Современная проза

– Ладно, – в конце концов устав от наших баталий сказал папа: – Танкист, да ещё с боевым стажем – не хочет, – так не мучай ребёнка. Откуда мне тогда было знать, что как раз-то танкист из меня и не получится, а получится священник, для которого знание нотной грамоты есть первейшая необходимость?   На клиросе я и стал понемногу учиться всей этой певческой премудрости. Бабушки пели не по нотам, а на слух. Под их руководством я постигал церковные гласы. И до сих пор не понимаю, что меня, тогда…

На случай, если до тебя все-таки не доходит, имеется пояснительная надпись: «Твое тело — храм. Если ты не умеешь хранить его святость, мы сделаем это за тебя». Никто не знает, что в таких местах делают с людьми Преданные Сестры, но всем известно, что люди возвращаются оттуда другими. Близнецы слышали много легенд об этом. Первым делом у тебя отбирают сотовый телефон и уничтожают все, что было на жестком диске, все подчистую, до последнего килобайта. Тебя запирают в такой маленькой комнатушке, без…

Почему она зацепилась душой за всю эту ерунду – объяснить толком не удавалось. У нее не было веры ни в космический разум, ни в таинственные высшие силы, ни в другую чепуху. Что она хотела найти – сама не понимала. Но, читая порой глупые и нелепые строчки, она чувствовала, что в ней происходит что-то. Где-то глубоко внутри. И это почему-то было важно. Лера отстаивала это нечто как могла, потому что в какой-то момент поняла: если перестанет это делать – от нее останется лишь шкурка, набитая опилками.…

На Алу быццам найшло нешта, нават нагой прытопнула: — Сорам! Сорам вам і ганьба! Пакінулі дзяўчыну адну! Тут не вытрымаў Додзіеў, другагоднік, якога часцей проста Додзікам клікалі: — Вось ідзі да яе і паднясі! —з’едліва прапанаваў ён, цыркнуў слінай. Злаваць Додзіку на Насцю было з чаго: гэта яна, Насця выкрыла яго і ягонага сябра, Толіка, калі яны мінулай вясной збіралі бярозавы сок і спляжылі шэсць добрых бяроз, высокіх, стройных. Бацька Насці тады акт склаў, давялося штраф плаціць бацькам.…

Едзем. Ня маем яшчэ ніякага пляну датычна пераходу граніцы. На мейсцы пабачым, разьмяркуем, вырашым... За Коўняй на кажным масточку — савецкая варта. Кілёмэтар за кілёмэтрам пралятаем шпарка. Нарэшце, на нейкай рэчцы мост — бяз варты. Я штурхнуў у бок майго прыяцеля: — Бачыш? — Бачу. — Тут іх няма... — Няма... Мы ўздыхнулі: бальшавікі да граніцы яшчэ не дайшлі. А вось і мястэчка Л. Жыдкі абкружылі аўтабус. Публіка высядае. Прыехала пара ксяндзоў, літоўскі афіцэр, нейкія цывільныя, у іхным…

які малацілі з конным прыводам, які потым чысцілі арфай ля клеці, якога цярпліва чакалі мы, дзеці. Здаваўся тады ён лепшай ядою, калі яго есці з соллю й вадою. Нас дзед падахвочваў: «Хлеб, соль і вада - вось маладзецкая яда». 3 Хіба забудзеш калі гэты момант!.. Ураз заціхае дзіцячы наш гоман. Стаіць цішыня незвычайная ў хаце. Збіраемся дружна мы ўсе каля маці. Мы бачым адны толькі матчыны рукі, адны яе рукі, адны іх рухі. А маці з сваёй урачыстай усмешкай…

