическая тяга к кредитам были совершенно несовместимы с жизнью. Мне до сих пор непонятно, как ему с такими неуемными аппетитами удалось дожить до тридцати пяти лет. Каждый месяц на протяжении всей своей недолгой жизни он тратил в несколько раз больше, чем зарабатывал. Топ-лузер не различал понятий «взять деньги» и «взять деньги в кредит», – для него это было одним и тем же. Одолженные средства…

Корректировка производится, имея целью превратить недостаток в преимущество. В соответствии с чем уменьшаются расходы на питание, что несомненно положительно сказывается на изящности фигуры. При расчете калорийности питания за нижнюю границу взята сумма калорий рациона питания узника Бухенвальда. Приятно поражает универсальность ПЖК01. Помимо выполнения функций нагревательного прибора, он может быть использован в качестве программируемого массажера. Необходимые вибрации возникают вследствие возвратно…

— Арсений, — сказал Толик. Мы как раз подошли. На выдвижных столиках стояли стаканы с чаем и блюдечко, на котором лежали конфеты. Преимущественно это были «Аленка» и «Рафаэлло», а еще какая-то разновидность хрустящего «Гулливера». Толик укрыл ноги клетчатым пледом. Около блюдечка лежала раскрытая тетрадка, окруженная смятыми в тугие комочки фантиками из-под конфет. «Безумные математики, — подумалось мне, — живут отшельниками на краю света, зарабатывают миллионы и летают в Москву проведать сыновей.…