Проза

Вполне вероятно, что сейчас мысли Николая могли иметь приблизительно такое направление. Об этом говорит и поза воспитанника, и еле приметная ухмылка в уголках рта, и то, как небрежно он кладет ногу на ногу. А взгляд! Так, наверно, смотрит на вражеского солдата-конвоира плененный генерал. Удивления в глазах Николая уже нет, зато возросло нетерпение. "Этот, наверно, тоже стушевался, не знает, с чего начать расспросы", говорит его взгляд, и видно, что у мальчишки нет ни малейшего представления…

— Я вовсе не хочу привыкать! Где капитан? Солнечную улыбку смыло с физиономии Виллера, и он распахнул передо мной дверцу в мою конуру. — Так ведь капитан тут тоже ничего не поделает, — заявил он. — Песок это и гравий, сэр. На новых судах балласт — железный, а наше тогда еще строили, когда ничего подобного не было. Будь оно в среднем, как говорится, возрасте, может, кладь эту и выгребли бы. Атак что же… Больно старая она, посудина наша. Не захотят ковырять ее там, внутри. — Что же у вас там вроде…

Поздно вечером, когда я сидел на палубе, ко мне подошел человек с тройным подбородком, черными, начесанными на низкий лоб волосами, одетый мешковато и грубо, но с претензией на щегольство, выраженное огромным пунцовым галстуком, и спросил — не я ли Галиен Марк. Голос его звучал сухо и подозрительно. Я сказал: «Да». — А я — Гуктас! — громко сказал он, выпрямляясь и опуская руки. Я видел, что этот человек хочет ссоры и знал почему. В последнем номере «Метеора» была напечатана моя статья, изобличающая…

Как бы то ни было, Вирджиния обнажила взору профессора Карсвелла значительно большую часть бедра, нежели следовало, взгляда на которую он явно не заслуживал. Конечно, она может встать, но это сразу же будет истолковано как непростительная дерзость, а Джин Артур никогда не дерзила Клоду Рейнзу, по крайней мере до самых последних кадров. Ну что ж, придется раз и навсегда запомнить на будущее: ни при каких обстоятельствах, идя в университет, не надевай коротких юбок! – Я тешил себя надеждой, – продолжал…

Когда фантазия Йоссариана истощилась, все возможности поиздеваться над письмами были исчерпаны,он начал атаковать фамилии и адреса на конвертах.Он отправлял в небытие дома и улицы и,словно господь бог, небрежным мановением руки стирал с лица земли целые столицы. Инструкция требовала, чтобы на каждом проверенном письме значилась фамилия цензора. Большинство писем Йоссариан не читал вообще и спокойно подписывал их своей фамилией. А на тех, которые читал, выводил: "Вашингтон Ирвинг". Когда ему и…

Когда я рассказал Шивон, что я это делаю, она взяла карандаш и еще один листок бумаги и сказала, что мои действия, скорее всего, заставляют людей чувствовать себя очень А потом стала смеяться. Тогда я разорвал первый листок и выкинул его. А Шивон попросила прощения. И теперь, если я не могу понять, что человек имеет в виду, я уточняю у него самого или просто ухожу. 5 Я вытащил вилы из тела собаки, взял ее на руки и крепко обнял. Из дырок, оставленных вилами, еще сочилась кровь.…

Через несколько лет на пустыре выросла прекрасная эвкалиптовая роща, и уже никак невозможно было различить, где гнездовые посадки, а где одиночные. Тогда говорили, что одиночные саженцы в непосредственной близости от гнездовых, завидуя им Хорошей Завистью, подтягиваются и растут не отставая. Так или иначе, сейчас, приезжая в родной город, я иногда в жару отдыхаю под нашими, теперь огромными, деревьями и чувствую себя Взволнованным Патриархом. Вообще эвкалипт очень быстро растет, и каждый, кто хочет…

І мы б з адвакатам д'ябла згодныя былі. Не было цудаў. І былі цуды. І не быў ён Бог, а быў чалавек. Але для нас, чалавекаў, нават для тых, што ведалі яго, быў ён — Бог. І замыслілі мы пакінуць праўду. Можа, яна дойдзе, калі пачнуць кананізаваць не ў святыя, а ў Людзі. То й хай будзе праўда. Аман! РАЗДЗЕЛ І ПАДЗЕННЕ АГНЯВОГА ЗМІЯ Раздзерлася напалам неба, і ў агні з'явіўся Ён. І быў Ён выглядам чалавек, і ўвесь у агні, і такі непадобны да нас, што мы ў жаху ўцяклі. «Легенда…

Мне это стало уже немного надоедать, когда счетовод наконец убрал свою авторучку; но потом они принялись во всех подробностях обсуждать, как быть с этим складом, куда девать сложенное тут огромное количество теса. Я услышал, как отец сказал, что, мол, стоит поторопиться, а то власти спохватятся «и, не успеешь моргнуть, приберут процветающее дело к рукам», – и попросил господина Шютё помогать в этих вопросах мачехе, у которой нет ни его опыта, ни его профессиональной сметки. Господин Шютё тут же повернулся…

— Надолго, папа? — Вероятно… Тут на столе я оставлю записку. Передашь маме. Иван Иванович вырвал лист из блокнота и написал: «Я уехал. Сходи в кино одна. Билеты в левом ящике. Целую». За окном просигналила машина. Иван Иванович еще раз погладил Витьку по голове и вышел из комнаты… Через два часа майор КГБ Иван Иванович Сечин был в каюте командира соединения эсминцев капитана 1 ранга Майского. Кроме майора, в каюте находились сам Майский, пожилой невысокий человек с узкими плечами и большой…

