Проза

Инструктаж езды, конечно, был. Но он не пригодился. По инструкции я должен сидеть прямо, спокойно держать вожжи, не тянуть их на себя, иначе лошадь встанет на дыбы, а легонечко натягивать то левую, то правую стропу, и представлять, что это руль. Куда натяну, туда лошадка послушно повернет. На месте это работало. Лошадь крутилась вокруг своей оси, аккуратно переставляя копыта, как в цирке. Я был в восторге от такой точной механики и управляемости. Однако на скорости, по моим ощущениям, приближающейся…

Но даже не внешность девочки являлась главным раздражителем для матери. Лиля никогда не обладала твердой и спокойной уверенностью матери. Она с самого детства была рождена с осознанием страданий вокруг и была насквозь пропитана сомнениями. Боль окружающего мира колола ее и рвала на части. Эта же боль служила источником бессонных ночей и постоянных мечтаний. Лиля была наделена слишком обостренной чувствительностью. Она словно родилась без кожи, и судороги раненого мира всегда являлись ее личными судорогами.…

Как-то коллега поведала мне о художнице-самоучке, рассказав и о том, что, девушка одинаково хорошо творит в нескольких направлениях: она же обучает игре на фортепиано, она же – концертмейстер, впитавший мастерство великих музыкантов. Меня это впечатлило. И я незамедлительно связалась с художницей. Так в мою жизнь, кроме редакторов, корректоров и издательских работников, вошла чудесная художница Динара Дукенбаева. Я долго как зачарованная любовалась ее работами: у каждой картины свой сюжет, своя душа.…

Она улыбнулась мне, как будто мы были старыми знакомыми. – Понравилась книга? – спросила она с лёгкой улыбкой, но без особого интереса. – Да, интересная мысль, – стандартно ответил я, радуясь началу разговора, хотя смысла в нём пока не было. Она подошла ближе и оглядела витрину с часами. – Странное место, не правда ли? – продолжала она. – Часы здесь никогда не идут. Но знаете, в этом есть своя прелесть. Здесь никто никуда не спешит. Я хотел было спросить, как давно…

Ким Бон говорил с Аллой моими устами. Я все понимал. – Какая упитанная! Алле доставила удовольствие его реплика. – Да, она неплохо кушает. Но не пытайтесь с ней заговорить, – добавила она, заметив, как резко переключилось внимание Ким Бона. – Родной и единственный – русский, – проговорил мой приятель. – Понятно. Алла призадумалась: – Насчет единственного… Трудно сказать. Не спрашивала. – Как можно так не следить за собой? Ким Бон сокрушался так искренне, что в единый миг разрушились…

– Как закончишь ныть, пойдешь со мной до плотины? У меня там тайник. – отползая в своё укрытие, шептал Антон. – Подорожник хорошо послюнявь. – Без тебя разберусь! – шикнул Арсений, тщательно прикладывая листок к поцарапанной коленке. – И меня еще не затукитовали, так что я никуда не пойду. – А когда затукитуют, пойдешь? – слышно только голос из-под крыльца. – Я есть хочу и коленка болит. – Такой маленький, а уже зануда. – Мне почти двенадцать! – возмутился Арсений, давая себе еще одну попутку…

Я знаю, что она пыталась меня утешить, я знаю, что невозможно быть готовым к разговору о смерти, особенно если ты пять лет назад родила долгожданную дочь, только что расписалась в собственном бессмертии, бросила живительное семя, которое, вероятно, рано или поздно должно взойти, а если не взойдет – ничего, у тебя есть дополнительное: после долгожданной дочери ты родила долгожданного сына. Я знаю, что мама часто меня обманывала в утешение, она не хотела причинить мне зло – она жаждала спасти себя…

Наступил январь. От тети Розы не было ни слуху, ни духу. В ее пустующую комнату постепенно перебрались из квартиры сверху еще две подружки. Февральский денежный перевод в Душанбе на почте никто не принял. Жили мы так же весело, хотя и не так беззаботно, как прежде: из продажи исчезали продукты. Магазины встречали пустыми полками и пыльными банками сока вперемежку с пачками маргарина. Но вскладчину прожить было, конечно, проще. Танина тетя работала товароведом в огромном гастрономе на Кольце.…

«Марин, ну какие вы с Сашкой молодцы, что нас всех вот тут вместе собрали» – послышался голос Ани. Ага, машинально отметила про себя маленькая мисс Марпл, значит Марина русская, хоть и одета так чопорно. Расскажи скорее, где вы с Сашей встретились, Камилла мне, когда утром звонила, говорила, что это очень увлекательная история. Да, да, жду с нетерпением. Разговор продолжила Марина: нас с Александрой в этот раз настигла совершенно удивительная встреча, я летела с дочкой домой из Англии. У нас…

– Сэр, может быть, дома ее ждет суровый муж, и опасность представляет красавчик инспектор, который может вызывать у мужа приступ ревности? – Пытаешься отшутиться? Давай–ка проверим, куда она направляется. Поезжай за ней, только осторожно. В патрульной машине не спрячешься, но, может быть, нам повезет. Десаи доверял своей интуиции на 100%. Беззащитные девушки не отказываются от помощи, особенно если ее предлагает он, красавчик инспектор, как выразился Шинде. При этой мысли Десаи усмехнулся. Как…

