Современная проза

- Вот ты не только слушай, но и посмотри. Посмотри на меня. Ну, чем не хороша? Стройна, пригожа, косы до пояса. Всегда самой справной была среди своих подружек с малых лет. Матушка налюбоваться не могла. Куда бы со мной не появлялась, проходу не давали, все приговаривали: «Что за чудное дитя очарования неописуемого. Вот, мол, повезет тому, кому красота эта дивная достанется!». И то правда, всегда человеки пола со мной отличного, засматривались на меня. На гулянья приглашали, через костер прыгать…

Звон телефона нарушил тишину. Я нехотя отложила недописанный сценарий. Впервые за последние несколько дней работа более или менее пошла, и кто-то так некстати вспомнил о моём существовании. Телефон упорно трезвонит. Я поплелась в прихожую. Интересно, кто это? Ведь на домашний нам никто уже давно не звонит. – А Мишу можно? – раздался в трубке незнакомый женский голос. – Какого Мишу? – насторожилась я. – Боброва, – ответила женщина. – Вы ошиблись номером… – сказала я. Облегчённо выдохнула.…

Но не всех матери звали вечером домой. Для детей не было места в тесных маленьких комнатках общежития, где на коридор – тридцать клеток по 9 и 13 метров, и в каждой одна, а то и две семьи. Кто жил тесно, гулял допоздна. Уже и мама пришла, и папа вернулся, и ужин разогрет, и Хрюша со Степашкой появились в телевизоре, а ребенка всё не зовут. И дети кричат сами. Как будто умоляют: «Мама! Мама! Позови меня! Ну, позови!» Из окон восьмиэтажного муравейника неохотно, медленно и даже тоскливо высовывались…

– Все, одолел ты меня. Делай что хочешь со мной, – нет больше сил с тобой драться. А Змей-Горыныч его спрашивает: – А ты, Ваня, чего к колодцу-то пришел? – Да как чего? Воды попить! – Ну и кто ж тебе мешал? И еще. Не нужно снова и снова напоминать себе и другим о трудностях и горестях, через которые вы прошли. Лучше напоминать о радостях. Тогда счастье в жизни будет увеличиваться. Притча «Тетрадные записи» Жил-был человек, который непрестанно жаловался на свои беды.…

– Не доводилось ли тебе слышать о волшебном кольце, которое заставляет счастливого забыть свою радость, а несчастного – свою печаль? Торговец молча достал из шкатулки небольшое золотое кольцо и отдал чиновнику. С внутренней стороны его была какая-то надпись. Министр отправился с кольцом во дворец. Утром царь Соломон вызвал министра и, улыбаясь, спросил: – Ну как, отыскал ты то, что я тебе велел? Придворные стали смеяться, а министр молча подал Соломону шкатулку. Царь достал кольцо,…

– А, из Уфы летим в Казань…– вспоминал он и снова проваливался в сон. Даже мозг начинал давать сбои от постоянного переутомления и регулярных нервных потрясений, так как за один матч игроки и тренеры бывает, что по нескольку раз умирают и воскресают. Любая игра может перевернуться, как в одну сторону, так и в другую. Хорошо, когда команда вытаскивает безнадежный матч, все счастливы, в раздевалке торжество и ликование, такие матчи заряжают, сплачивают, а бывает, что команда отдает выигранную игру,…

– В любом случае, нам этого не понять, – сказал парень. – Ну почему же, разве Вы не верите в чудеса? Вдруг сегодня ночью нагрянет целый ливень именно в нашем городке? – Если это произойдет, то я поверю в Бога. Знаете, почему я в него не верю? – Почему же? – Потому что этого все еще не случилось. Богдан рассмеялся, определенно, паренек ему нравился. Выждав паузу, парикмахер спросил: – А Вы верите? – Во что, как вас… – Степан. – Богдан, приятно познакомиться. – Взаимно. – Так…

– О, левитановская манера! – поставил посреди комнаты стул, сел, и, подперев рукой голову, задумчиво рассматривал картину на мольберте. Потом вскочил и побежал на кухню, где мама накрывала к обеду. Альбина осторожно вышла в коридор и прислушалась к гудению отцовского баса. – Алька-то у нас и впрямь гениальная дочь! Слышишь, мать! Это ж надо же! Левитана… Мамины слова Альбина не разобрала. Скорее всего, похвала наткнулась на ее ворчание, потому что ответ отца прозвучал с ноткой возмущения: …

Папа заулыбался. Он всегда улыбался, когда я задавала такие вопросы: несмотря на свой пятилетний возраст, меня глубоко интересовали такие вещи, а не только куклы и игры. – Нет, сирун. Я зову тебя своим светом не потому что ты светишься, а потому что ты и являешься моим светом в этом мире тьмы. Когда—то твоя мама была моим единственным солнцем и согревала меня своим теплом. Когда её не стало, она оставила мне тебя – своё отражение. Мой лучик света. Ты – это то, благодаря чему я могу видеть в этой…

Быть может слегка, Красивая. Манящая, Темнота… Игрушка. Посмотри, ты видишь как я бледен. Я же умираю и тону. Ты пойми что я скорее бредил, Когда говорил что я тебя люблю. Всё случилось по наитию не боле. Всё само собой, и здесь я ни при чём. Знаю, причинял я много боли. И поэтому сейчас я говорю о том. Ты спокойно выслушай, Без криков. Хватит этого, не стою я того. Слёзы ты не лей, и силы, Береги, пойми душою я с тобой. …

