Современная проза

Все мы – пылим в страхе одиночества, которое проступает сквозь вопли самовыражения. Все мы – хамим, даже и не друг другу, а статистически, по площади общения. Самоупоённая поэтесса, заведя себе «мальчика», посылает его в буфет, а когда тот возвращается, спрашивает заботливо: «Тебе не нахамили?» Дело происходит в Доме творчества. Этот вопросик ещё и пострашнее, чем колёса, под которые попадёшь, зазевавшись: хамство – точка отсчёта нынешнего общения. Никто ни в ком не видит ни соратника, ни собеседника,…

Иногда Павлу Павловичу казалось, что она хмурится. Иногда – что счастлива и благодарна, что он снова – в какой уже раз – начал день с общения с ней. Он всегда говорил ей что-то – обычное, обыденное – и просил напоследок: «Молись за меня». Ему часто казалось, что она недовольна им, его жизнью. Нет, Павел Павлович прожил вроде бы вполне успешную жизнь. Дети, дача, машина, трое внуков. Он был известен, почти знаменит, много работал и много зарабатывал… Он был редкостно талантливый человек! Но про…

– Детей у нее не было, она жила с мужем. Сейчас он в Барселоне, должен вернуться вечером. – Можно убрать тело? – Отпечатков мы не обнаружили. – У консьержки и горничной были запасные ключи. – Вызовите их ко мне. И соседа тоже. Санитары с носилками скрылись в коридоре. Как всегда, едва вынесли тело, комната сразу почти опустела. Старший инспектор застегнул на молнию свою куртку, его коллега в последний раз посмотрел в окно. В комнате воцарилась тишина. Было около одиннадцати, и полицейские…

ПРЕДИСЛОВИЕ Надев перевязь И не боясь Ни зноя, ни стужи, ни града, Весел и смел, Шел рыцарь и пел В поисках Эльдорадо. Но вот уж видна В волосах седина, Сердце песням больше не радо: Хоть земля велика — Нет на ней уголка, Похожего на Эльдорадо. Эдгар По. Эльдорадо Каждое время взращивает свои мифы и легенды. Но не было в истории человечества более насыщенного легендами времени, чем эпоха великих географических открытий (XVI в.): перед изумленным взором европейцев распахнулись новые,…

Бернауэрштрассе… В свое время — штрассе как штрассе, пяти-шестиэтажные дома, внизу лавочки, подъезды, парадные… Сейчас всё снесено. Остались только первые этажи. Замурованные входы, двери, окна. За этим берлинская Стена. Невысокая, метра два-три, на ней колючка, за ней в четыре ряда ежи. Потом опять Стена, колючка. И наконец — Германская Демократическая Республика. Ее столица… Пустынные улицы, конечная остановка трамвая. Людей не видно. Так, изредка кто-то пробежит. Стена тянется с севера на юг.…

Не собирался ли и он отплясать прощание со своей рассудительностью? Впервые в жизни взял отпуск за свой счет (не взял, а выбил, вырвал зубами у Савочки), впервые в жизни ехал навстречу случаю, неизвестному, запретному и греховному, ехал в такси, а не в автобусе или электричке. Это была не будничная поездка. Путешествие всей жизни. От преднынешнего до грядущего. Путешествие в надежду. Сердце вздрагивало от предвкушения, высоким обещанием радости звучали в душе загадочные имена древних вод околокиевских:…

Учитель английского — мистер Эдли (Папаша) Учитель истории — Криспо Учительница актерского мастерства — миссис Уилсон (Ева) Режиссер школьного театра — мистер Ричардсон (Викинг) Тренеры Тренеры команды по регби для мальчиков моложе четырнадцати — мистер Лилли и миссис Бишоп (жена преподобного Бишопа) 1990 Когда померк, до половины лет, Свет для меня в житейской тьме кромешной, «К чему мне, — вопросил я безутешно, — Талант, который зарывать не след? Как может человек,…

Наш папа отвечал за связи с общественностью в большой фирме, производившей компьютеры и находившейся в Гладстоне, Пенсильвания, городке с населением 12 602 человека. Судя по всему, отцу сопутствовал огромный успех, потому что его босс часто обедал с нами и рассказывал о работе, с которой он так хорошо справлялся: «С твоим типично американским, пышущим здоровьем и опустошающе приятным лицом, было бы удивительно, если бы хоть один разумный человек мог противостоять тебе, Крис!» Я всем сердцем соглашалась…

Точно такое же выражение на лице Зинаиды Ивановны. Ее взгляд пробегает по мебели – цела, по стенам – все на месте, по Егору Ильичу – живой и невредимый. Только после этого Зинаида Ивановна входит и поджимает губы. – Ходишь? – с неприкрытой иронией спрашивает она. – Хожу! – На месте? – На месте! – тоже насмешливо отвечает он и улыбается такой улыбкой, от которой другой человек, не Зинаида Ивановна, провалился бы в тартарары. Но Зинаида Ивановна не проваливается в тартарары, а, напротив, нагоняет…

Ехать в сторону Бамута. В воинскую часть за номером икс-икс. Давай-давай! Колонна кое-как слепливается… Давай-давай! Вот и грузовики с бензином! Не бойсь! Не сгорим! Появляется тихий старичок-чеченец. С форменной бляхой носильщика на груди. Седая голова. На лице непреходящий нервный тик. Он пытается ухватить Красную Повязку за рукав. Чтобы тот к нему обернулся: – Сашик будет недоволен. – Чего тебе? – Ты зачем солдат к его колонне цепляешь? Сашик будет сердит. – А мне по фигу… Ты, старик,…

