Триллеры

Заглянуть в кресло? Нет — нет, ни за что. Она снова вздрогнула от омерзения. Пусть он ушел, но там остались следы его пребывания — пища, отвратительное тряпье... — Госпожа, вам письмо! Ёсико подскочила. В дверях стояла служанка с конвертом в руке. Ёсико машинально надорвала его, но, взглянув на иероглифы, невольно вскрикнула от страха. О ужас! Еще одно письмо, написанное тем же почерком! И опять адресовано ей! Ёсико долго раздумывала, не в силах решиться. Но наконец, дрожа, вскрыла конверт и прочла…

— Ничего не понимаю, — помрачнел де Понтарлье. — Дорогой граф, герцог Филипп не стал бы специально меня посылать с письмом для Вас, если бы все было так просто, а передал бы Вам письмо с обычной почтой. Впрочем, я не могу ничего более обсуждать, государь Вам все объяснит сам. И ради Бога, будьте осторожны. Когда направитесь в Дижон, возьмите с собой обязательно охрану. И берегитесь графа Николо Кампобассо. Он сейчас находится в Дижоне. Постарайтесь с ним не встречаться, — предупредил графа Клод…

Конвойные утешали его: — Не волнуйтесь. Вот увидите, все уладится. Но осужденный никак не мог успокоиться. Внезапно он стукнул себя кулаком по лбу. — А рюмка коньяку! — Мы вам дадим другую. — Ну а последняя сигарета? — Не бойтесь, и сигарета будет. — Это не по правилам. Значит, я выкурил не последнюю, а предпоследнюю сигарету. Вызвали стрелков второго взвода. Ни один не явился. Тогда объявили призыв всех карателей в возрасте от восемнадцати до шестидесяти лет. Тот же результат. По городу…

— Сколько стоит противоядие? — хрипло спросил Сэнгстрем. — Цена вполне разумная: тысячу долларов. В конце концов, каждый человек должен жить, и если мое хобби — предотвращать убийства, почему бы мне на нем не заработать? Как вы считаете? Сэнгстрем проворчал что-то нечленораздельное, положил пистолет рядом с собой на стол, вытащил бумажник и отсчитал тысячу долларов сотенными купюрами. Прежде всего необходимо получить противоядие, а там можно посчитаться с проклятым гномом. Фармацевт спокойно…

– Сейчас ничем. Временно не работаю. Джордж со значением постучал по приборному щитку. – Отлично. Это отлично. Я пожал плечами, не спуская глаз с дороги. – Живу на пособие. Знаете, наверное, что это такое? – Еще бы! Уж мы-то с Бертом знаем. Верно, Берт? – А как же, – откликнулся тот. – Бывало, на банку бобов не хватало. О чем, интересно, думает правительство? Развели, понимаешь ли, безработицу. Джордж осклабился и пнул ногой мешок на полу. – Верно излагаешь, старина. Зато теперь мы можем скупить…

И вот вы с Даффом вошли в дом и свалили пальто на кучу других. Потом еще очень долго ты будешь вспоминать эти сваленные в прихожей пальто. Если бы ты тогда не разделся, оставил свое пальто в машине, бросил его куда-то еще… Но ничего этого не случилось. Вечеринка была что надо. Да, слишком бурное веселье, но тебе даже понравилось, и ты завелся. Приятель Даффа предлагает остаться переночевать в его комнате. Ты соглашаешься. Выпил очень много, ведь это студенческая гулянка, но Дафф выпил больше. Постепенно…

Телефон по-прежнему лежал в кармане. Такая улика выдаст с головой, за нее наверняка поплатишься жизнью. Оливер добрался до входной двери. В лицо ударил свежий морозный воздух, дыхание заклубилось облачками пара. Пот на лбу внезапно стал холодным. Землю покрывал толстый слой снега. Ночное небо прорезала вспышка молнии, на мгновение осветив фасад построенного в восемнадцатом веке дома. Увидев свой классический «МГ миджет» среди «бентли» и «ламборгини», Оливер метнулся к нему.  — Halt! [3] — закричали…

Она вошла и села за столик в углу. Заказала кофе. Вероятно, она кого-то ждала – иногда посматривала то на часы, то на телефон, который положила перед собой. Свет бра падал на рыжие волосы и они давали медный отблеск. А глаза… глаза мерцали в полумраке по-кошачьему таинственно. Потом, позже, Гривас с удивлением заметит, что у нее разноцветные глаза – зеленый и карий… Она ждала кого-то, но этот кто-то все не шел, и минут через двадцать она собралась уходить. И тогда Гривас быстро попрощался с коллегами…

Не все пришедшие были одеты в черное, но торжества цветов тоже не наблюдалось. Корнелия осознала, что это первые похороны, на которых она присутствует с того момента, как умер ее собственный отец, и на нее нахлынули воспоминания о теперь уже далеких подростковых годах. Она вспомнила, что все время похорон провела, пытаясь сдержать слезы, боясь, что ее сочтут незрелой, плаксой. И только когда она села в машину, предварительно пожав руки каждому знакомому и незнакомому человеку, пришедшему отдать дань…

Глаза открылись, но не видели, она слышала, но не воспринимала услышанное, воспоминания уплывали на лунном луче, пока память не исчезла окончательно. Об ударе. О пожаре, ужаснувшем жителей спокойного Дорсетшира, о сиренах и мигалках, нарушивших тишину ночи. О том, как ее привезли в Уэчестерскую клиническую больницу, где ночь в отделении «скорой помощи» и так выдалась кошмарная: какой-то пьяный нажал на кнопку сигнала пожарной тревоги. Потом ее в срочном порядке перевели в отделение интенсивной…

