Современная проза

– А раньше-то, раньше-то, помнишь? – продолжала измываться Старуха. – Машина, квартира, дача, наряды из «Березки» да из заграницы, фрукты дефицитные прямо с овощебазы. А теперь этот сыр «Виола», твой любимый, что ты вечно по блату доставала, из-под прилавка, во всех магазинах лежит – бери не хочу. А ты не покупаешь, денег жалеешь. Вот, на колготки бережешь! – И берегу. Что мне еще остается? – Виолетта чувствовала, что против своей воли опять втягивается в этот неприятный разговор, повторявшийся…

Игнатьевна простирала юбку на свет и говорила: — Да ты поплачь, Митревна, немножко: так тебе полагается. А юбка твоя ношеная-переношеная, прибавь хоть платочек ай утюжок подари… Захар Павлович остался в деревне один — ему понравилось безлюдье. Но жил он больше в лесу, в землянке с одним бобылем, питаясь наваром трав, пользу которых заранее изучил бобыль. Все время Захар Павлович работал, чтобы забывать голод, и приучился из дерева делать все то же, что раньше делал из металла. Бобыль же всю…

Пространственное чутье времени — А ты кого больше любишь: Маркеса или Борхеса? — Кортасара! Из уличного разговора Первая книга Хулио Кортасара в нашей стране — сборник рассказов «Другое небо» — появилась три десятилетия назад: в 1971 году. Она пришла к нам на гребне успеха «Ста лет одиночества». Этот роман колумбийца Гарсиа Маркеса, опубликованный в 1967 году (у нас — в 1970-м), вызвал во всем мире настоящий бум латиноамериканской прозы. Тогда в нашей стране все чаще — в журналах, сборниках,…

Со слабоумием ведь как: иногда вам кажется, что у больного протянута растяжка к истине, как к взрывчатке; что он может заглянуть под кожу, внутри которой вы прячетесь. — Мама, это Хелен, — сказала я. — Я знаю, кто ты! — рявкнула она на меня. Ее руки вцепились в изогнутые края подлокотников, и я увидела, как сильна эта хватка, в ней пульсировала ярость, словно когти выпускались рефлекторно. — Хорошо, — ответила я. Еще мгновение я постояла, пока не показалось, что с этим мы разобрались. Она —…

— Понимаю, — сказал Виктор, — все от фотонов. — Я люблю солнце, — ответила Али-Баба. — Возьму еще? — предложил Виктор, а она запротестовала, что теперь ее очередь, он уже брал шесть раз. И Витя опять подумал, что баба понимающая, так как денег у него теперь было только еще на две кружки, и это вплоть до получки, то есть на будущую всю неделю. А у Али-Бабы деньги были, она взяла у матери восьмой том Блока, с конца, чтобы мать не хватилась. Бунин у них уже стоял в четырех томах вместо девяти. Анатоль…

Меняются времена: когда-то все делились на "врагов и союзников" и не было веры в "нейтралитет". На сегодня нет врагов, остались одни "оппоненты", кои по звучанию стоят в стороне от "врагов". "Оппоненты" — последнее и наивысшее достижение жителей планеты Земля в борьбе за мир". Дюнкерк… ничего не знаю о Дюнкерке, но знающие люди рассказывают: — Однажды, давно это было, кто-то и кому-то так жестоко засадил под Дюнкерком, что об этом немедля во…

— Просто хотел довезти вас побыстрее, срезать. — Среди ночи, когда пробок нет? Вы правда хотите, чтобы я вам поверила? — Что же, теперь в отеле меня ждет полиция? — Если довезете меня без приключений, я им дам отбой. По магистрали мы без проблем добрались до отеля в Могадишо — таксист все извинялся, даже вдогонку, когда я уже вылезла из машины. Поспав четыре часа, я связалась с представительством Международного Красного Креста в Сомали и выторговала для себя местечко на их вертолете, вылетавшем…

Пушка ради квартплаты у Дюка была дочка, ее назвали Лалой, и ей исполнилось четыре, она была его первым ребенком, а иметь детей он всегда боялся, ведь дети когда-нибудь могли бы его убить, но теперь он сошел с ума, и она его восхищала, она знала все, о чем думал Дюк, от нее к нему, от него к ней протянулась ниточка. Дюк с Лалой ходили по магазину, они непрерывно болтали, безостановочно, говорили они обо всем, она рассказывала ему обо всем, что знала, а знала она очень много, инстинктивно, а…

- Сомневаюсь, чтобы в Англии оно было у кого-нибудь еще, - сказал он и взглянул на Ричарда Пратта. - Чем отличается мозельвейн, - продолжал он, повысив голос, - так это тем, что он очень хорош перед кларетом. Многие пьют перед кларетом рейнвейн, но это потому, что не знают ничего лучше. Рейнвейн убивает тонкий аромат кларета, вам это известно? Это просто варварство пить рейнвейн перед кларетом. А вот мозельвейн именно то, что надо. Майк Скофилд был приятным человеком средних лет. Он служил…

Я уже раскаиваюсь, что прилетел. Сказать, будто я чувствую себя не в своей тарелке, – значит ничего не сказать о том, каково мне сейчас. У меня нет ни малейшего желания встречаться с семейством Фолетти, ни с кем из них, становиться их заложником. Какой же я идиот, что здесь оказался! Моя мать, договорившись со своей дорогой подругой Марианной, посылает меня, как бандероль, и я следую авиапочтой от отправителя к получателю. Если бы я был умней, а главное – решительней, то мог бы уехать из Бостона…