Когда мне было четырнадцать, школьные уроки труда остались позади, и вот тут-то мне пригорело шить, вязать и вышивать. На даче обнаружилась еще одна бабкина машинка, но бабка категорично заявила: – Вот помру – тогда ломай. А пока уйди с богом отсюда, добром прошу. Я клялась, что не испорчу машинку, но бабка была непреклонна. Среди моих дачных подруг была девочка Света, которая очень любила рукоделие. У нее я увидела прозрачный футлярчик для вязальных крючков с наклеенной сверху переводной…

– Ты бы двери закрывал, дружок. – Ксения пришлось освободить рот, чтобы произнести эти слова и по голосу было заметно, что ей это совсем не доставляло удовольствия. Она была раздражена. Эльф в костюме персонала, все это время делал вид, что смотрит в стену, хотя его глазки то и дело посматривали на эту мизансцену. – Это не глюки. Это и правда, эльф. Что стряслось то? – Я извиняюсь, что не вовремя… Но там… Там.. – он начал заикаться. Алекс, с неохотой, застегнул ширинку, и потянулся за сигарой,…

Отец не являлся мне товарищем, а был прародителем и суровым наставником, вернее – блюстителем моего личного порядка. Смерть его вызвала заметные облегчения в вопросах досмотра моих внутренних сторон души. Самые неточные лихие мысли, побуждения, и помыслы нашли выход наружу. Когда нет отца, виновным становиться Бог. Он внушает повиновение и наказывает. Если нет Бога – нет и наказания. Бог есть закон. А нет закона – нет и преступления. И это писано было и переписано задолго до нас – ещё еврейскими…

– Да ты не горячись, – размяк сердцем Ломов. – Давай по пивку за деда твоего? Снарядом, говоришь, значит, снарядом, еврей, значит, еврей, чего расстраиваться? – А давай по пивку, – повеселел и усастый и с еврейского вопроса легко перешел на еврейские анекдоты. Ломов прикрыл глаза, отхлебнул обжигающего прохладой пива. Зажмурился от удовольствия. Мягко посадил кружку в кружочек. Будто от неаккуратного движения она разлетится. Заказал себе водки и сделал ерша. Приятно позванивали стаканы, поигрывала…

Иногда Дима начинал плести что-то от безделья: про Чечню, про работу крановщиком, про сиротское детство. В детстве, говорит, с голодухи всю пятерню в рот засовывал. Этому охотно верилось. А вот в то, что пьяный ремонтник с крана упал и не разбился, – с трудом. Самое неприятное было, когда мать решила порадовать меня и принесла жареную курицу. Дима, увидев меня в коридоре с нею, судорожно пытался что-то сказать, дескать, и мне, и мне, но я сам первый успокоил его, пригласив в столовую. Мы слопали…

Мне было три года, когда, однажды, играя под своим деревом, я услышал как вздрогнули от грохота тяжелые ворота, с лязгом отлетел засов и дверь отворилась с такой силой, что чуть не слетела с петель. В проеме стоял незнакомый мощный старик, с лицом почерневшим от въевшегося угля. В одной руке он держал огромный чемодан в другой чехол охотничьего ружья. Незнакомец, подойдя поближе, навис надо мной. Несколько мгновений он смотрел не мигая, затем, перешагнув через меня, прошёл в дом, где сначала произошла…

Главное верьте Я и не думал, что ещё любовь есть на Земле, Не знал и не гадал о ней, Оказалось,что живёт она в моей душе, Не видел мир ничего прекрасней, Отдам только ей сердце своё, Чтобы стали все счастливей, Не станет больше боли на свете, И сразу будет в жизни всё гораздо светлей, Главное в чудо поверьте, Отпустите в небо своих журавлей, Вы мне поверьте, Не стоят пролитых слёз этих звёздных ночей, Лучше на рассвет посмотрите, Сколько прожитых…

Н.С. достает телефон (рука чуть дрожит) и показывает фото. Там Тася с белыми, под снег, волосами. Смотреть на снимок приятно, но иногда прошлое лучше оставлять позади. Тот самый случай. – Она покрасилась? – я улыбаюсь. – Передайте, что ей идет. Впрочем, нет, лучше не передавайте, это зря. Да, зря. Я слишком много говорю. Ем и пью, чтобы замолчать; в зале мигает свет, и столешницу орошает тяжелым, в пол-накала сиянием. – Сейчас все восстановится! – объявляет официант. – Приносим извинения за…

Вот карусель: деревянный блин на ржавой оси с сидушками и поручнями. Раньше дворовые девчонки и мальчишки целыми гроздьями повисали на вертушке, визжа от скорости и утягивающей в сторону инерции вращения. Сейчас двор необитаем и пуст. А я, из уважения к почтенному возрасту карусели, даже не рискну ступить на платформу. Некоторое время вращаю её отрешённо. Одинокий скрип наполняет тишину двора грустной песней о минувшем. Старый-старый шрамик на переносице – подарок от этой самой карусели. Бабушка…

На горизонте показался белоснежный особняк с колоннами и меня, вдруг, охватили сомнения. А что если этот человек, от бессилия положивший голову на мое плечо, вовсе не Билл Флай, а обычный бездомный? Не могу же я кинуть его у забора! Тогда уж точно налетят папарацци, и еще обвинят меня, что я специально откопал бродягу похожестей, дабы скомпрометировать настоящего. Навстречу нашему такси вышла женщина в джинсах и футболке. Я решил вытереть своим платком морщинистое лицо бродяги, чтобы в случае моей…