Триллеры

— Нет ничего более точного, — ответил пожилой мужчина, — мы не видели больше никаких знаков. — Штеффен, вас просят, — женщина сделала шаг в сторону, — мы пока отойдем. Когда президент Мишо увидел входящего графа и его спутников, он постарался незаметно улизнуть от двух советников по экономическим вопросам, с которыми мило беседовал. Чтобы не показаться окружающим чересчур заинтересованным своим новым гостем, он взял бокал портвейна у проходящего мимо официанта и…

Патрик, отец Камерин, нахмурился и сказал в трубку: — Передайте уважаемому господину шерифу, что он может подождать, пока я позавтракаю. Сейчас всего семь утра, и плюс-минус пять минут ничего не изменят. Бедняге в ванне уже все равно. Собеседник, кажется, что-то возразил, потому что отец жестко ответил: — Я не чудовище, а всего лишь скромный коронер. К вашему сведению, господин помощник шерифа, всегда лучше поесть до того, как поедешь на вызов… Трупный запах долго стоит в ноздрях.…

Несколько часов спустя Ломброзо, окутанный подвальной тишиной, поглотившей комнату, заплакал от голода и неожиданного одиночества. Поначалу его плач был подземным стоном, жалобным возгласом раненой скрипки, но со временем рваный звук его голоса на ощупь, спотыкаясь и скользя, проник сквозь сумерки жилища, вскарабкался — уже более отчетливый — по стенам, царапнул оконные стекла и выскользнул на полночную улицу. Плач потонул в звуковом хаосе города, наводненного отдыхающими людьми, гудением мотоциклов…

– Думаю, нам не стоит его трогать, мисс, – вежливо сказал официант. – Вы врач? – закричала она. – Нет, мэм. – А я медицинская сестра! Да позовите же кого-нибудь с машиной! Королевская больница в Челси, это всего в полумиле отсюда. Мы сами довезем его туда раньше, чем дождемся врачей. Официант снял передник и отдал его Адриане, та стала запихивать его мне чуть ли не в живот. Ноги исчезли из поля зрения, и вновь совсем рядом возникло лицо Адрианы. – Вы…

«Рено!» Звучало смешно. Кто-то проговаривал его фамилию. «Рено!» Голос тренера скрипел, словно наждачная бумага у его уха. Он, моргая, открыл глаза. «Я в полном порядке», — сказал он никому, или, может быть, адресуя это своему отцу или тренеру. Он был не в силах преодолеть эту сладостную вялость, но, все же, он встал. Он не хотел подниматься с земли, и был сильно удивлен тому, как он оказался на обеих разбитых вдребезги ногах. Череп ломился от ушибов. Он был цел, но его шатало из стороны в…

— Ты что, обалдел?! — заорал Тополев где-то в глубине смешавшихся клубов дыма и пара. — Куда ставишь, олух?! Что-то грохнуло и покатилось по асфальту, металлически позвякивая. Петровский пошел на голос. Тополев предстал перед ним весь измазанный сажей, потный, постоянно прихлебывающий из бутылки с водой. Он прыгал рядом с кучей уцелевших компьютеров, каких-то проводов, шлангов, грязных мониторов и видно было, как его распирает от желания сделать то единственно важное, главное, что, конечно…

– Уже нет, – сказал Пастух. Он привык к этому ребячьему актерству Большого Начальника, он преотлично знал, что тот как всегда и всего лишь выпускает пар перед очередным заданием ему, Пастуху, и задание это – убить, или ликвидировать, или стереть, но – ничего иного, потому что Пастух очень хорошо, лучше всех умел именно убивать. Или, официально, «содействовать уходу». Тех, кого назовет Стража. И именно так, как требовалось Страже. Если то, что он делал, вообще можно назвать убийством… – Что…

 Впрочем, в нем-то все и было. И все началось с него...  Глава I  Она не стала доезжать прямо до дома и попросила таксиста остановить возле ночного магазина. Вынырнув из темноты салона машины, вдохнула полной грудью сырой осенний воздух и открыла дверь небольшого заведения. Ее на мгновенье ослепил яркий, разлившийся по белым стенам и сверкающему кафельному полу свет. Взяв со стеллажа местную газету, она подошла к зевающему продавцу и попросила пачку сигарет. Молодой парень…

История Брентов была во многом схожей, хотя упадок их рода, происходил скорее в аристократической, нежели плебейской форме. Они также посылали своих отпрысков на войну, однако их положение там было иным, и они нередко удостаивались чести, ибо знали, как проявлять свой героизм и мужество, но потомственное пристрастие к безудержной расточительности подточило и их знатное состояние. Нынешним главой семьи — если вообще можно было назвать семьей одного-единственного человека — стал Джеффри Брент. Он…

Я привожу здесь полный текст письма. «Удар обрушился в августе 1899 года, тотчас после моего возвращения из летнего отпуска. Тогда мы еще не могли знать, чем это грозит, нам и в голову не приходило, что могут существовать подобные ужасы. МистерХэйл вскрыл письмо, прочел его и, смеясь, бросил мнена стол. Проглядев письмо, я тоже рассмеялся и сказал: — Довольно нелепая шутка, мистер Хэйл, и к томуже весьма плоская. Дорогой Джон, здесь ты найдешь точную копиюэтого письма. КАНЦЕЛЯРИЯ…

