Современная проза

Последний раз я видела ее три года назад. Мы сидели в баре «Пони-гей» в Санкт-Петербурге, и она, бесконечно куря и накачиваясь дешевым пивом, рассказывала мне о каких-то неграх из города Бамбундия (страны, где находился этот славный город, я не запомнила), с которыми она переписывалась по Интернету. — Самый перспективный из них всех — это Макакис, — сказала она со смехом, — остальные, как они пишут, не имеют работы и танцуют рок-н-ролл на песке. — Она вздохнула. — У Макакиса лишь один недостаток,…

— Это ночное животное, — говорила мать. — Она проснется и будет ходить, скрести, тебя разбудит. Сведения о ночной природе Пумки она почерпнула из книги «Повседневная жизнь и история домашней кошки», которую отец, обстоятельно подходивший к любому делу, купил на следующий день после того, как завернутую в шарф от мороза кошку принесли из подвала два солдата. На ужин были сардельки с макаронами. Отец густо полил разваренные, напоминавшие старые эполеты макаронины кетчупом. Пумка уселась около раковины,…

До Шенау мы доехали на дилижансе. Сельвин на все лето снял там виллу. Она располагалась на некотором возвышении от всей деревни. Салтана встала у окна. Я смотрел на ее спину. Рыжий шелк суженного платья вгрызался в жирные складки. — Все дома кажутся глиняными игрушками, — сказала Салтана. — Хочешь поиграть? — зачем-то спросил я. Она повернулась ко мне. Я заметил, что в подмышках шелк ее платья потемнел, стал почти бурым. Салтана глядела на меня так, как она всегда на меня глядела. В рыбьих,…

Лев шел к Жанне один, обрывая травинки, специально шаркая. Он думал с примирительной неприязнью, что мир принадлежит старикам, а юность — лишь возмездие. — Ты будешь чай с лимоном или с этим мерзким козьим молоком? — спросила она. Он насмешливо, с непонятным вызовом поставил на стол коньяк. Через час Жанна наплывала через стол парными щеками и улыбалась. Из нее щурилось что-то женское, банное, как теплый дым, как кот, которого она пригрела на чуть расставленных коленях. Она затягивалась этим…

— Чем ты занимаешься? — спросил он. — Пробую себя в критике… Когда он пил, шампанское проливалось на свитер. Полина достала из кошелька черный платок и с нежностью подтерла капли. Она уже знала, что нашла своего Маяковского. Через три месяца они поженились. Полина, естественно, презирала условности, но все же ждала, что жених подарит ей кольцо. Вместо кольца она получила коробку с неровным самодельным бантом. — Как трогательно! Ты сам завязывал? Она разрезала бант ножницами и развернула…

Мы вышли в начало июльского вечера. В магазине Савельев купил вино и пил его на ходу. Длинная аллея выгнулась, как шея спящего на спине, ворчали липы — на другой стороне дороги мелькали красные майки велосипедистов. Вдруг выросли здания посольств, и N уныло выяснял про покупку дури. — Я против этого, — сказал Савельев. — Почему? — спросила я. — Потому что все, кто курят, рано или поздно пробуют героин… Он всегда высказывал концентрированные банальности. Самым умным человеком на земле почитал…

— Да это они влюблены, пока в постели с тобой не лежали. Я посмотрю, что ты им там покажешь, импотент сраный. А он мне в ответ: — Это у меня на тебя, сука, не стоит. Ну и понеслось. В прошлый раз он до того разошелся, что начал сигареты у меня над головой разламывать и на волосы сыпать. Причем, сволочь, так подгадать старается, чтобы она либо дома была, либо вот-вот вернуться должна. Разница между нами в одном: я хочу, чтобы она ничего не знала, а он, по-видимому, хочет психику ребенку сломать.…

Таисии Руковой было лет этак одиннадцать, когда в сочельник она высунула голову в окно, увидела внизу мужчину и влюбилась в него. Мать Таисии в этот памятный момент как раз гадала на картах с золочеными рубашками и, почувствовав сквозняк, крикнула: «Это кто открыл окно?» Поскольку никто не признался, стало очевидно, что окно распахнула Таисия, и мать сказала: «Дорогая, не хочешь же ты провести праздник в постели?» Таисия стояла на коленках на подоконнике и, как заводной щенок, вертела головой,…

Олег Свечкин заглянул в холодильник. В рот откуда-то снизу, из кишок сразу запросился отвратительный ком. Он не помнил, когда последний раз получал удовольствие от еды. Кажется, это было в кафе «Анекдот» с упомянутой Анжелкой. Свечкин брел по Комсомольскому проспекту, злобно поглядывая по сторонам. Возвращался с очередного, поражающего своей ненужностью творческого вечера в Союзе писателей. Звездой вечера, как, впрочем, и всегда, был Красноярцев. Алкоголик с расстройством речи, он почти ничего…

— Уж не умер ли Старик? Илария испуганно стрельнула глазами в мою сторону и бегом пустилась к дому. — Упаси Господи! — произнес батюшка, крестясь и направляясь следом за ней. Пошли и мы. Нет, Старик не умер. Моргая, смотрел он на лампу. Илария поправляла у него под головой подушки. — Зажги мне свечку, — попросил он. — Пусть будет тут, возле: может, Господь окажет милость… Батюшка тоже подошел к постели. Старик долго глядел на него, словно силясь узнать. — Почему вернулись? — обронил…

