Современная проза

– Вселенная, мой дорогой друг, не имеет ни начала ни конца, так же и наша с тобой встреча не имеет причины, довольствуемся лишь тем, что она состоялась, – Ирида еле заметно улыбнулась и отпила кофе из своего стакана. Лев последовал ее примеру, сделал глоток, такой не известный микс, пожалуй, только корицу он смог распознать и малую часть сахара. – Я понимаю, – с неподдельной уверенностью ответил он. – Посмотри вперед, Лев. Солнце, как оно прекрасно. Я люблю сидя на этой скамье наблюдать восход…

* * * Тёплое, разливающееся по всему небосводу сияние солнце обнимало невысокие городские домики. Необыкновенное спокойствие и размеренность царствовали повсюду в этот ранний утренний час. Стояла самая середина лета. Мама, удивительно красивая, в лёгком, воздушном платье, держала на руках очаровательного светловолосого крепыша, который звонко смеялся, и смех его разносился по всем дворам старого центра. Птички в скворечниках и на ветках многочисленных деревьев вторили смеху малыша радостной, воодушевляющей…

Ещё полторы недели назад всё это казалось чем-то невозможным, но с каждым днём разум воспринимал такие события как само собой разумеющееся. Пожалуй, теперь дикостью было бы миновать чужие края без каких-либо инцидентов. Зато в странствиях я обрёл сразу двух близких друзей. Да и прочие знакомства оказались весьма приятными и запоминающимися. Например, в моём сердце навсегда останется местечко для Марта, Потти, Нурии и принца Захида. Последние двое, пожалуй, сыграли далеко не последнюю роль в той…

Лип, в безукоризненно отглаженном, синем костюме. В синей рубашке, в блестящих, в смысле, великолепно начищенных. Туфлях синего цвета, с синей. без опознавательных знаков, фуражкой, на лысеющей голове (не такой крупной, как у Законникова), неспешно вышел из «Ролс-Ройса» синего цвета, на крыше которого липла сирена-мигалка синего цвета. Галстуки Правилов признавал, и галстук был одноименно, синего цвета. Правилов был не только главным прокурором, но и вторым по значимости и влиятельности человеком,…

К читателю Когда жизненный путь на земле приближается к своему логическому концу, и солнце чувственных желаний движется к горизонту, и оставшийся путь окутывает тьма пустоты иллюзорного материального мира, в этот момент на помощь приходит сияние славы Бога внутри нас, если мы эту славу возрождаем через свое духовное развитие. И когда солнце чувственных желаний будет заходить за горизонт, именно это сияние поможет нам достойно добраться до конца пути нашей очередной жизни на земле, предназначенной…

Наказания, честно говоря, не помню, помню лишь этот короткий миг свободы. …Было лето. Я его не видела несколько дней. Потом моя мать сказала: «Пойдём, попрощаемся со Славой». Взяла меня за руку, и мы пошли, мать сказала, что Слава уезжает, далеко-далеко. По пути попадались цветы тысячелистника, я их рвала – Славе в дорогу. В его доме было много людей, толпа… Он лежал на лавке (или на койке… не помню…) вытянувшись во весь рост, на спине, руки сложены на груди, держат свечку; глаза закрыты……

Вообще-то синяки, ушибы и ссадины для меня не являлись чем-то редким и непривычным. Не будучи человеком робкого десятка, мне не раз доводилось угождать в различные перепалки, в которых драки оказывались частым делом для музыканта порой не желающего мириться с различного рода вещами. Сейчас же усугубляло положение – полное отсутствие воспоминаний о произошедшем накануне событии, повергшем в столь болезненное состояние. И именно это доставляло наибольшее мучение из всего. Тишина до этого напирающая…

И если пройти дальше через гостиную с кухней, мимо сидящего человека, то можно будет попасть в спальню, в которой стоит большая двуспальная кровать. По краям кровати вплотную стоят две тумбочки со светильниками. Справа в стене встроен шкаф купе с дверями в виде зеркал. И больше ничего нет, кроме окна, вид из которого открывается на тот же двор, в котором гуляет тишина. А затем из-за двери можно будет услышать резкий звон разлетающегося стекла, мужские крики и грохот. Как будто на пол упало что-то…

– Да. – Ответил Ронни. – А почему ты так в этом уверен? – Потому, что я перерезал эскимосу глотку сразу, как только он окончил свой рассказ о золотом Пеликене. Теперь ты спокоен? – Ронни прикрыл глаза, не взглянув на Чарли. – Теперь да. – Чарли скосил глаза. – Ронни, мы ведь друзья? – Да, мы друзья, Чарли. – Светло-серые глаза Ронни стали ещё светлее. Через четыре часа шхуна, миновав лиман, вошла в устье реки, с широким руслом. Ветер стих, но сыплющаяся с неба водяная пыль, перешла в мелкий…

*** Обломки самых ярких детских воспоминаний всё равно скроются без следа под глиной сладких впечатлений молодости и горьких разочарований старения. За человеческую среднюю, относительно недолгую жизнь, следы от прожитых интересных дней, недель складываются в слои, слои цементируются в пласты и со временем, заносятся мощным слоем серого песка обыденности. И вроде всё прошло, забыто, но… Ты открываешь глаза душной ночью, после плохого сна, и в сознание, будто без причины выталкиваются сокровенные…