Над деревянным прилавком, за которым Сиберт дневал и ночевал все семь дней в неделю (лишь изредка его подменяли жена с сыном), висело подобие доски объявлений с фасонистым заголовком: «Гляньте, кто здесь побывал!» К доске были пришпилены сотни и сотни визиток. Визитки были и на стенах, и на оконных рамах, и на двери в служебную каморку Сиберта. Тысячи Робов Н. Заурядных и Бобов 3. Простецких, кочуя через Джорджию по своим торговым делам (краска для ксероксов, средства гигиены), оставляли у старого…

— Нет, — говорит Сандерсон, — в него врезался паренек. А сам отделался всего парой царапин. Этому пареньку уже за пятьдесят, и виски его, вероятно, начинают седеть. Сандерсон надеется, что у этой его взрослой версии рак простаты, и что он терзает его; он надеется, что у этого парня был ребенок, который умер от внезапного синдрома смерти; надеется, что он болеет свинкой, и что он ослеп и стал импотентом; но, скорее всего, он в порядке. А почему бы и нет? Ему было шестнадцать лет. С тех пор много…

Сама она их ненавидела. В отличие от остальных членов семьи ей ни капли не было их жалко. Вонючие оборванцы, неспособные самостоятельно строить свою жизнь, не смогли придумать ничего лучше, чем набиться битком в подвал деревенского дома. И довольствоваться жалкими крохами! Сама она никогда не была довольна. Никогда в жизни. — Возлюби ближнего своего, — говорил ее отец. — Радуйся тому, что имеешь, — твердила мать. Но она уже давно прекратила слушать их наставления. …

— Она такая красивая, — повторил человечек, — такая молодая. — Нисколько не сомневаюсь. Маленький человечек сидел и отвечал на следующие вопросы, не производя ни единого движения. Интонации его голоса совершенно не изменялись. И даже моргая он так редко, что гробовщик ни разу не заметил, как он это делает. Когда бланк был заполнен, человечек вздохнул и поднялся. Владелец бюро тоже встал и обошел вокруг стола. — Гарантирую вам, что вы будете довольны, — сказал он, протягивая руку. Маленький…

Положив блокнот на грудь, Арвади начал писать. Первая строка далась легко, но от шока быстро начала кружиться голова. Времени оставалось мало. Вторая оказалась на порядок труднее. Ручка становилась все тяжелее, будто наполняясь свинцом. Когда он добрался до следующей строки, то уже не помнил, что до этого написал. Ему удалось нацарапать еще два слова, а затем ручка выпала из пальцев. Он больше не мог пошевелить руками. По его щекам текли слезы. В последний миг, когда бездна забвения уже смыкалась…

Каре ( англ. four of a kind, quad — «четыре одинаковых»): четыре карты одного достоинства, например: 3 3 3 3 10. Фулл-хаус ( англ. full hou e, full boat — «полный дом», «полная лодка»): три карты одного достоинства и одна пара, например: 10 10 10 8 8. Флаш ( англ. flu h — «масть»; по-русски часто неправильно произносят «флеш»): пять карт одной масти, например: К В 8 4 3. Стрейт ( англ. traight — «порядок»; по-русски часто неправильно произносят «стрит»): пять карт по порядку (туз при…

И при этом не оставил бы никаких следов. При посадке в самолет требовалось показывать удостоверение личности (уже несколько лет, как требовалось), но никто же не говорил, что оно должно быть настоящим. Теперь же, прежде чем пассажира пускали на борт, у него снимали отпечатки пальцев, проверяли сумки и чемоданы, сданные в багаж, а ручной клади вкатывали смертельную дозу радиации. И оставалось только рассчитывать на милость Божью, если на кольце для ключей висели щипчики для ногтей. Он не летал с…

— Набрался, а? Хэнниген ухмыльнулся. — Я тоже. Потому что дошло, какого дал маху, что не подался вместе со всеми, — он трудно сглотнул. — Сегодня я нарвался на Потрошителя. Человек напротив опять кивнул: Хэнниген видел это в резанувшей полосе света от встречного поезда. — Точно тебе говорю! — сказал он. — Знаешь забегаловку Джерри, ну там, в переулочке, как идти вниз по Главной? Выползаю оттуда — вокруг никого. И вдруг — вжик! Что-то свистит прямо под ухом. Смотрю — а из столба в ладони от моей…

Молодой мистер Авель явно пребывал в нерешительности. Он снова нахмурился, словно гадая, что выбрать: то ли спросить экземпляр «Голого завтрака» [4] и услышать стандартный ответ вроде «Посмотрите сами на полке», то ли попросту повернуться и выйти вон. Однако за мрачностью его вида крылось нечто большее, нежели растерянность и удивление, так что, преодолев минутное замешательство, он набрался смелости и твердым голосом проговорил: 4 Роман Уильяма Берроуза. …

В аббатстве только одна собака, помесь немецкой овчарки и ретривера, весом в добрых сто десять фунтов. Кобель совершенно белый и передвигается с присущей собакам грациозностью. Зовут его Бу. Я — Одд Томас. Мои родители заявляют, что в свидетельство о рождении вкралась ошибка и они хотели дать мне имя Тодд. Однако никогда не звали меня Тоддом. И сейчас у меня нет ни малейшего желания менять свое имя на Тодд. Особенности моей жизни однозначно указывают на то, что имя Одд подходит мне, как никакое…