Современная проза

– Приветствую странных усталых гостей в нашем облачном краю! Свои мешочки можете взять в руки и положить на весы, что расположены у ближайшего стола. Так и было сделано. Мы послушно воспели тридцатую песню о Восхождении и тут же попадали в светло-розовые кресла, в которых, по обыкновению, восседают все несовершеннолетние. Наша братия расплылась в улыбках, видя, как Столец нежно оглядывает каждого из нас. Председатели тем временем выглядели как бумажные фигурки из вырезайки-раскраски.

Не вижу выход, Больно в сердце И ты забыл меня. Ты знаешь? Найдется путь мой и отрада. Пройдут мгновенья, сочинения, Пройдут все дни и ночи И встретимся мы вновь с тобою, Но, только буду я другою. Не буду я тебя любить, Забуду о тебе насильно И больно будет здесь не мне. Я буду счастлива, и очень, Не интересно будет мне, Тебя любить, как я любила. И я скажу, что позабыла И я забыла о тебе. И я уйду в ночной тиши, Не пророню я ни слезы, Ведь я забыла о тебе.…

Фотографий было немного, несколько конца семидесятых и побольше школьных – восьмидесятые и самое начало девяностых. Годовалый пухляш с серьёзным лицом, трехлетка с огромным Карлсоном на коленях, пятилетка, играющая на тёткином баяне. А вот и первый класс – осень восемьдесят третьего. На фотографии у Наташки растрёпана прическа, она даже помнит, как её фотографировали. Они бегали со своей «бандой» в коридоре, но вышла учительница и накричала на них, чтоб шли фотографироваться немедленно, так как весь…

–  Человеку надо мало: Чтоб искал И находил. Чтоб имелись для начала Друг – один И враг – один… 2 И пошел дальше. В школу, видимо. Умник. – Знаешь, как его зовут? – спросила Вера. – Нет, – покачал головой Самир, – но сейчас узнаем. Эй! Как тебя зовут?! Тот не сразу, но обернулся, даже остановился, имени, конечно, не назвал, только озорно улыбнулся и пошел дальше, но уже быстрее: видимо, опаздывал. – Задавала, – цокнула языком Вера. Это слово она узнала…

Сколько себя Галя помнила, родители всегда пили, потом ссорились и дрались, кто из них начинал первым бузить не помнит, но никто не хотел уступать это точно. Прицепом доставалось и ей, поэтому она вынуждена была прятаться или сбегать из дома. Так как идти ей было некуда, то летом могла пересидеть ночь в соседнем детском садике в маленьком домике, а зимой в подвале, прислонившись к теплой трубе, по которой пробегали крысы. Родители работали в ЖЭКе, мать маляром, а отец слесарем. От производства…

– Извините, – от неожиданности пробормотал Дитрих выходящему из бара лысому парню в кожаной чёрной куртке. – Осторо…– донёсся обрывок фразы, растворяясь в оглушающей музыке. – Роторные двери! – прокричал Клаус, улыбаясь, когда они оказались в душном помещении. – Открываются в обе стороны. Я же говорил – атмосферное заведение, возвращает в годы юности! Дитрих, не желая раскрывать истинного отношения к подобным кабакам, потёр место ушиба и скупо кивнул. Он окинул быстрым взглядом столы, заставленные…

Замахнулся ногой, но вдруг остановился. Раздались пьяные голоса и смех. На противоположном берегу гуляла молодежь. Увидеть нас они не могли, но услышать борьбу вполне. Палач опустился к Кулаку и обхватил лапищами его горло. Кулак пытался сопротивляться, вырваться, но у него не было шансов свалить с себя эту тушу. Я собрался с силами, встал и взял бревно. Оно перевешивало меня, но, кое-как размахнувшись, ударил палача по голове. Его тело упало рядом с Кулаком. Бревно выпало из моих рук. В глазах…

– Это так удобно, сделать сына недееспособным! – косясь на мою комнату, раздражённо говорила подруга. – Чтобы он всегда был рядом! И никогда не имел своей жизни. Он болен, его надо лечить! – Кирилл просто особенный. Умный. Я не буду его силой заставлять выходить на улицу, если дома ему лучше, – тихо, но твёрдо отвечала мама. Они не знали, что я слышу их ругань. В кладовке у меня был тайник, я как раз тихонько забрался в неё, закапывая подальше свои вещи. Мама считала меня вполне нормальным и…

Она осталась стареть в глухой провинциальной дыре, оплывая жиром и успокаиваясь. Девочка выросла с безумным зарядом на поход, побег, отъезд, полет, на все, что аккумулируется в понятии «движение». Она смылась из дома в шестнадцать лет, и путь ее лежал на запад, разумеется, тот запад, который не был ей заказан советским паспортом, и в его самый сумасшедший город, конечно же, Москву, на поиски той, кого мечтала увидеть все свои детские годы. Бабушка, бабулечка, папенькина мамочка, всегда казалась…