ГЛАВА 1. ПЕРВАЯ СМЕРТЬ Доводы были детскими, отзывались легкой улыбкой отца и нахмуренной бровью матери, но как же я старалась перетянуть улыбку и бровь в мою зыбкую веру… Я доказывала, что человек, хотя бы однажды видевший море, не должен более сомневаться. Море не могло появиться по пустой прихоти природы: тогда оно стало бы кучей соленой воды, а не морем — где бережно хранятся затонувшие корабли, где пляшет солнечная сеть в бирюзовых волнах, которые мрачнеют, лишь только отплывешь подальше…

И тогда на похоронах Юлии, и теперь на похоронах бывшего тестя он ждал облегчения. Ему хотелось освободиться от тесноты в горле, от этих бессмысленных речей, от скопившейся вокруг гроба праздной толпы с ее извечно пещерным интересом к чужой смерти, от притворного потрясения нелюбимого им Чернышова, украдкой косящего влажными глазами в направлении крючковатой бородки академика Козина. Главное было в ином. У него уже не было сил долго глядеть в сторону гроба, где еле видное из навала цветов белым…

Говоря по чести, если вы желаете понаблюдать за святочным весельем, в георгианские дома, что теснятся за Силвер-стрит, вам лучше не соваться — отправляйтесь-ка лучше в Вест-Энд или в пригороды. Настоящие праздники с раздачей подарков можно увидеть и в Берлингтонском пассаже, но сказочки насчет Непорочного Зачатия, если и сохранились где, то лишь в поселениях людей респектабельных. Конфетка в последний раз озирает внутренность своего рта. Странно, думает она, что от красного вина язык становится…

Личные приметы: среднего роста, фигура мешковатая с небольшим брюшком, волосы русые с проседью, волосы зачёсывает с пробором на правую сторону, глаза голубые, лицо морщинистое, пользуется очками. Проживает в Харбине…" Итак, последние четыре года жизни Несмелов являлся штатным сотрудником главной японской военной миссии в Маньчжурии (г. Харбин). Миссия была создана в 1931 году после оккупации японскими войсками Маньчжурии и действовала до конца августа 1945 года. Состояла из 6 номерных отделов и…

Столь решительный отпор, по-видимому, не задел доктора; напротив, он с интересом ждал, чем завершит его собеседник начатую речь. Непритворное внимание обозначилось на его резко очерченном лице, придавая доктору вид наивный и простодушный. — Но мы должны как-то решить свою судьбу. Только делаясь рабом или хозяином, обретают свой жребий. Ни к одному из берегов не приставать — сущая нелепица. Так превращают народ в толпу обывателей и закрывают глаза на истинное положение вещей. Неужели вы этого не…

Он сказал, что я его не подвел и не пропал, я сделал все, что должен был сделать. Я уже сделал все, выполнил свое предназначение. А теперь я просто доживаю эту жизнь. Поэтому так тоскливо. Он сказал: «Многие так. Выполняют свое предназначение, завершают миссию, может, за год или два, а потом просто живут, доживают эту жизнь. Долгие годы, иногда до самой глубокой старости. Это уже как повезет. Вроде как если ты поедешь в чужой город с важным заданием. Сделаешь то, что должен сделать. А потом ждешь…

Глава первая Говорят, что нас там примут (Март 1997-го) – …Да об этом во всех газетах вон… Только об этом кричат. Надоело же, в конце концов. – С ним нужно не соглашаться, нужно его раздражать, подогревать спор. Главное, чтоб он не терял интереса. – Прописные ведь истины, одно и то же. И, кстати, так всегда было, и ничего не случилось, земля не перевернулась. Есть люди, например, которым только и надо, чтобы себя ощутить, – ходить по проволоке, на грани гибели находиться. Почему же не может…

Франсис присела на корточки, давая детям понять, что они могут играть с ней на равных, при этом ее рост и юбка, раскинувшаяся пышным нимбом, подсказывали, что она не совсем такая, как они. Детский почерк сейчас ее мало интересовал, и все же она отметила, что откровенно неумелых каракулей нет ни у кого: Дженни Макшейн — ту, что вела ребят до прошлой недели, не назовешь плохой учительницей. На следующее утро в класс явились двое детей, которые пропустили первый день. Хороший знак: наверное, мамы…

— Джошуа, почему ты играешь Шумана? — Потому что он один из нас… — Как это один из нас? Шуман не был евреем… — И тем не менее он один из нас. — Что ты, мать твою, имеешь в виду? — Он был романтик. И психически больной. Такой же, как мы… Я придвинул к роялю второй стул и сел рядом с Джошуа. И мы не сговариваясь начали играть. Он — Шумана, а я — Шопена. На одной клавиатуре, параллельно. Два психа играли два разных произведения. Я не помню, что именно из Шумана играл он, и не помню, что…

Ты родился в… Твой домашний адрес… Эта карточка повергла Бена в яростное отчаяние, и он, выхватив ее у матери, выбежал из дома. Сначала он замалевал «Пола». Потом имена остальных братьев и сестер. Карточка упала на пол, он поднял ее и повернул обратной стороной, замалевал все слова черной ручкой, оставляя лишь безумную пачкотню. Это число, пятнадцать, часто всплывало в вопросах, которые, как Бену казалось, вечно ему задавали. «Сколько тебе лет?» Бен знал, что это важно, и потому запомнил,…