Проза

В картах и с женщинами ему всё время не везло. То попадались девицы лёгкого поведения, грязные, развратные и заразные, то более старшего возраста, у которых вот-вот должен был начаться климакс. От своего биологического отца он унаследовал оптимизм и бесшабашность. Его любимым выражением было «да пошли вы все на…». Кстати, от его друзей и собутыльников известно, что это ему принадлежит фраза «я гляжу и охаю, потому что пох@ю». В Петербурге на углу улицы Гороховой и нынешнего канала Грибоедова…

– Я чуть не утонула, – ревела я, а мать с отцом ругались, кому пришла в голову идея отправить меня одну на речку. Про своего спасителя я ничего им не рассказала. В тот вечер они долго жалели простыню в цветочек, которую им подарили на свадьбу. С соседскими пацанами я больше не сидела в бурьяне и не следила за Николаем. Так его звали, моего спасителя. Напротив, мне хотелось однажды подойти к нему и сказать спасибо. Я ведь тогда не сказала. Он надел мокрую одежду и ушел. В воскресенье отец с матерью…

Пифагор почесал щетину на щеке и вздохнул еще раз. Дров в дровянике не было. Как не было и самого дровяника. Его стопили в эту зиму. Прошлую зиму дрова были, и позапрошлую… Каждую осень Пифагор гнал хромающего Гренобля в лес, где они пилили втихую сосны. Прямо на месте превращали их в дрова и перетаскивали, перевозили на тачке ночами в дровяник. Участковый Василич толи не замечал их незаконных заготовок, толи делал вид, что не замечает. Лишнего они не брали, да и костра в лесу не палили. А…

Ламут говорил людям о том, что однажды он незаметно исчезнет, и предупреждал, чтобы те не искали его зря, ибо при всем старании не найдут. Предсказывал, что со временем их жизнь неузнаваемо переменится, что среди них появится сильный, смелый вожак, который спасет их от неминуемой гибели. А весь народ будут называть его именем – ламутами. Однажды случилось то, о чем предупреждал Ламут. Он исчез, будто растворился в воздухе. Люди с надеждой ждали его возвращения, но тщетно. Старики говорили, что…

– Ульянов-Ленин, – ответил Ильич. – Я имею в виду вашу настоящую фамилию, – уточнил капитан. – Ах да. Извините, память отшибло. Сейчас вспомню… Вспомнил, Семён Николаевич Котиков. Да, Семён Николаевич Котиков. Снова повернувшись к Спиридоновой, капитан спросил: – Чем объясните ваш поступок в отношении гражданина Ульянова-Ленина? Извините, гражданина Котикова. – Личной неприязнью, – выпустив струйку сигаретного дыма, ответила Спиридонова. – Врёт она! – возмутился Котиков. – Это её мои…

– Я не умею, – отвечал я. – Ну, почему ты такой? – презирала она меня и отказывалась готовить ужин: – Вчерашнее доедай в холодильнике! Сама она, боясь полноты, ужинала лишь яблоком и пустым чаем. * * * Лежать плашмя на грязно-сером илистом дне – скользко и противно; глаза, съехавши на одну сторону, смотрят вверх; сквозь толщу воды видно желтое размытое пятно солнца, через которое бежит рябь, и сверкание там, на поверхности, солнечных зайчиков. Между дном и поверхностью воды в зеленоватой…

Тушь стоила даже дешевле маленькой лапши, которую Чуров грыз всухомятку по дороге из школы вместо обеда. И она была гораздо чернее чёрной краски. Тушь была такая чёрная, что просто выжигала свет на своём пути. После применения туши бумага должна была стать адски антибелой. Чуров положил тушь в карман и двинулся к выходу. Его кольнуло где-то внутри, но он даже не понял – страх это в сердце или жгучая капля пота на груди. Чуров распахнул дверь и, скользя, вышел в подмёрзшую слякоть. Тут же он попал…

– Чего тебе надо? – удивлялась она и упиралась руками мне в грудь. – На прощание чего-нибудь интимного… – тихо шептал я. – Чего-нибудь такого, о чем бы мы потом пожалели оба. – Ой, нет! Такого я ничего не могу! – она хохотала, отталкивая меня и тряся головой. – А чего они тебя прямо под Новый год отправили? Хотя бы дали дома отпраздновать. – Это они мне специально так устроили за мое плохое поведение. Я там с ними поругался. Вспомнились старые обиды. Поезд уехал, и стало удивительно тихо,…

Ваня недовольно сунул ноги в огромные тапочки, ему их подарила теща, прикупив на распродаже со словами: «На вырост!». – Нафига в пять утра у людей что-нибудь случается? – проворчал Ваня, шаркая к двери. Не успел открыть, как накинулась с объятиями мама, придавила сына к стене. Самые худшие ожидания подтвердились, у нее руки были заняты тяжелыми сумками, значит надолго. Взъерошенная женщина не могла наглядеться на любимого сыночка, поверх которого рассматривала с интересом новый коттедж. Она толкнула…

О том, какие страсти кипели в то время – в моей повести «Разъезд Тюра-Там». О любви, о розыгрышах и курьёзах, о счастливых случайностях и драмах… * * * Кабинет Первого секретаря ЦК КПСС Н.С.Хрущёва Хрущёв сидит в кресле у торца стола, за которым обычно проводятся совещания. Справа от него – министр обороны Р.Я.Малиновский. Хрущёв (возбуждённо встаёт) – Они прислушиваются к нам только тогда, когда грохнешь кулаком по столу! Или по трибуне Организации Объединённых Наций! А с Кубой красиво…