Вона трохи завагалась, а потім промимрила: — Угу… — Якщо таку річ тримати в собі, то вона швидко розбухне, — вів я далі. — Настане мить, коли її вже не стримаєш. І якщо не відкрити віддушини — станеться вибух. Ба-бах! Розумієш? Як до такого стану дійде — життя стане нестерпним. Самому зберігати таємницю важко. Буває гірко й тобі, й мені. Нема кому розповісти, і ніхто не зрозуміє, що в тебе на душі… А от ми одне одного розуміємо. І можемо чесно все розповісти. Вона кивнула.…

И новых увлекательных встреч с друзьями-читателями. г. Красноярск Анатолий Чмыхало Стихи из романа Снова к югу летит журавлиная стая. Над скалистой грядой обезлюдевших гор. Мы совсем, как чужие, но это бывает, Когда нас провожает последний костер. Как дымят на поляне поленья сырые! А таежная даль бесконечно строга. Здесь совсем на себя не похожа Россия, Хоть она и такая тебе дорога. А что надо сказать, было сказано летом. В нетерпенье крутом ожидается…

Впрочем, с дядей мы жили очень дружно. Он забрал тринадцатилетнего подростка, всю жизнь прожившего в маленьком провинциальном городке, в большой город, в свою холостяцкую квартиру, и я не помню случая, чтобы хоть единожды почувствовал там себя ненужной помехой. Звали дядю Василием Львовичем. А меня – Александром и, представьте себе, Сергеевичем. И такое совпадение имен приводило дядю в полный восторг. Он часто повторял, что я должен стать вторым Пушкиным, имея в виду, видимо, мои неуклюжие поэтические…

Через час уже офицеры управления полка изучали нашу готовность. Командование строевой смотр решило повторить, но времени не хватило, сроки выхода сократили. Ротный показал мне бронемашину, на которой предстояло ехать старшим. – Садись на башню, самое идеальное место, а бойцы сами знают, где и как ехать. Главное – будь всегда на связи. Я забрался на броню, сел на край люка, солдаты разместились кто где, и вскоре полк начал медленно вытягиваться в колонну. Между колесными машинами вставали наши…

Он ходил по комнате, полной сумерек, и разговаривал сам с собой — с тем человеком без имени, которого в комнате не было: «Спасибо вам. Из ваших слов я понял, что вы человек доброжелательный. Если ошибся, то вот оправдание: для совести спокойнее, когда заблуждаешься, обелив человека, а не очернив его. Но какое вам дело до моей совести!.. Вы утверждаете, что ваши слова продиктованы искреннейшими пожеланиями. Еще раз спасибо — во-первых, за то, что обо мне вспомнили, во-вторых, за то, что ваши пожелания…

Кузьмину Николаю Ильичу — г. Назарово. Леоненко Нине Яковлевне — г. Тайшет. Метелеву Владимиру Васильевичу — г. Назарово. Пивикову Алексею Николаевичу — г. Минусинск. Прокопьеву Алексею Владимировичу — г. Абакан. Прокудину Александру Владимировичу — г. Артемовск. Соколову Олегу Владимировичу — г. Минусинск. Тендитному Андрею Михайловичу — г. Минусинск. Фомаиди Юрию Юрьевичу — г. Минусинск. а также активным помощникам в реализации и рекламе книг:…

Полубригада из шести человек, неся необходимое в дороге барахлишко в портфелях и рюкзаках, гуськом потянулась по тропе в деревню, вдыхая давно позабытый дух вольности, исходивший от бесконечных просторов и самой тишины, густой и вязкой, обжигающей душу неизъяснимой немотой тоски и скорби по утраченному в суете бытию. Вожаком шел дядя Ваня, инвалид Отечественной войны. Бухал по пыльной тропе самодельным протезом, отбрыкивался игривым стригунком, будто норовя лягнуть идущего следом. За ним…

Проснулся ночью 22 апреля 1972 года на Камчатке под ту же песню, что и сегодня, в дальнем посёлке, на тысячу с лишним километров севернее Питера, Петропавловска-Камчатского. В тот год я учился в 8-м классе, даже был отличником. Правда, из-за порока сердца с первого класса освобождён от физкультуры, за что недоброжелатели прозвали Дистрофиком и Дохлым. Нормальные ребята звали Костёр и Вумный, а вскоре после возвращения появилось новое погоняло - Писарь. Один авторитет нарёк за умение работать ножом.…

Предисловие «Похож ли Ханой на Дюнкерк?» – спрашивает себя один из героев Арагона, вспоминая в наши дни вторую мировую войну. Для него Ханой, выстоявший под американскими бомбежками, – это «город-крик» и город-герой. Первое определение подходит и к Дюнкерку. В июне 1940 года на Атлантическом побережье в течение долгих часов не смолкали полные ужаса голоса французов и англичан. Нацистские авиабомбы сжигали их, укрывшихся на старомодных суденышках, которые курсировали между Францией и Англией… Городом-героем…

В беспечальной юности это искусство для искусства, чуточку подпорченное тщеславием, хоть и не проходит, но становится недостаточным, потому что тебе надо теперь выделиться с серьезной целью, отодвинуть хмелевских парней и даже друзей, чтобы самому стать первым, лучшим, а для этого надо совершить что-то исключительное, равное чуду. Например, поймать трехпудового сома… Ладно, пусть двухпудового… Ну, хорошо, пусть только пудового, хотя в старой Волге водились звери на два центнера с гаком. И вот, согнувшись…