Они не виделись уже месяц. Она ссылалась на постоянные дедлайны; он тоже брал дополнительные смены, пытаясь отвлечься работой от мыслей о ней. Занятой она была всегда – начальник отдела маркетинга аптечной сети. Успешная, стремительная, порывистая бизнес-вумен. Красивая. В глазах – небо, в губах – обещание, в волосах – золото. Что она нашла в нём – неприкаянном, как перекати-поле, враче скорой помощи? «Ты светлый», – говорила она пару раз, неизвестно в каком смысле. Светлый, да – блондин без особых…

Домик, что располагался неподалеку от Ростовской области вглуши деревни Мятино был вотчиной многих поколений семейства Хренникова. Бабушка и дедушка Айзека неспешно вели свое хозяйство, иногда отрываясь от сараев и коров для нравоучений детям. Что такое хорошо и что такое плохо мальчишка понял уже в постели вместе с Агнешкой. Быстрая игра в любовь заставила его очнуться от реальности детства и вновь увидеть того господина со своей компанией провожатых. “Скажи что тебе не нравится и заканчивай”,–…

Просвещение-ум, разума строчка. Отелло сделал замах на прекрасную девушку, и получил за это ровно семь пядей во лбу. Справедливости манна рассеивает мутные океаны разумности. Рой странных коз жужжит жучками в ушах, а человеческие создания все еще бегут вперед, не зная ни отдыха, ни конечной цели. Вероятное стечение обстоятельств для странных животных. Для нас же – дорога открыта хоть куда. Давай же отправимся с тобой в короткое или долгое странствие по открытым сердечным чакрам? Предлагаю выбрать…

– Время никогда не бывает лучшим. Оно либо есть, либо его нет. Выпьем? – он покачал полупустой бутылкой и поискал взглядом стакан. Тщетно. Он пил один и даже ради прикола не ставил посуду для виртуального друга. – Выпьем, – неожиданно согласилось чучело с коллапсирующими звёздами вместо глаз. Ловко выхватила бутылку. Сжала её тонкими длинными пальцами, покачала из стороны в сторону, словно раздумывая, как осуществить совместное распитие. А затем молча направилась из комнаты вон. Видимо, искать…

Как прекрасно, что у него нет кошки, и, может, совсем неплохо, что погасли все звёзды. Наконец-то случилось что-то значительное. Не какая-то местечковая война, где даже на видео с места боевых действий не видно, кто против кого воюет. Где можно только и увидеть, как пара не самых новых танков в городской застройке шмаляют по руинам жилых домов, да съемку с беспилотника, больше похожую на очередной уровень в шутере от первого лица. Не какая-нибудь телевизионно-интернетная пандемия, которая, если и…

I Коль явится польская женщина — В глаза не смотри ты ей сразу, Потонешь в них, глупый мой мальчик, Она ведь такая зараза. Она ведь та пани, что ведает… О том, что твой разум не чает. А, взгляд тот, бездонный и ветреный - Скрывает ту боль и вещает. Научит всему, что и надобно, Укроет теплом и отпустит. А лучше, беги ты, как черт от ладана - Пока своих чар не распустит! Погибнешь ты в ней, как в том омуте - И выплыть то сил уж не будет! Она повернётся, и, с хохотом - Уйдёт… И,…

Но вернемся к платью. «В чем же пойти?» – сотый раз задала себе этот вопрос она. Тут взгляд её упал на занавеску – старую, но такую яркую, красную, с цветами. Занавеска была огромная, так что Таша, не колеблясь сняла её, отрезала большой кусок и принялась за дело. У неё была игла, нитки и ножницы и в принципе, она неплохо шила, но платье вышло пребезобразное. Таша с раздражением отбросила его в сторону. «Зря время потратила!» – сказала она. «Придется пойти в школьном, синем». На том и порешила.

– Что в мешке? – поинтересовался я. – Сегодня почти ничего интересного, да и вообще почти ничего. Пять пачек пластырей, три карты и что-то ещё по мелочи… Он протянул мне мешок, который был заметно легче обычного, и я понял – дело дрянь. – Опять карты? Костян, эти-то никто не берёт, смысл тащить ещё? Я отдал ему сумку и с шумом втянул воздух. Костян, не отличавшийся особой сдержанностью, без лишних колебаний мог ответить мне что-то резкое или просто меня послать. Но вместо этого он спокойно…

Помню зеркальные стены, огромные люстры, лепные потолки. То был Елисеевский – лучший гастроном Москвы. Особо поражали витрины – съедобная красота! И вот в руках у меня, а потом у старшей моей сестры Эли оказались огромные, изогнутые по краям коробки конфет с яркой картинкой: Руслан на белом коне везет перед собой нежную Людмилу, а поверженный Черномор, пристегнутый сзади к седлу, злобно надулся. Коробки эти стали чуть ли не главным украшением скудной послевоенной жизни, и когда я видел их потом в…