Жену свою молодую Иван избил в пятую ночь. Зверски избил, силы-то ему не занимать: руками кочергу в петлю завязать может, подкову шутя гнет. Варвару тогда свекор отнимал не один – с помощью соседских мужиков. Утром Иван при всех прощения просил и в ногах у жены валялся. Она подняла его с колен, поцеловала, сама в ноги бухнулась. Мир, значит. А пересуды пошли снова. Но окончательный приговор был такой: бьет – значит, любит. Не кой-как у них, а по правде. Выходило, что и она к нему сердечно расположена.…

— Может, дать сигнал Рорику остановиться? — предложила Ильдико. — Теперь уже поздно что-либо делать. Рорик уже мчался по степи со все возрастающей скоростью. Хартагер, черный жеребец, буквально летел над травой. Мацио смотрел на странный прибор, который он держал на ладони, прообраз песочных часов. Он присвистнул. — В такое невозможно поверить. — Это Ранно Финнинальдер, — заметила Лаудио, продолжавшая наблюдать за приближающимся к ним всадником. — Я уже…

Впрочем, все по порядку. Строительное управление, которое я некогда возглавлял, находилось неподалеку от агентства Аэрофлота. По роду своей работы мне часто приходилось летать в Ленинград, Мрскву и другие города. И в одну долгую полярную ночь я познакомился в агентстве с черноволосой Ларисой, которая оформляла билеты. При неоновом свете лампы густые волнистые волосы Ларисы блестели. Блестели и карие, глубоко посаженные глаза. У Ларисы была нежная белая кожа, высокая грудь, полные ноги, обтянутые…

Заперто… Рядом флигель, рядом — летняя кухня, там тоже горит лампочка, совсем маленькая. Заперто. Не пускают… Придется уходить. В мертвом саду мы не одни. Опасно! Земля под ногами начинает шевелиться, проваливаться знакомыми ямами — неглубокими, поросшими высохшей травой… Но это не кладбище, тут не должно быть могил! Просто сад, ночной сад, где нам надо переждать ночь, обыкновенный сад, к тому же лето… Нет, не лето — осень. Поздняя осень, хотя совсем не холодно. …Как ее зовут? «Здесь»,…

Все трое работали слаженно и четко, видимо, уже не в первый раз, и поэтому им не было нужды разговаривать. Мальчишка посадил очередную порцию пойманной рыбы на кукан, с трудом приподнял его и показал парням. Наверное, они решили, что рыбы достаточно, — кукан был положен на дно лодки, а парни начали аккуратно сматывать снасти. Когда «самодуры» были намотаны на плоские дощечки, парни отдали их мальчишке. Тот, который был поздоровее, сел на весла, другой за руль, а мальчишка перебрался на нос лодки,…

И вот он встретил меня на вокзале в Гейдельберге, став для меня, таким образом, первым приветствием родины! Ибо я – чтобы сразу же пояснить и это, – отправившись в свое время из Рима в Германию, не достигла цели путешествия и все годы тогда еще только грозно надвигавшейся войны, приближения которой я, погруженная в надвременную действительность Церкви, совершенно не чувствовала, прожила в гостеприимной Швейцарии. Поэтому в тот день я не только впервые сознательно ступила на землю своего родного города…

– Никому не отдам сплавконтору! – сказал Олег Олегович и звучно чакнул зубами, как пес, который ловит на себе блох. – Землю буду есть, голову положу, спать месяцами не буду… Елена Максимовна видела мужа на берегу четким, в чертежной определенности линий, словно нанесенным на плоскость. Взволнованной, ей отчего-то казалось, что в это утро, в этот миг происходило новое рождение ее мужа, детей и самое ее, Елены Максимовны, а все, что предшествовало этому, было таким же несерьезным и далеким-далеким,…

Мы пришли в дом, где лежал покойник. В закупоренной комнате была слышна гудящая под солнцем улица и больше – ни звука. Воздух был настолько затхл и туг, что казалось, его можно гнуть, как металлическую пластину. В спальне, где лежит мертвец, пахнет чемоданами, но их не видно, и свалкой. На одном кольце в углу висит гамак. Мне приходит в голову мысль, что запах этот источают ветхие полуистлевшие вещи, выглядящие, как на свалке, но на самом деле у них другой запах. Прежде я думал, что мертвецы непременно…

Сестры считали Примроз самой умной, но она полагала самой умной Джесмин. Ей нравилась романтичность Джесмин, умение из всего извлекать радость и воспринимать жизнь как бесценный дар добрых волшебников. Дэйзи была всеобщей любимицей. Очень хорошенькая, хрупкая, она нравилась всем, а потому росла избалованным ребенком. Внешность Примроз гармонировала с ее прелестным именем. У нее были прямые мягкие золотистые волосы, светло-карие глаза и гладкая кожа. Выражение лица – спокойное и безмятежное. При…

Однако критикам этим как будто самым доподлинным и неоспоримым образом известно, что именно составляет роман и чем он отличается от другого произведения, которое не роман. Попросту же говоря, все дело в том, что, не будучи сами художниками, они примкнули к определенной школе и, по примеру ее представителей-романистов, отвергают все произведения, задуманные и выполненные вне их эстетических правил. Проницательному критику, напротив, следовало бы выискивать именно то, что менее всего напоминает уже…