Современная проза

сомнение, снятое наивными допущениями Конечно, сравнение с пожаром обещало получиться эффектнее, а вот точнее – навряд ли. Заканчивался февраль. Прохожие и машины в центре города буксовали в слякотной каше, окрестности придавил только-только выпавший рыхлый снег – откуда было взяться лесному пожару? К тому же поздний промозглый вечер уже сливался с ночью и кто, скажите на милость, какой злоумышленник, вздумал бы в такую гиблую пору и таким безумным способом погреть нечистые руки? И за какое же…

Мой младший брат Миша Найман умер от лимфомы 1 мая 2013 года, не дожив до сорока лет. И, как всегда бывает, зияющая, невосполнимая, болезненная пустота, возникшая сразу после его исчезновения, теперь потихоньку начинает зарастать воспоминаниями. Я помню его улыбающимся младенцем с невероятной копной вьющихся черных кудрей. (Однажды встреченная в московском парке старушка строго спросила меня, гордо катившую его в прогулочной коляске: «Почему у твоего негритенка такая белая кожа?». В свете его последующего…

Слушая его объяснение, Хитаги внимательно разглядывала брата. Черты его лица казались ей довольно приятными: ярко-изумрудные, сияющие глаза, прямой нос, тонкие губы. Рыжие волосы Дэймона были аккуратно стрижены и длиной доходили до подбородка. В целом парня скорее можно было назвать юным, чем мужественным. “Подозреваю, что он популярен среди девушек”, — подумала про себя Хитаги. В это время Дэймон заметил, как пристально разглядывала его сестра, и чуть смущенно попросил: — Хитаги, прекрати так…

60-летию Государства Израиль www.kniga- efer.narod.ru e-mail: vitaly_kabakov@mail.ru тел. факс 09 765 39 92 моб. 050 242 34 52 тел. в Москве: 202 55 10 книжный магазин-клуб «Вайцман 146», Кфар-Саба, Израиль Размышления автора, подвигнувшие его к написанию этого романа Уверен: все главные, родовые линии, выстраивающие человеческую жизнь, закладываются в детстве. Старый, с покосившимися стенами дом, в котором я родился, стоял на правом, румынском, берегу Днестра. Левый берег был…

Она закрыла журнал и вышла в сад. На лужайку напирает лес: заросли бамбука, толстые уродливые стволы деревьев, поросшие мхом и оплетенные корнями орхидей. Туман нежными пальцами касается ее волос, целует ее руки, вытянутые вперед. Саи думает о Джиане, учителе математики. Уже час как он должен был прибыть со своим учебником алгебры под мышкой. Полпятого. Саи оправдывает его отсутствие туманом. Саи обернулась — дома не видно. Вернулась, поднялась по ступенькам на веранду — сад исчез. Судья заснул.…

Чикки вспомнила, что у них остался один свитер, который снимали для рекламы. Может быть, Уолтер захочет его купить — свитер практически новый. Уолтер ответил, что это его вполне устроит. Он пригласил ее прогуляться по пляжу и сказал, что это одно из самых прекрасных мест на земле. Только представьте себе: он побывал в Калифорнии, даже в Италии, и все равно находил Стоунбридж красивым. И Чикки тоже. Он сказал, что она очень хорошенькая со своими темными кудряшками и большими голубыми глазами.…

Литературный дебют Мушга оказался довольно поздним, но весьма удачным: романом «Летом в год Зайца» (1965) он не только заставил заговорить о себе практически всех маститых критиков в немецкоязычных странах, но и поверг их в состояние напряженного ожидания: а что еще выдаст этот одаренный швейцарец? И швейцарец «выдавал» — почти каждый год выпускал по одной, а иногда и по две книги, подливая масла в огонь критических споров, оправдывая ожидания или, наоборот, приводя в недоумение тех, кто уже успел…

* * * Ты открываешь во мне неизвестные земли. Еще никогда там не ступала нога европейца. Только туземцев странные гимны слышала эта вода, этот залив у окраины сердца. Да, человек до поры запечатан, как свернутый в трубочку лист — в толстостенной бутылке, отчаянно бьющийся пленник. Как мельчайшая буква, которую окулист, дальнозоркость измерив, покажет последней. * * * С. Я. Утром проснешься: ветер в затылке, смутная память о саде. Пух тополиный стружкой овечьей…

— Да я дойду, ничего! — попробовала отказаться Евлалия Григорьевна, чувствуя себя в чем-то виноватой. — Садитесь! — не слушая ее, коротко и очень беспрекословно приказал мужчина. Он взял ее под локоть и почти насильно посадил в машину, а потом повернулся к милиционеру, который только стоял, но ни во что не вмешивался. — Номер видел? Записал? — Записал! — почему-то не совсем уверенно ответил милиционер и с тем же неуверенным вопросом посмотрел на мужчину. — Ну и доложишь там у себя! Поехали,…

Хлопнула балконная дверь. Леве вдруг стало ужасно смешно. Ужасно. … Вот чего ему не хватало в течение всей его 45-летней, уже довольно длинной и не очень понятной жизни – чувства юмора! Не то чтобы он был каким-то диким занудой. Он вполне мог мягко шутить (хотя и совершенно не запоминал анекдоты), мог иронизировать (и уж тем более над собой, причем делал это всегда и даже порой слишком часто), но как только дело доходило до отношений с женщинами, чувство юмора отказывало ему сразу. Он становился…

