Современная проза

Трактор стало жаль. Урванцев подозревал, что после его смерти чистенькая «Беларусь» достанется непутевому парню — Пашке Кошкину. — Кончит он ее! — вздохнул Антон. — Лучше бы свату Семену отдали. У того колесник — никуда… Шурша стегаными штанинами, подошел мужик с ножом, выправленном на точильном камне. Урванцев знал, как произойдет это. С коротким свистом упадет на голову черный обух, выбьет из глаз тучу лиловых искр и разом угаснет мир. Мужик проворно ослабит сдерживающие падение путы, слепой…

Дорога тянулась хвойным лесом, вся в ухабах, залитых водой. Проплыла мимо деревенька: дворы не огорожены, трубы не дымят, людей не видно. У крайней избы показался босой мужик. Проводил машины взглядом, помочился и скрылся в дверях. Машины перевалились через бугор, очутились в Кедринске: одна улица, в стороне несколько бараков. Штук пять изб — остатки снесенной деревни Кедринка. Севернее от жилья промплощадка, труба строящейся ТЭЦ. Вокруг всего этого сырой хвойный лес со множеством озер и болот.…

Когда время уже близилось к обеду, во флигель к Маше зашёл странный пожилой человек. – Так это вы та приезжая, о которой все говорят? – спросил он, даже не поздоровавшись. – Добрый день. Да, это я. А что? Почему ко мне такой интерес? – спросила женщина. – Да ничего, просто худо вам тут придётся... Обычно люди уезжают из города, а вы вот приехали. Худо вам придётся... – Сомневаюсь. Всего доброго.             Мужчина развернулся и вышел из церкви: не попрощавшись.             «Худо!…

Глава первая Даше часто казалось, что то, что внутри нее, больше всего похоже на звездное небо. Она в эти минуты смотрела в себя как бы с края пропасти. Там, не в мозгу, не вверху нее, но в самой середине, в глубине, куда упирается мысль, царили покой, тишина и ясность. В знакомом рисунке лежали звезды, струился Млечный Путь. Возможно, что там тоже действовали законы математики и астрономии: все было таинственно-прекрасно, и, когда она смотрела в себя, она видела свое равновесие.…

— Твою ж мать! – Олег, конечно, не ограничился этими безобидными словами. Ну, а я… я был слишком шокирован такой откровенной наглостью угонщиков, чтобы хоть как-то выражать свои чувства. Так и замер с ящиком в руках. — Да брось ты его! – в сердцах крикнул Олег. Я послушно опустил ящик на землю и зашарил по карманам в поисках телефона. — Я сейчас в полицию позвоню… и Марфе Сергеевне, чтобы она не волновалась. Я прекрасно помнил, что свой телефон Олег забыл в бардачке. Дисплей телефона, пару…

Президент сидит за широким столом из красного дерева, на котором идеальными стопками уложены бумаги – ни один лист не торчит в сторону, ни один уголок не замят. Кивком головы Сноу указывает мне и Китнисс на два кожаных кресла по другую сторону стола. Мы усаживаемся, но я не выпускаю руки Китнисс, и она не пытается освободиться. – Доброе утро, мистер Мелларк. Мисс Эвердин, – ровным тоном говорит Президент. Воздух вокруг буквально пропитан душащим ароматом роз и еще чего-то, похожего на запах сгнившего…

- На одну ночь, – отвечает Тони. Торопливо, словно боится, что Микки может передумать. – Может, и меньше, если обратно я буду гнать на полной скорости. Я мигом, это Термитовы ребята, ты же знаешь, они всегда все делают по-быстрому. Микки колеблется, и это его роковая ошибка. Колеблется буквально секунду, и раньше, чем он открывает рот, чтобы посоветовать Тони найти кого-нибудь более подходящего, чем Микки, ребенок оказывается у него в руках, а он так и не понимает, как это случилось. - Здесь…

Теперь у неё оставалась эта четвёрка друзей и недругов. А у меня не было никого. Я тихо ревновала, но в её отношения с одноклассниками не встревала. Я понимала, что стала ей безразлична, и это меня ранило. Мы даже здороваться перестали и делали вид, что друг друга не замечаем. В библиотеке мы сидели по разным углам и тоже нас будто бы ничто не связывало. Библиотекарь забеспокоилась, ведь в прежние времена мы были не разлей вода. На всю школу мы в те годы являлись единственными книгочеями, кроме нас…

В Пекине новоприбывших ждет тяжкое испытание: они наносят визиты первыми. Таков здешний обычай, и он угнетает даже закаленных светских львиц. Миссис Баулби закаленной никто бы не назвал; была она маленькая, застенчивая, хрупкая; носила, в основном, серое, да и сама выглядела серенькой, невзрачной. Ни глаза, ни волосы, ни цвет лица не приковывали чужого взгляда. Она к этому и не стремилась; если и знала за собой достоинства — тонкость натуры, изысканный вкус, — то напоказ их не выставляла, будучи…

От автора Эта книга - реальность, в ней под своими собственными именами действуют реальные герои и происходят реальные события. Ее сюжет придуман жизнью, и моей задачей было изложить его. Но не просто изложить в форме дневника, а выделить главное и заострить внимание на проблемах, поставленных жизнью. А они уже выходят за рамки этого сюжета, как и мои собственные размышления и оценки, которые, конечно, в какой-то степени субъективны. Я благодарна судьбе, давшей мне шанс оказаться причастной…