– Мы занимаемся продвижением бизнеса, зеленая линия конвертации… Я сразу понял – конкретики нет, и направил разговор в нужное русло: – Всеволод Валентинович, мне ближе торговые операции, иностранные партнеры. – Пауза. – Ну, тогда вам надо к Феликсу Андреевичу, он этим занимается. – Вы можете дать номер телефона? Вот так, осторожно потянув за ниточку, чтобы не оборвалась, я нашел специалиста, который занимался интересным для меня делом. – Приезжайте! – Феликс Андреевич в разговоре с незнакомым…

Задержка синхронизации? Нет, ошибка атрибуции. Нападение произошло от девчонки с двумя милыми хвостиками, базирующимися на уровень «на голову ниже» ее Ольки. Да, эт была я. Не помню уже кто научил меня, но в пять лет я точно знала – деревья живые! И листики рвать нельзя, а то деревьям больно. Оля не знала. И оплошала, нарушив все законы моего мироздания. Но я помнила, мама учила – свое восприятие чужих поступков нужно объяснять. И Оля была предупреждена о ее негуманности. Однако моя философия не…

– А еще вы повсюду водите с собой собаку, – просияла девочка. – Но тут нет собаки, – улыбнулся доктор, пытаясь показать очевидное. – Собаку, которую вам не разрешили приютить. Вы не смогли оставить ее одну на улице, и поэтому взяли ее внутрь себя и с тех пор водите ее с собой повсюду уже тридцать лет. Иногда она лает на вашу жену. Собака красивая. Она черного цвета с белой грудкой и висячими ушами. Вот бы ее погладить, – улыбнулась девочка, не замечая, как взрослый мужчина, сидевший перед ней,…

Вот и попробуй себе ответить, может ли придуманный мир быть твоей родиной, истинной жизнью, а белый свет казаться театром с непритязательным репертуаром. Его наставники в давние дни твердили, что литератор обязан накапливать и прилежно складывать в заветный сундучок впечатления. Сколько он помнит себя, это слово звучало как некое заклинание. Все, что случается в этой жизни, – беды, удачи, любовь, вражда, его утраты, его находки, – все это вместе лишь впечатления. Трофеи, литераторский хлеб. Люди…

– Давай тебе разбавителем глаз протру… – Чтоб я ослепла? В группе было два лагеря – одни такие, как Малков, Петров, Жилкин, – сугубые реалисты. Эти ребята старались исполнять свои обязанности так, чтобы получать за них стипендию: «Главное харч, тогда и живопись пойдёт». Кое-кто занимался «подпольным делом», пытаясь сбывать через комбинат свои пейзажики. Будущие художники подделывались под Левитана, Коро, под импрессионистов, и торговали своей продукцией прямо на ступенях художественных салонов.…

Так вот, бегство Светозара привело к гибели моей невесты. Я обозлился на кочевников до такой степени, что решил лично участвовать в боевых действиях против них. Но прежде я устроил им жаркую ночь, сбросив на все три лагеря врага бочки с зажигательной смесью. К сожалению, всех врагов уничтожить не удалось, зато теперь у степняков не было такого подавляющего перевеса в количестве. Мы разбили врагов по частям, а когда воинов у них почти не осталось, я как человек гуманный и цивилизованный решил пощадить…

Нет, он жаждал отзывов серьёзных, продуманных, а лучше всего – профессиональных. Словом, свои надежды Евгений Борисович возлагал на неизвестного, но достойного редактора из солидного московского издательства, главное назначение которого, если верить рекламе, заключалась в «открытии миру и читателю новых талантливых имён». Сомнений в том, что имя Евгения Картасонова займёт в этом ряду подобающее место, у Жеки не было. И вот долгожданный день настал. Сегодня он пойдёт в издательство, чтобы предложить…

Там где он рос, всегда тепло, даже зима повеселей местного лета. Большой южный город на широкой реке. Что сейчас – неизвестно. Новые поселения. Потому мучился, пока шёл, Дима-Чума втройне: холодно даже сейчас, коротким летом – это раз, молчать надо – это два и Трофим этот странный – три. Спира отмеривал широкие для него шаги ровно, дышал неслышно. Коренастый, в чёрном ватнике, он слегка раскачивался при ходьбе, оттого казался шире, чем был. Трофим переставлял длинные ноги, не вынося их далеко…

Дни сменялись один за другим, ничего нового не происходило, по выходным Игорь любил прогуливаться по городу, ходил на выставки-ярмарки, на концерты любимых исполнителей, посещал картинные галереи, черпал вдохновение, в общем – искал себя, свое место в этом необъятном мире. Иногда, даже выбирался на природу, в конце лета собирал грибы, осенью – любовался увядающей красотой могучего леса с его пышущим бесчинством красок, делал зарисовки пейзажей, зимой – любил проводить время на катке, на лыжной прогулке,…

– Присаживайтесь, – говорю, стараясь не показать в голосе явного недовольства. – Благодарю, – говорит. – Простите, все скамейки заняты. Сидим… Молчим… Он иногда машинально качает коляску. – Внучка? – спрашиваю. Улыбается: – Мару-у-ся! Ему приятно произносить это имя. Выпить ужасно хочется. Но не при нем же? И уходить неловко – поймет, что недоволен его соседством. Мужчина достает из кармана куртки книжку формата pocketbook и начинает читать. Краем глаза замечаю ее название: «А другой…