В зал деловитой походкой входит мой менеджер Карл; на его волосах толстый слой геля для укладки. Долорес тут же становится чернильно-черной и скрывается из виду. Я не виню ее. Карл из тех парней, которые думают, что все вокруг рады их видеть, и всегда говорят так, словно на них наушники. Он довольно безобиден, но все же чрезвычайно раздражает. – Доброе утро, дамы! – здоровается он; от него тянет нездоровой доброжелательностью, возникшей под действием кофеина. – Доброе утро, Карл, – бубню я, не…

Вообще повествовательная стратегия романа очень напоминает свободно перемещающуюся камеру, которая ловко пользуется свободой и убедительностью писателя. Изощренные обороты вроде «Большой Тим смотрит на Дакворта, ожидая указаний, потому что, да ладно, это же гребаный клоун» вызывают у меня восхищение и зависть. Это по-настоящему смешно, а стиль по-настоящему прекрасен, он требует от читателя внимания и проницательности и является столь непосредственным следствием целостности автора, что это предложение…

— Ш-ш-ш, я здесь. Она ложится рядом, сворачивается, обнимает его руками и ногами. Ее тепло просачивается в него, отгоняет тени, оттесняет страх. Она — солнце, она — свет. И она — его. — Пожалуйста, давай не будем ссориться. — Голос его звучит немного хрипло. Он обнимает ее. — Хорошо. — Клятвы. Никакого подчинения. Я смогу. Мы найдем выход. — Слова вылетают торопливо и неловко, словно барахтаясь в потоке эмоций, смятения и тревоги. — Да. Найдем. Мы всегда находим выход, — шепчет она и целует…

1 – Рот-та! Стой! Напрра-во! Равнение на – середину! – Сержант, с показной лихостью отбивая шаги сапогами по асфальту, добрался до небольшого, в три ступеньки, крыльца и круто повернулся на носке одной ноги и пятке другой. На крыльце деревянной одноэтажной казармы стоял несколько тучноватый старший лейтенант в рубашке с короткими рукавами и в высокой, на манер офицеров Третьего рейха, фуражке с голубым ободком. На его брюках, с картинно наутюженными стрелками, такие же голубые полоски змейками уползали…

Двадцатитрехлетний Брехт в нищей, голодной Германии писал о грядущих мировых катастрофах, о неминуемой гибели больших городов, от которых останется „только ветер, продувший сквозь них“. А четверть столетия спустя, на пороге старости, он славил „рассветы новых начинаний, дыхание ветра с новооткрытых берегов.“ Вероятно, это закономерно. Молодость, не сознавая своего счастия, торопится к мудрой зрелости. А в старости острее сознаются утраты и тем дороже былые молодые мечты и молодые силы. После…

— Давай, — повторяет детектив Холлоуэй. — Повтори то, что ты только что рассказала. — О Зоуи? Девушка поднимает голову, волосы спадают в стороны, открывая потрескавшиеся губы, темные круги под настороженными зелено-голубыми глазами. Ее и без того бледное лицо кажется почти мертвым в белом свете светодиодных ламп — одного из недавних приобретений полицейского управления Херрон-Миллс-Вилидж. — Почему бы не начать с начала? — на самом деле это не вопрос; детектив Холлоуэй протягивает руку к Анне,…

В день, о котором пойдет речь, Ляля, как всегда, вышла на улицу и, скучно поглядев на Диму, проговорила: - Шапку бы ты себе купил другую, што ли... Это было неуважение. И пришел Дима домой, а дома его спросили: - Ты финскую мойку достал? - Нет, - сказал Дима. - Почему? - Я пришел в магазин, сказали "нет". - А почему Замскому сказали "да"? - Я не знаю почему. - А я знаю, - сказала Димина мама. - В детстве ты не умел элементарно хулиганить, как все дети, а сейчас ты даже…

И все-таки это были грибы! Сердце его от радости заколотилось так громко и беззаконно, что стало трудно дышать. Ему пришлось прислониться к дереву и сделать несколько глубоких вдохов животом, как учил доктор Сергей Иванович. Не сразу, но помогло. Успокоившись, он присел на корточки и вырвал из земли первый гриб — тугой и красивый, именно такой, как изображают на картинках в красочных руководствах по «тихой охоте». Шляпка была лоснящаяся, шоколадная, только в одном месте немного подпорченная слизнем,…

В своем сером плаще я, вероятно, кажусь представителем бездомного племени «хомлес», человеком «без прописки», все богатство которого умещается в одном чемоданчике. Конечно, я лукавил, я точно знал, что никто не обращает на меня внимания, я такой же, как и все, а со своей седой шевелюрой так даже и представительнее многих. Я сейчас о другом: иногда – не часто, но иногда – я физически чувствую, что я из России. Странно. Возможно, оттого, что я сам безошибочно узнаю во встречных своих земляков, отличаю…

Я наивно полагаю, что все дело в географии, и перемещаюсь из жизни в жизнь, поспешно меняя меридианы. Потом я думаю, что дело в языках, и впиваюсь в вымя вавилонской коровы, из которого жадно высасываю молоко индоевропейских корней и даже иероглифических знаков. Далее я думаю, что дело в философских и космологических теориях, и верю то одной из них, то другой, и наконец я понимаю, что дело еще и во мне самом, в бездонном колодце моего мироздания, отразившего в себе мир и ставшего оттого самим этим…