– Конечно. – Икхаа. – Сказал Зандер, будто я мог забыть про него. Я слышал как пес-хранитель города мертвых спускается с холмов. Я больше не мог находиться здесь, скоро все мосты будут в огне. Мы вышли к пристани и я сел в лодку. Она смотрела на меня так, что сердце рвалось на куски. Я доплыл до места перехода в мир живых. Перед тем, как порезать себе руки, я посмотрел на нее на пристани. Икхаа, огромный как гора, сидел рядом и скалился мне. Я пришел в себя в лучах заката. Голова пульсировала…

А еще есть всякие там братья наши меньшие или большие. Они вроде и не люди, но многим из них мы бываем должны. Верные собаки, независимые кошки, флегматичные рыбки, вымирающие тараканы, грустные лошади. Отсутствие лукавства принципиально отличает их от человека, а природная хитрость, направленная на самосохранение, кажется непорочной. Вероятно, я многим из них должен. Должен за порождаемые ими мысли в моей голове. Мысли о чем угодно, только не о самих этих животных. Но в том и есть их особая заслуга.…

Разбудило его мягкое прикосновение к плечу. Спросонок парень не сразу сообразил, что смуглая девушка в медицинском халате не снится ему, а самая, что ни наесть, настоящая. Она склонилась над диваном, и в глазах ее темных поигрывало любопытство. Алексей нахмурил бровь. Свет резал глаза, но он смог разглядеть. Это была не Оксана, а какая-то новая медсестра. Прежде в больнице он эту девушку не видел. Ее звали Яна. А парень показался ей симпатичным. Некоторое время она разглядывала его в профиль, прежде…

– …чудеса, которые творит Учитель, сотни исцеленных Им и нами больных, – вот, что привлекает к нам! К Его учению! – с жаром доказывал кто-то. – И чудес могло бы быть больше! – вторил ему молодой голос. – Но Учитель почему-то не любит в последнее время творить чудеса… – А зачем, Иуда, больше чудес? – возразил кто-то тихо, но отчетливо. – Зачем? – переспросил молодой человек. – Ты, Петр, и правда не понимаешь? Вот уж, действительно, Кифа, камень! Потому что, когда люди видят чудеса, они идут…

Мама умерла от рака. Очень молодая. Ей было 26 лет. Она так много успела. И институт закончить, и меня родить… Она мне всегда говорила, что жизнь надо любить, потому что она удивительная штука. Папа говорит на это, что мама просто мало жила и поэтому не знает какая жизнь на самом деле дерьмовая. Мама была очень красивой. Волосы черные, глаза карие, как вишенки, аккуратный маленький носик. Стройная, как березка. И улыбка у нее была такая лучистая… если бы у всех такая мама была, я уверена, не было…

Затем, когда я окончил вышеуказанное учебное заведение, пошел как все простые ребята в нашу армию. Оттарабанив шесть месяцев в Учебке, я заключил договор с Министерством Обороны и поехал служить по контракту в Чечню. За этот поступок мне полгода не звонили родители, просто потому что не хотели со мной разговаривать. Отслужил в Чечне, заработал денег, дембельнулся и устроился работать на стройку на металлургический завод. Обо мне в принципе все, но я не заслуживаю такого внимания,…

Но сейчас это все не то, сейчас я ищу ту самую первую точку, момент осознания того, что я не соответствую тому, чего от меня хотят, что во мне видят. Может, мне обвинить во всем собственную мать, которая так сильно хотела дочку, что решилась на четвертого ребенка, хотя первые три сына были уже достаточно взрослыми, а ее здоровье не очень хорошим. Бог снова дал ей сына – на первый взгляд. Но может, ее желания и молитвы были так сильны, что за внешними признаками мальчика скрывалась та самая нежная…

Вообще, подружка у меня, конечно, была, но закидывать на свою шею петлю брака я не спешил. Любовь? Иногда мне казалось, что именно Настю я и люблю, но, вспоминая свои школьные годы и хрупкую девушку Викторию, я грустно вздыхал, понимая, что любовь – это всё-таки для подростков, взрослым людям она вроде бы как будто даже и ни к чему. День выдался загруженным, начальник постоянно находил какие-то дела, с его точки зрения, не терпящие отлагательств, с моей точки – они вполне могли потерпеть, растянувшись…

На ногах красные сандалии от бразильской Grendha с золочёной тесьмой и стразами. Дарье пришлось заказывать, а потом ещё долго ждать. Прорисованные брови, жёлтые тени, под цвет глаз, с зелёной подводкой, слегка зарумяненные щёчки, и губы, чувственные, в унисон с румянами. – Какая деваха! – восхитился водитель. – Откуда у нас амазонка? – старлей открыл дверь. – Зена! Ты близко-то к ней не подходи. Она счас на взводе! Какие буфераа! Гаишник подошёл и козырнул – Старший лейтенант Никитенко…

Дача родителей Антона Маякова досталась им от маминого отца, который получил участок еще в шестидесятые годы и тогда же построился. Сам он наезжал в Северянку редко, жил по должности на другой, казенной. Антон млел, когда дедушку привозила черная «Волга». Он не понимал, отчего с утра, задолго до появления на улице красивого автомобиля, отец ходил хмурый, а мама на это сердилась. Один раз задал вопрос, познакомился с таким довольно редким явлением, как подзатыльник, понял, что развивать знакомство…