Русская классическая проза

Еще с здешним "подстоличным" мужиком, почти отбившимся от сельского хозяйства, толкающимся по станциям двух железных дорог, еще с таким испорченным цивилизацией мужиком у меня иной раз может выйти какой-нибудь обоюдный разговор, то есть иной раз подстоличному мужику понадобится кой о чем спросить меня. — А что, — спросит, — как в газетах пишут, много ль на Лиговке домов погорело? Ему нужно знать, много ль погорело сенных складов, потому что, "толкаясь" вокруг сена и сенных операций,…

Вот эти-то черты нравственности Ивана Горюнова и потрясают вас самым угнетающим образом. Как бы внимательно ни всматривались вы в душу этого человека, вы не можете ответить мало-мальски утвердительно ни на один из вопросов, которые должны возникнуть при этом в вашем сознании. Жаден ли он? — Нет: деньги отдал хозяину… — Жесток? — Ничуть: он убил не подумавши, не задумываясь, а так, как прибил задвижку, и потом сам же плачет и терзается над трупом втихомолку по ночам… — Скрытен,…

— Акции, — коротко бросил управляющий. — Акции! Тюльпанов встал. — Я поеду. Управляющий взял шляпу. — Но, — он поднялся на цыпочки, помахивая указательным пальцем, — у вас сотни тысяч, прошу помнить. — И в тот же момент лицо его просияло благодушным деловым выражением. Он церемонно поклонился и вышел. Прикинув мысленно необходимую сумму, Тюльпанов рассеянно усмехнулся и тотчас стал думать о других, более неотложных делах. Дочь Лидия требовала из Петербурга…

Назад і вперед від приморського села становило не менше трьох годин швидкої ходи, та Мері не послухала порад оповідачки. «Доста мені вже очі вам муляти, — сказала вона, — й так уже немає майже жодної родини, де не позичила б я хліба, чаю чи борошна. Заставлю каблучку, та й годі». Вона пішла, повернулася, а наступного дня облягла в гарячці й маренні; негода й вечірня мряка звалили її двобічним запаленням легенів, як сказав міський лікар, якого погукала добросерда оповідачка. За тиждень на…

* * * Не ветры веют буйные, Не мать-земля колышется — Шумит, поет, ругается, Качается, валяется, Дерется и целуется У праздника народ! Крестьянам показалося, Как вышли на пригорочек, Что всё село шатается, Что даже церковь старую С высокой колокольнею Шатнуло раз-другой! — Тут трезвому, что голому, Неловко… Наши странники Прошлись еще по площади И к вечеру покинули Бурливое село… Глава 3. Пьяная ночь Не ригой, не амбарами, Не кабаком,…

Однажды, насладившись вполне этою нерукотворною картиною, я прошел в Летний сад отдохнуть. Я всегда, когда мне случалося бывать в Летнем саду, не останавливался ни в одной аллее, украшенной мраморными статуями: на меня эти статуи делали самое дурное впечатление, особенно уродливый Сатурн[14], пожирающий такое же, как и сам, уродливое свое дитя. Я проходил всегда мимо этих неуклюжих богинь и богов, и садился отдохнуть на берегу озерка, и любовался прекрасною гранитною вазою и величественною архитектурою…

После Врубеля первым мастером среди петербургских художников справедливо почитался Сомов. Но как он был несхож со своим погибшим собратом по искусству! Если гениальному Врубелю редко что удавалось, Сомов, напротив, не знал неудач вовсе. Любая виньетка его в своем роде была совершенством, и этот счастливый рисовальщик, доведя свое искусство до предельного изящества, не мог пожаловаться на непонимание современников. И русское общество, и европейское усвоили скоро вкус к изысканному таланту этого остроумного…

Если Кузмин был ярким выразителем нашей «Александрийской» эпохи [16] , то С.М. Городецкий [17] , которого я также обрел на «Башне» Вячеслава Иванова, был типичным представителем нашего «варварства». Ведь наша страна – страна фантастических противоречий. Правда, Сергей Городецкий был тогда студент-филолог, искал дружбы с Блоком, читал декадентов и учился у них писать стихи, но все же его первая книжка «Ярь» [18] была не просто стилизацией скифских мотивов. В душе у этого поэта был в самом…

Но какое было время! Какое трудное время! Уже в «Новом пути» – в октябрьской книжке 1904 года – я напечатал жирным шрифтом: «Внутреннее обозрение не могло появиться по не зависящим от нас обстоятельствам», в ноябрьской книжке нам не позволили сделать такой анонс, и вместо «внутреннего обозрения» появился какой-то суррогат «по поводу сорокалетия судебных уставов», в декабрьской книжке с большими урезками «внутреннее обозрение» покойного Штильмана [3] было напечатано, но после цензорских чернил…

Александра Козодоева испуганно и некрасиво косила глазами и молчала. Секретарь быстро взглянул на нее, но убедился, что не знает, и успокоился. — Вы, кажется, Александра Козодоева? — Да-с,— ответила девушка, тяжело и подавленно вздыхая. Ее давно уже все звали Сашкой или Сашей, и ей было странно отзываться на полное имя и фамилию. — Вы добровольно желаете вступить в приют?— официально и небрежно спросил секретарь. — Да-с,— опять испуганно ответила Саша. Вблизи близорукий секретарь,…