В самом деле, Ян — животина не слишком чувствительная. Это прирождённый кошачий бандит, способный наглостью и напором, зубами и грубой силой подмять под себя любую кошачью стаю. Когда-то Лёша его нашёл на помойке, где Ян был признанным кошачьим бароном. Четыре или пять окрестных кварталов безоговорочно признавали его право силы. Попробовали бы они его не признать! Даже крупные собаки ходили у Яна по струнке. В обиду он себя никому не давал. И всё самое вкусное, оказывавшееся на помойке — было его…

Когда Васяткин сдавал выпускной по химии, он не успел выучить только один билет. А остальные все вызубрил и мог ответить без запинки. И хотя он понимал, что вероятность вытащить несчастливый билет чрезвычайно мала, он сильно волновался. Он с мольбой посмотрел на главу экзаменационной комиссии в надежде, что тот спросит его, все ли билеты он знает. А глава экзаменационной комиссии глядел на Васяткина и думал, что хоть мальчик и хорошо учится, но всегда остаётся что-то невыученное. Если паренёк намекнёт,…

Сойдя с трамвая, Морковкина подходила к цветочному ларьку, долго выбирала самую белую и самую пушистую гвоздику, а затем неторопливо направлялась к дому Волкова, который находился всего в трёх кварталах от остановки. Каждый раз девушка старалась пройти другим маршрутом. У неё всегда был с собой баллончик с краской, и Морковкина на каждом доме рисовала стрелку по направлению своего движения. И все здания в округе были помечены этими фирменными значками Купидона, и все они вели к одному и тому же месту…

Однако выяснилось, что в действительности мне и не стоило обращаться ни к кому другому, — более интересного человека, чем Донати, мне бы и не удалось найти. Он мне рассказал по ходу нашей беседы одну из самых необычных и увлекательных историй. Бовинес написал ему о моих проблемах: о том, что я хочу его найти, чтобы побеседовать с ним; при этом ему даже не нужно приезжать, ибо я сам готов с ним встретиться там, где он укажет. Но тем не менее, Донати немедленно и по доброй воле сам приехал в Вену, —…

С территории завода, к которому роща подступала своим северным краем, стали вывозить сюда, а то и просто перебрасывать через забор разный ненужный хлам, валяющийся в цехах и между корпусами: брикеты стружки, ржавое гнутое железо, изношенные автомобильные покрышки, куски железобетонных плит, обломки свай, — и скоро предзаводская полоса была завалена. Саженей сорок шириной, тянулась она от дороги до оврага. Глядя на завод, стали и из города возить мусор, сваливая на полянах. Трактора с тележками…

– Я тоже хочу куртку, – как можно тише сказал я. Руслан перестал барабанить по рулю и строго посмотрел на меня. В этом красивом лице не было холодной надменности. Немного тоски и обреченности, но только не флегматичной унылости. В его голове роились какие-то планы и непонятные авантюры. Ларек. Подумать только! Это же катастрофа! Бандиты – постоянные наезды и, алкоголики – постоянные лица. – Это не цель. Зачем тебе куртка? – Все ходят! – Я не хожу! Я не удержался и хмыкнул. О том, какой…

Отдал он дань и театру, написав несколько полномасштабных пьес и театральных монологов. Три из них, взятые из сборника пьес «Театр», изданного в 2010 году, мы и предлагаем вниманию читателей журнала. Голоса Так, номер 27–65–04. Номер 32–64–29, может быть, еще интереснее, хотя почему может быть, бесспорно интереснее, даже сравнивать не с чем эту ироничную, ласкающую слух модуляцию, глубокую, как снежный покров, мягкий и теплый, словно воздушное одеяло, в которое так и тянет зарыться…

Вскоре после возвращения в Берлин, в комнатушку неподалеку от Ландверканала, стало ясно, что пребывание в Шотландии не прошло бесследно: посреди обшарпанного, воняющего гарью, летнего Кройцберга Георг сумел написать с полдюжины прозрачных, пронизанных мерцающим светом Скарпского пролива шотландских стихотворений. Дав стихам немного отлежаться, он послал их Бергману на итальянский адрес и через несколько дней получил написанное от руки письмо, в котором Бергман благодарил за посылку лаконичным, по-прусски…

я так ненавижу и всячески пытаюсь изменить. И по этой причине, своей не привлекательности,не очень-то мной и интересовались мальчики.Да и в школе ,не так уж, и много было красивых парней, ну или меня никто, так по настоящему не привлекал. Вся моя жизнь была по-простому, типичному графику. Школа - дом, и так каждый день. Моя семья, не из богатых семей в Бреверде. Но я не в чем ,особо, не нуждалась. Мои родители скромные юристы. Но не смотря на их проффесии, их зарплаты нам хватала с полна. Моя мать…

Мать работала в бухгалтерии, расположенной в том же здании что и начальная школа, поэтому в школу и из школы Пашку водила. Однажды Пашка по пути из школы нашел где-то сосульку и, оправдывая название, взял ее в рот. Была тогда у него дурная привычка все что ни попадя тащить в рот. Мать, увидев воочию эту страшную попытку суицида, на некоторое время потеряла дар речи. Впрочем, глядя в безмятежные голубые глаза сына, обреченного умереть от коварной болезни, она быстро его обрела и обрушила на Пашку…