Проза

У девочки было трудно определить возраст: молодое лицо облаченное в косметику, плотно прилегающая к  груди футболка с принтом египетских пирамид, подтягивающие юное тело штаны, в  которые были втиснуты ее узкие ноги - все это  говорило лишь о ее нравах и желаниях, но никак не о возрасте. Хотя, стоит заметить, что возраст здесь и не важен- теплые объятия с похотливым толстым мужчиной (конкретно сейчас похотливой у него была левая ладонь) зачеркивают понятие возраста, зато диктуют новое- продажность.…

Взрослые говорили, что Одессу, по всей видимости, сдадут немцам. Сашка однажды подслушала разговор мамы и Софьи Львовны — кроткой женщины сорока с лишним лет, которая жила с ними, сколько Сашка себя помнила. Софья Львовна никогда не была замужем и никогда не сердилась. Это о многом говорило, потому что, как утверждала мама, они кого угодно могли вывести из себя. И маму, которая тоже была очень доброй и которую они все очень любили, им все же иногда удавалось вывести из себя. В тот вечер мама и…

Солнце уже стояло высоко и, просачиваясь сквозь тонкие иглы кипарисов и подрагивающие листья тополей, оно согревало мои старые кости. Я стала такой маленькой, такой хрупкой, что могла бы завернуться в свои длинные волосы, которые так и не поседели. Сколько воспоминаний хранит это хрупкое тело! Сколько образов, запахов, сколько ласки, лиц, чувств и слов, что я могла бы заполнить ими всю землю Ханаана. Я люблю это место. Воспоминания нахлынули на меня, как высокий водопад, ниспадающий в реку. Из…

- Надеюсь, и место приглядела, дочь моя? - Приглядела, владыка. На мысу озера Неро, в двух верстах от города, кой закроет подступы врагу с запада. На дороге будет стоять, коя ведет в Переяславль-Залесский и Москву, откуда и пришли ордынские полчища. Имя же монастырю, коль благословишь, будет Спасским, ибо Спас – защитник. - Русь лежит в развалинах, не успела еще кровь высохнуть, а ты уже о защите державы печешься. Не рано ли, дочь моя? Сейчас, дай Бог, из пепелищ подняться. Нет такого князя,…

Миколюкас бросается, бежит, куда пошлют, без тени неудовольствия на лице, без малейшего укора, без отговорок, не сетуя никому, даже своим домашним. Трудился он втихомолку, говорил лишь по необходимости. Однако же не был ни угрюмцем, ни докучником. Любого подкупали его синие глаза — такие спокойные и ласковые, что из-за них только его звали не иначе, как уменьшительным именем: Миколюкас. Молчалив был Миколюкас, это верно, и все же людям казалось, что он разговаривает. Во всяком случае порывается…

Дома обдумывала свой визит, разбирала все по косточкам. Что-то это все мне напоминает. Что-то знакомое и страшное. На следующем приеме его давление на меня не только продолжилось, но и усилилось. Прессинг был настолько мощным, что я ощущала его физически. И вдруг поняла, что ситуация напоминает застенки Гестапо. Сейчас пытать начнет, подумалось мне. Руки тут же похолодели, по спине проползли мурашки, а в животе будто зашевелились гусеницы. Еще минут через пять — семь мне показалось, что за стеной…

Представляете, сколько боли было в сердце этого человека. Единственного его друга убили прямо на его глазах. Человек был готов отдать все, что у него есть, лишь бы его друг снова ожил. Так и получилось. Он отдал свою душу. - Я могу помочь тебе, - сказал тихий голос. - Кто здесь? – Прокричал человек, - это опять ты? Убирайся от сюда! - Нет, - из тени вышел огромноесущество, на нем был надет черный плащ, а вместо ног были копыта. - О боже, - промолвил человек, - ты дьявол? - Да,…

Ночью Лиля встала, чтоб проведать Ольку. Вернулась встревоженная: Олька не спит. — Что такое? — спросил я, как мог спокойно. — Она не спит, — сказала Лиля. — Когда я вошла, она меня спросила: «Мамочка, тебе было весело, когда мы ходили с дядей Сережей учиться кататься на коньках?» Я сказала, что было, конечно. А она говорит: «Мамочка, мне было очень-очень весело. Мне никогда не было в жизни так весело». С чего это она вдруг? «Нет, не вдруг», — подумал я, засыпая. Яркое солнце ударило мне…