— Стало быть, маменька, это мне почудилось. — Ну и дурак! — И правда, Алексаша, — заметил Бобылев, — голос, у тебя неумеренный. И маменьке при их слабой комплекции… И он опять лукаво подмигнул сыну. — Маменька, и она теперь, надо думать, красоткой стала, Валентнна Ниловна. И что только никто ее замуж не взял? — Ну, как же ты не дурак? Она семерым отказала. И отец уговаривал, и тетки — нет, да и нет! Да и что ей торопиться? Ей и двадцати четырех нет. — Девица, стало быть, в самом соку.…

Наконец, третью, долгое время недооцененную критикой и литературоведческой наукой заслугу Анненкова, дающую ему право на горячую признательность потомков, составляют его пушкиноведческие труды. Анненкова можно без преувеличения назвать первым ученым-пушкинистом, ибо, наряду с В.Г. Белинским, он явился основоположником всей последующей исследовательской литературы о Пушкине. А осуществив в 1855–1857 годах первое критическое издание сочинений Пушкина, основанное на предпринято» им текстологическом…

Литература и живопись Рисующий писатель и художник, обращающийся к литературному творчеству, – явления не такие уж редкие. Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Репин, Рерих – имена, которые мгновенно приходят на память. За ними вспоминаются другие, очень и очень многие – и какие имена! – Микеланджело, Леонардо да Винчи, Гете, Гюго, Киплинг и длинный ряд русских писателей и художников – от неистового протопопа Аввакума, «жалованного» живописца Симона Ушакова и до наших современников. Профессионализация…

Двух с лишнем лет, проведенных в Советской России, хватило для того, чтобы осознать истинные цели тех людей, которые под прикрытием революционной риторики готовили захват власти в стране. Пришло понимание того, что эта его эмиграция последняя, окончательная и что Родину свою он никогда больше не увидит. И первый труд, к которому сразу приступает Бальмонт, – автобиографический роман. Однако эта проза весьма необычного свойства: при чтении ее сразу вспоминается эпатирующая строка из его вершинной книги…

Один мешок мелют по неделе, и редко кто заглядывает на мельницу. Да и дороги сюда плохи — по лесу торчат пни, коряги, корни и сваленные деревья, да валежник громоздится. Старик подходит к возу, скребет высохший, сияющий как и всё здесь, череп и говорит: — Спишь?.. Ну, спи, спи... Мужичонка храпит. Лошадь подымает веки, от которых немного сторонятся мухи, глядит, моргая добрыми влажными глазами, и начинает жевать вяло и сонно, и опять задремывает, покачиваясь с торчащим в губах клоком. …

"...Но ведь я отлично стреляю". И она засмеялась, засмеялась тихим счастливым смехом матери, и одиноко и пусто прозвучал ее смех в безмолвной квартире. Мысли на минуту примолкли, и она взглянула на висевшее складками пальто и улыбнулась, и мысли опять тихо и радостно побежали. Среди вековой тайги, среди снегов, среди суровой природы, где белели кости народных бойцов, под колеблющимся, фантастическим неверным отсветом полуночной игры родился он. И сколько усилий, сколько нечеловеческих мук,…

«Послушай, об этом не говорят…» Б. Послушай, об этом не говорят, а ты рассказал всем. …Еретик был счастлив, когда, горя, он мог оставаться нем. И, как ни грызет огонь плеча, как возле ни воет толпа, он, губы сжав, мог не кричать, на черную злость попа. А ты – о, ты испугался гореть! Так что ж кричишь, горя? …Нет, даже на самом большом костре о боли не говорят! 14 ноября 1926 Дон Кихот Проходя по проспекту, сведенному в зимней сухотке, ты видал ли в витрине, …

   Он наблюдать не одни светлые стороны крымской природы. Он пытался разгадать тяжелые думы выжженной степи, угрюмый покой нагорных пастбищ, втягивающих взгляды горны расщелин. Знаток крымской жизни, он старался передать в своих рассказах нравы, обычаи, верования той вымирающей смеси племен, к прежним повелителям которой русские цари посылали дары и поминки. И в этом любовном, сердечном отношении к инородцу, в этом желании разгадать и опоэтизировать его душу заключается главная заслуга молодого автора.…

* * * Безруковский замолчал. -- И только? -- спросил Академик. -- Чего ж тебе еще больше. Я исполнил свою задачу: рассказал, что случилось со мною в страшном лесу. -- Но послушай, приятель, это нечестно с твоей стороны так обмануть ожидание. Ты в этом рассказе, как хочешь, стоишь на втором плане. Главное лицо -- твой незнакомец. А тут необходимы пояснения. -- А если я больше не узнал ни слова? -- Это плохо; но на твоем месте я сам приделал бы конец к рассказу. Терпеть не могу ничего неоконченного!…

Мало-помалу накопилось немало подобных клочков, и по привычке все приводить в порядок и систематизировать — до визитных карточек включительно — мне пришло на ум: не составить ли небольшую хрестоматию из этих отрицательных и сатирических по большей части характеристик. Многие из них были высказаны по пословице: «для красного словца — не пожалею родного отца», но в общем объясняли, почему нас так не любят за границею, и давали ответы на мучительные вопросы: отчего мы так отстали? Отчего после тысячелетней…