Приятный случился сон. Дневной. Он закрыл глаза, осведомлённый о томительном затвердении пениса. Торчали в разные стороны. Родинка на левой, возле ложбинки. Очень ими гордилась. Немного смешные, но полновесные. Как мягкие игрушки. Не могу вспомнить лицо. Никогда не могу вспомнить всё лицо. Только глаза. Тёмные. Умные. Независимые. Разглядели насквозь. Просветили. Вначале светились. Глуповато. Не смог поддержать. Не знал как. Не знаю. Поддержишь. Не было никакого свечения. Помощь искала. Свободу.…

«Мы никому не позволим ставить опыты на нашей шкуре! Прошли уже те времена, когда мы своей собственной метлой выметали со своих же чердаков свое собственное зерно!» И отборнейшая ругань. Один криворукий сзади вскочил на парту и показал нам латаный-перелатаный зад своих вельветовых штанов. «Вот как мы зарабатываем на этой суке-земле. Не хватало еще посадить нам на шею дармоедов, чтобы вконец загнать нас вот сюда!» И тут он так рванул штаны, что они лопнули и разошлись надвое. Впоследствии председатель…

— Ну, что же ты меня не убиваешь? — повторила Йолан, но он только дернул плечом вместо ответа. Хайдик был человек немногословный и тяжелодум; но сложное, смешанное чувство обреченности, печали и беспомощности, которое на него нахлынуло, ощущение «ТАК МНЕ И НАДО» ему едва ли удалось бы выразить, будь он даже речистей Белы Вуковича, который под сурдинку успел тем делом натянуть брюки и майку — и о котором Хайдик начисто позабыл. Настолько, что тому, пока шофер сидел в тоскливом отупении на краешке…

Какое трогательно грациозное строение!.. Линия фронтона плавно переходит в необычайно стройную башенку. На давно не беленной стене проступают едва заметные цветные пятна — сырость или остатки фрески? Одна створа великолепной кованой двери распахнута. Жофия остановила «трабант» и вошла в церквушку. Между двумя рядами скамей простенькая дорожка из кокосового волокна вела к алтарю. Благородных очертаний алтарь с колоннами красного мрамора, повторяющий полукружие апсиды, обрамляет большой алтарный…

Но вернемся к нашим упрямым баранам… Рассмотрим первое утверждение — «Человек — хозяин своей судьбы». С первого взгляда, слова довольно неплохие, словно бы Александр Македонский во плоти. Только позднее при более детальном углублении в их смысловую характеристику можно ощутить явную фальшь. Задайтесь вопросом, уважаемые читатели, всегда ли вам удавалось осуществить свои планы? Например, в профессиональном, семейном, романтическом и так далее плане? Или более яркий пример: вам удалось осуществить…

— Она пришла с сеньором Борелем? — спросил я шепотом. — Или с Хавьером и Магдой? — Она ни с кем не пришла, — ответила Грасиэла. — Спроси у Лолиты или у Альваро, если хочешь узнать. У Рено не спрашивай, он маленький и не понимает. Пусти меня, мне надо идти. Рауль, который, похоже, никогда не отключает свою прослушку, отвлёкся от размышлений по поводу летризма [12] , чтобы успокоить меня сочувственным объяснением: — Нора тебя предупредила. Клюнешь на их наживку, они тебя своей Сильвией с ума…

Гримерная пианистки. Поздравления, она видит в толпе мужа, супруги обнимаются, кругом цветы, фотовспышки. Одна из подруг говорит концертантке, что обнаружила среди публики бывшую соученицу по консерватории: та стоит в коридоре, не решаясь войти. Пианистка выходит к ней. Аманда, женщина из партера, весьма привлекательна, одета не без экстравагантности, курит необычную сигарету из черного табака, тонкую, как стилет. Взгляд ее очень печален. Бывшие сокурсницы спрашивают, где она пропадала; ведь она…