В этот день случилось не одно что-то, а два. Во-первых, я искал в Интернете цитату из Карла Маркса. И нашёл её. Естественно, без «этой штуки, денег» и без «кекса». Но всё равно совершенно непонятную. Как и прочее дерьмо, которое Рюди вешал мне на уши и раньше. Однако я усвоил, что «окаменелость» — это нехорошо. Итак, их было уже трое, кто советовал мне пустить деньги в дело. Мне вспомнился вдобавок и четвёртый: отец. Он ещё на смертном одре сказал мне: «Сделай из них что-нибудь! Чтоб не только прогулять…

Это был голос Виза. Виз, Виз, Виз. Он закончит свою пустую, не лишенную радостей жизнь спустя каких — то два года в пьяной драке у бара «Реви`с».  Бедный Виз.  А пока он кричит ему в ухо, тормошит, делает все, чтобы хоть как — то отсрочить свой неминуемый конец. Авель МакФаллоу разлепляет глаза, резко дергает руль вправо, уходя от столкновения, бурчит:  — Да видел я все. Контролировал.  — Ты с ума сошел? Чем таким ты ночами занят, что поспать не успеваешь? – никак не унимался Виз.  …

У отца на столе большая точилка для карандашей. Карандаши после встречи с ней становятся такими острыми, что вполне могут сойти за оружие. Карандаши класса «Н» самые острые, отец любит их больше всего, но я предпочитаю 2В. Позвонили в дверь. Я закрыл жалюзи и огляделся, чтоб убедиться – не оставил ли следов. Потом выскользнул из кабинета и спустился вниз, посмотреть, кто пришел. Последние шесть ступенек я преодолел одним смертельным прыжком. Морон, как всегда растрепанный. Пушок на его…

Лёгкое возбуждение будоражило и вдохновляло. Ему тут же захотелось нарисовать её портрет. Он достал из сумки блокнот и карандаш и чёткими, твёрдыми штрихами сделал быстрый набросок. Закончив, он показал его ей. От неожиданности она вспыхнула, как алый лепесток пламени, — щёки залило краской смущения, сердце гулко заколотилось в груди. Она взяла у него карандаш. «Спасибо. Очень похоже. Меня ещё никто никогда не рисовал», — написала она в блокноте под рисунком. Она сказала бы больше, если бы могла…

Я считаю, что Плетон и есть Платон, что только так и было. Я отношусь к числу сторонников так называемого ревизионизма в истории, а это такие люди как сэр Исаак Ньютон, ученый шлиссельбуржец Николай Морозов, наш современник профессор Фоменко и многочисленные их сторонники, люди здравого смысла. Та история, которую преподают в школах, большая ее часть — не наука, а художественная литература на исторические темы. Сочинения античного Платона как раз и появляются в Европе именно в XV веке, то есть…

...Можа, усё ж не бязвольная рэч, а істота, якая ня толькі плыве па плыні, а нешта ў ста­не зьмя­ніць? Ну, калі ня рыбіна, дык хоць бы лодка з ло­дач­нікам, які ёсьць душа і воля, які можа плыць па плыні хутчэй, а можа, скіраваць лодку і супраць плыні... Не, таксама няўдала... Хай лепей так: “Жыць­цё – рака, а чалавек у ёй – чалавек. Можа, плыць па плыні, можа, супраць, можа пераплыць раку, а можа – стаяць на беразе і назіраць за плыньню”. Часу? Жыцьця... Стаяць і назіраць,…

Если бы я был Ельцин, я бы распатронил всю бюрократическую машину и создал бы новую, а потом… Если бы я был цар, то я жил бы п луче, чем цар, потому что я п еще немножко п шил. Если бы я шил, то я бы жил бы лучше. Если бы я был Иоганн Себастьянович Бах, то я взял бы фамилию Бахман, просто на зло им, блядям. Если бы я был, м-м-м, скажем так, путаной… нет уж лучше быть все-таки Путиным. Если бы я был Путин, я присвоил…

Утром, однако, меня разбудил невнятный гул. Чем больше я прислушивался к звукам, доходившим из внешнего мира, тем меньше они мне нравились. Я торопливо натянул брюки и выбежал во двор, в жемчужно-солнечное раннее утро. Избушка, в которой я снимал комнату, находилась у подножия холма, чуть повыше — хозяйская изба, а на самой вершине теперь стоял мой хозяин, — он загляделся на небо и с сияющим, праздничным выражением лица вслушивался в грозные, далекие звуки. Лишь на мгновение он скользнул по мне…

— Если хочешь, пожалуйста. «Вещи в предельном своем воплощении невыразимы, — подумал он, когда разговор был закончен. — Голос истинно влюбленных тоже не имеет выражения; выражение есть нечто искусственное, это лишь видимость вещи, а не сама вещь». Она вошла, не глядя на него, и только минуту спустя посмотрела ему в глаза. Она почти ничего не говорила, казалась слабой, безвольной. А потом была горячей, нежной, влюбленной. Настоящую глубокую правду чувства отражает тело, только тело, и пусть возможности…

II Он не встретил ее на вокзале, дома его тоже не оказалось; по правде говоря, Ноэми к этому была готова. Упакованные чемоданы Камила стояли посредине комнаты — зримый знак их ссоры. Ноэми поставила рядом свой чемоданчик и села на кровать. Вскоре зазвонил телефон. Камил сухо сообщил ей, что заберет свои вещи завтра. Сказав это, он замолчал, но трубки не положил. Тогда Ноэми спросила, нельзя ли им встретиться и поговорить. Она легко нашла его в толпе. Вид у него был неважный, полинялый — типичный…