Окрошка была потрясающе вкусной, девушки навернули по большой тарелке и, откинувшись, поглаживали животы. Мать с нежностью смотрела на дочерей. Какие они у неё красивые. Всем на зависть. Яна не только красивая, но и умная. В голове только учёба. Учится в институте, будет юристом. Лада…мать вздохнула. И за что Бог её такой красотой наградил? Учиться не хочет…мечтает только о богатстве. Журналов накупит и листает целыми днями. Кое-как второй курс закончила, не Яна, и того бы не было. Сидела сестра…

А душа рвалась к морю… Поэтому, когда приятельница по работе, имеющая недвижимость в Хорватии, сказала, что ищет квартирантов в свой домик у моря на зимний период – Вероника ухватилась за эту идею, к тому же цена была вполне приемлимой. Но муж не поддержал эту идею и всячески пытался ее отговорить. «Ну что за блажь, – говорил он,– ехать одной в Хорватию в декабре? Не сезон, море холодное, не покупаешься, что ты там будешь делать? Давай лучше, как обычно съездим покатаемся на лыжах.» И так…

– Это че? – Как бы вам объяснить. – На всякий случай он обращался к судьбе на «вы». – Это как подать девушке в кафе салфетку вытереть крем от пончика и загреметь в кутузку. – Да ну?! – удивилась судьба. – Точно вам говорю. С таким же успехом можно чужую карту в банкомате найти и деньги с нее потратить. – А разве так нельзя делать? – Не-а. – Ошибочка, значит, вышла. – Какая? – Витя поерзал. – Да это я так, о своем. Послушай, Витек, – голос у судьбы сделался задумчивым, вкрадчивым,…

Не захочется бить всю посуду. Ты уйдёшь, но вернёшься, верю, И тебя, отпуская, ждать буду. Ты встречала снегами зимой И была ярким солнышком летом, На стене я оставлю с тобой Наш портрет и всю память об этом. Ты решила сама так уйти, И что время пришло нам расстаться, Разошлись наши в жизни пути, Если нужно, то будем прощаться. Пусть любовь в твоём сердце живёт! И надежда тебя не обманет, Пусть прекрасное снова придёт, И тепло на душе…

В этой книге глава за главой ты увидишь мой путь знакомства с самой собой, построения себя, получишь возможность заглянуть в самые пугающие и самые красивые комнаты женской души. Я поделюсь с тобой историей своей личной трансформации, и ты сможешь пройти этот путь вместе со мной, за руку. Я покажу, как сама училась принимать новые решения и ежедневно делать выбор в свою пользу, кайфовать от жизни, а не выживать, слышать себя и управлять своим состоянием. А еще ты увидишь, с чего я начинала, с какими…

Понемногу, словно оттаивая после долгой спячки, плоть потихоньку начала оживать. Сначала шея, потом грудь, далее руки. Нельзя упускать момент. А что если тело мое уже не будет способно к полному восстановлению, и у меня скажем, откажут конечности? И тут ко мне в голову пришла навеянная страхами, абсолютно нелепая мысль: какую часть тела я бы предпочел себе оставить, если бы пришлось выбирать? Руки или ноги? Левая или правая? Что важнее? И мне ничего не оставалось, кроме как сделать свой выбор. Я…

Огонь горит, он сжёг печаль и скуку, Его искра вернула жизнь в меня. Вся в шрамах Шрамы на теле, шрамы на сердце, Разве могла я предугадать, Что будто жгучим, огненным перцем, Будут за честность мне душу пытать? Эти ожоги остались навечно… И я без сил опускалась на пол. Как же хотелось вернуть мне беспечность! Но не могла, мой палач, он пришёл. Было бы проще прожить смерть однажды, Я же её проживала не раз… Все говорили: бросай быть отважной! И все проблемы…

А через полгода Антон пришел ко мне с разговором. Я напряглась, от него можно было ожидать чего угодно. Но не того, что он сказал… – София, я встретил другую женщину, – его голова была наклонена, будто он каялся. – Она беременна, носит под сердцем моего сына. Я выдохнула с облегчением, что не скрылось от мужа. – Понимаю, может я был не лучшим отцом и мужем, но не настолько же, – он скривился. – Я хочу на ней жениться. Подпиши, пожалуйста, документы. Я выплачу все то, что прописано в контракте…

– Дамы, вы не даете нам слово молвить! – посетовал Алексей, муж Анжелы. – Я уверен, Зоя любит читать. – Любит, любит, – подтвердил мой брат. – Помнишь, мам, как она в детстве полы мыла? Дотрёт до книжного шкафа, сядет на пол и читает. А бабушка идёт её искать по комнатам, в каком там она углу спряталась! – Мама лучше всех решает задачки по физике и математике, – добавил младший Вовка, высунувшись из комнаты. Смотри-ка, услыхал. Следит за ситуацией. – Она любит помогать людям, – негромко дополнила…

Каждый год семья Лавровых в канун Нового года отправлялась на дачу, где их ждал большой двухэтажный коттедж, шашлыки на улице, веселые песни под гитару и баян, громкий смех и праздничный фейерверк. Надя больше всех любила эту дачу, она помнила ее еще с детства, когда в пять лет нашла там маленького котенка, которого потом забрала себе и назвала Апельсином за его рыжую пухлую моську. Надя сильно любила этого кота и очень плакала, когда он покинул ее. Сегодня же ей вдруг показалось, что приходится…