В сравнении с другими камерами смерти эта вполне уютна, даже роскошна. Такая просторная комната… Одна из стен целиком состоит из стеклянных дверей, выходящих на широкий балкон, за которым простирается полуночное Карибское море. Из углов раздается еле слышный шепот кондиционеров. Пол выложен крупной разноцветной плиткой из привозного итальянского мрамора. Тяжелая мебель – темно-коричневая, с витиеватой резьбой – в мексиканском стиле. Тут и там стоят диковинные светильники и вазы, стены украшает яркая…

Есть и другие миры, но мы находимся в этом. Герберт Уэллс 1 «Абгар, царь Эдессы, шлет привет Иисусу, славному Спасителю, появившемуся в Иерусалиме. Прослышал я о тебе и о том, что ты исцеляешь людей без зелья и лечебных трав. Говорят, ты даешь прозреть слепым, поднимаешь лежачих и очищаешь прокаженных, изгоняешь нечистых духов и демонов, исцеляешь страдающих застарелыми болезнями и воскрешаешь мертвых. Когда я услышал все это о тебе, то уверился в своих…

Юноша отступил в сторону, освобождая проход, надежно запер дверь и пригласил брата Бернара следовать за собой. Монах откинул капюшон, открыв бледное лицо, на котором выделялись большие голубые глаза, смотревшие цепко, пронзительно. Нос у него был с горбинкой, тонкие губы решительно сжаты. Выбритую макушку окружали рыжие волосы. Монах и его провожатый прошли через большой внутренний двор, скорее напоминавший огород. В темноте угадывались очертания грядок. Гостя удивили размеры двора. Он не ожидал,…

— Нет еще. — На что похожи эти боли? — Жжение… — вздохнул Нико, — иногда колики… Не в его привычках было признаваться в слабости. — Вы устаете или переживаете больше, чем обычно? На лице Нико отразилось сомнение. Работа не оставляла его ни на минуту: он просыпался по ночам, потому что ему в очередной раз приснилось окровавленное тело. Разве можно кому-нибудь рассказать о том, что он постоянно чувствует? Да и кому? Коллегам по работе? Вечеринки с шутками о трупах…

Отец Аморозо вернулся к телефону. — Non vedo niente… [2] Наверное, сигнализация неисправна. Извините за беспокойство. Спасибо… спокойной ночи… да… да, благодарю вас. Он положил трубку и погасил свет. На мгновение пробудившаяся церковь снова погрузилась в сон. Святой отец включил сигнализацию, запер массивную дверь и отправился домой досыпать. Отец Аморозо открыл глаза и приподнялся в постели. Ему приснился неприятный сон, в котором его мучил пронзительный звон в ушах. Сначала он…

Режи Дескотт Корпус 38 Доктору Магали Бодон-Брузель Безумец, заключенный в корабле, откуда нельзя выбраться, во власти реки с тысячью рук, моря с тысячью путей, этой огромной неизвестности внешнего мира. Он — пленник посреди самой свободной, самой открытой из дорог: крепко прикованный к перекрестку бесконечности. Он — Путешественник в полном смысле этого слова, иными словами, пленник пути. Неизвестно, к какой земле он пристанет, и неизвестно, когда нога его ступит на эту землю. Нет…

— Можешь даже не смотреть, твои «Красные» все равно сольют, сегодня! Стен поперхнулся и выплеснул на себя кофе из желтого картонного стаканчика, я показываю ему язык и не дожидаясь, …."досвидания Пэм, ….хорошего вечера Пэм…», вырываюсь на свободу. На улице вдыхаю полной грудью морозный, ядовитый бостонский воздух и смешиваюсь с толпой. Какое наслаждение, свобода (по крайней мере до завтрашнего утра), впереди уйма свободного времени. Ртом ловлю снежинки и рассматриваю свое отражение в витринах,…

Только стоило ли затевать спор сейчас, накануне того редкого времени, когда они будут вместе? Это склонит мужа к мысли, будто ему перечат и она намеренно бросает ему вызов. Так было всегда. А ей хотелось, чтобы эта неделя стала для них временем без тревог, давления и угроз, какие приходится каждый день переносить дома. Или в Лондоне. Не произнеся ни слова, она выложила брюки (все, кроме одной пары) и заменила их юбками. Муж ничего не сказал, но по его лицу она видела — доволен. Вид у него был…

— Вопрос второй, — продолжала гостья, — можешь ли ты убежать? Келли посмотрела на свои ноги. Страх вдруг сдавил грудь, словно цепкий колючий вьюн, и она поняла, что ноги не двигаются. Но откуда об этом знать странной женщине? Неужели и впрямь кошмар? — И снова ответим «нет». — Незнакомка противно ощерилась. — Удрать невозможно, сопротивляться бесполезно. Страх сдавил грудь сильнее. Келли оглянулась на входную дверь. — Скотти!.. Странная гостья протянула…

Остальные волки застыли в ожидании. Они спрятались в чаще леса, подернутого ржавчиной первых осенних листьев, рассыпались по расщелинам и ложбинкам, затаились в овражках, на откосах, возле журчащих ручьев и на уступах скал, обдуваемых дыханием свежих ветров. Они были рядом. Они тоже ждали его. Ждали, как и он сам. Волк вышел из кустов, освещенный неясными лучами восходящего солнца, и принюхался к насыщенному дождем ветру. Потом он немного прошелся по опушке, приминая траву, трепещущую на ветру,…