Тут Варахаев мягко, но настойчиво потянул свою спутницу на крыльцо. — Хоть вы и Самсон, но силой не надо, — сказала Лидочка, внезапно посерьезнев. — Помилуйте, при чем тут сила? Такой дивный вечер. — Вот и давайте погуляем, а потом вы меня проводите. Смотрите, какая луна. — Луну и в окно видно. — Какой вы прозаик. А еще композитор. — Вот именно. Разве вам не интересно послушать музыку? — Интересно, но поздно уже! — Да ничего не поздно! Лидочка не успела ответить. Из темноты…

— А здесь, в зоопарке, есть белая ворона? — спросила Настя. — Нет, — сказал старик. — Их уже почти не осталось, и потом, они не приживаются в неволе. Некоторое время мы шли вдоль клеток молча. — До свидания, — неожиданно сказал старик. — До свидания. Мы смотрели, как он уходит от нас по дорожке. — Папа, — спросила Настя, — этот старик — сумасшедший? Я не знал, что ей ответить.

- Хорошо тут под землёй. Тихо, спокойно, никто не донимает, ничего не болит. И мне уже ничего не нужно. Так жизнь прошла, и пожить-то не успел. Всё. Решено. В следующей жизни буду котом.

И наутро вождь потерял свою власть. А и действительно, о какой власти может идти речь, если ты ничуть не отличаешься от любого человека в племени? Вождь растворился, потерялся среди других людей. Можно было выбирать нового вождя.

– Папочка, ну сочини другой конец! Ну что, тебе трудно? А то я не буду ночью спать, и вы с мамой не выспитесь. – Ну ладно, слушай тогда, вымогательница. И вот, когда силы уже почти покинули их, они увидели друг друга. И поползли навстречу. И через вечность руки их соприкоснулись, а глаза увидели глаза. Сердца их заполнило чувство, которое было во много крат шире самой широкой пустыни, и они поняли, что жили не зря, и шли не зря. Легко поднявшись, они взялись за руки, и пошли к горизонту. Они были…

Вертлявый ветер тщился подхватить бутылку, танцевавшую на парапете моря. В ней оставалось немного пива. Он шел по широкому  проспекту, нащупывая в кармане мелочь. Она, забыв обо всем на свете, аккуратно чистила мороженную кильку - скребла осторожно чешую, разрезала брюшко, вынимала внутренности, снова скребла... Девочка с белым флажком шла по бесконечному кладбищу. Его глаза бегали как сумасшедшие. Верх-вниз, направо-налево, кругами и овалами. Они искали на клавиатуре…

Визг тормозов, глухой толчок, отборный мат и ошарашенное, вытянувшееся лицо Алекса. - Блин, парень, ты в порядке? – обеспокоенно спросил он, валяясь на асфальте и глядя на молодого человека, потирающего бедро. - Нет! – отозвался он, оглядываясь назад. - Меня же чуть машина не сбила! Из-за тебя, между прочим, придурок! - Я не виноват! Это все инерция, чувак. Инерция! Я споткнулся и по инерции стал падать вперед, рефлекторно вытянув руки, чтобы они смягчили падение, но случайно…

Иначе бы так не выламывало. По глупой-то школьнице. *** Мейко встречается с Кайто и спит с Лукой, Лука спит с кем ни попадя, но постоянных отношений не заводит; Кайто тихо охуевает от происходящего, но в их жизни не лезет. «Бабы – упрямые дуры», – сообщает он доверительно Гакупо, а тот, чтобы его не шокировать, о своей жизни предпочитает не рассказывать в принципе. Одной Хацуне хорошо – она верит в любовь, заплетает волосы по утрам и слушает какую-то подростковую…

Людская толпа шевельнулась, словно живой организм, выпустив вперёд пожилого мужчину. Шаткой старческой походкой он проковылял к замершим в ожидании паукам, тяжело опустился на колени и протянул вперёд сухую узловатую руку, покрытую морщинистой пятнистой кожей, так что тыл ладони коснулся земли. На минуту над площадью повисла напряжённая тишина. Затем навстречу человеку, медленно и неуверенно переставляя суставчатые мохнатые лапы, вышел паук, судя по размерам и раскраске панциря совсем ещё юный. Добравшись…

      Я с ним созванивалась, переписывалась каждый день. Вспоминала минувшие дни, которые я проводила с ним, они вам могут показаться простыми, банальными: поход в парк , поедание мороженного, кино, вспоминала, как мы сидели в тишине и слышали только дыхание друг друга, поцелуи - всего лишь легкое касание губ, но для меня они были чудесными и неповторимыми, и, наверное, только это помогало мне не впадать в отчаяние, давало надежду...       Вот уже четыре дня я в этой больнице, а донора все…