— Я рулевой, а не маляр! — Ага, — пробухало в каюте. — Заходи. Везет тебе: первый. Выбирай одежду и ботинки. И простыни с одеялами возьми. Диме тожа. Краска у меня в форпике. Туда придешь, как оденешься. Курить есть? — застеснялся вдруг небритый. Рисунки Е. Охотникова — Есть, — Алексей снисходительно протянул «Нашу марку». — Ну, ты и распоряжаешься! Не влетит от кэпа? Я — ру-ле-вой. — Ага, — мужичок довольно дунул в мундштук папироски. — А я старпом. Корпиков. Можешь величать…

Короче, предки и всякие дядюшки с тетушками считали меня чмуроватым непонятным чудовищем — почти что шестиногим теленком; мамаша часто сокрушалась: «Многое из-за твоего несчастья пошло в нашей семье сикись-накись… не знаю, за какие грехи послано нам твое уродство… просто не знаю я этого и не хочу знать, потому что никто не знает ничего такого». О'кей, думаю, монстр так монстр… с ранних лет допер я, что согласие мое с таким мнением крайне выгодно: меньше будут лезть в дела ума и в сердечные заботы…

Ее темные глаза пробежали по моему лицу, потом резко перешли на тело, и я заметил, как грудь под темным платьем внезапно напряглась, приподнимаясь, после чего я отвернулся к окну. Я сделал вид, будто любуюсь полями, но все равно чувствовал, как обе они сверлят меня пристальными взглядами. Затем, краем глаза, я увидел, как глухонемая снова вскинула руки и принялась ткать свои безмолвные гобелены. Прошло несколько минут, и я опять посмотрел на эту пару. Худощавая женщина снова в стоическом безмолвии…

Бар был закрыт. Он стоял, уставившись на дверь непонимающим взглядом. Закрыт? Так рано? Что за чушь! Он посмотрел на неоновую вывеску. Какого черта она горит, если этот дурацкий бар закрыт?! Застонав, он развернулся и пошел дальше по проспекту. Какой-нибудь бар должен работать. Он побежал, потом снова пошел. Звук его шагов был единственным звуком на улице. Через несколько кварталов нашелся еще один бар. Прищурившись, он издалека разглядел неоновые буквы: ИРЛАНДСКАЯ ХИЖИНА. Джордж был здесь…

МІКОЛА: Хіба-ж ты ня ведаеш? ЯНКА: З тэй Ядвісяй? МІКОЛА: Так. Із тэй самай паннай Ядвісяй. ЯНКА: Мусіць добра яго забрытала... МІКОЛА: А як-жа! Ды яшчэ як забрытала! Ізноў, як той казаў, адзін з нашых Беларусаў замуж выходзіць. ЯНКА: Як гэта ты кажаш - выходзіць замуж? Хіба-ж жэніцца? МІКОЛА: Ды якраз што ня жэніцца, а выходзіць замуж, бо вянчаецца ў польскім касьцеле, хоць сам і праваслаўны. Ды баба ўжо добра яго на свой капыл перакруціла. Каб ты толькі чуў! Так пшэкае…

Олег Петрович вперил в меня взгляд грамотного потребителя: — Я представлял частного детектива как минимум мужчиной. — А как максимум Джеймсом Бондом? — усмехнулся шеф. — Не буквально, конечно, но на уровне. — Понятно. А теперь представьте этого суперагента за спиной вашей жены. Она первая обнаружит слежку. А за ней и вся улица. То ли дело женщина. Мобильна, коммуникабельна, легко камуфлируется. И студенткой, и беременной теткой прикинется. Такую ни в чем не заподозришь. Начальник не…

„Музы слышны“ получила превосходные рецензии; даже те, кто был не расположен ко мне, отнеслись к ней благосклонно. Но особого внимания она не привлекла и продавалась неважно. Тем не менее для меня она стала важным событием: пока я писал ее, я понял, что, кажется, нашел выход из главного своего творческого затруднения. Вот уже несколько лет меня все больше увлекала журналистика как самостоятельная художественная форма. На то были две причины. Во-первых, мне казалось, что после 1920-х годов в прозе…