Военная проза

Глава 1 В себя пришел от истошного, раздирающего душу воя. Теракт! Первое, что пришло в голову. Выскочил из туалета и сразу пригнулся — коридор был заполнен дымом, где-то в глубине вагона полыхало пламя. От едкого дыма из глаз сразу хлынули слезы, из вагона выбирался на ощупь. Дверь рабочего тамбура была открыта, кто-то уже успел выскочить. Скатился по стальным ступенькам, и тут же ощущение опасности бросило меня в придорожную траву. Пулеметная очередь прошла буквально на расстоянии вытянутой…

— Но это обстреливают не просто унтер-офицерскую школу! — вновь воскликнул адъютант. — Они явно обстреливают наше пристанище! Как истинный фронтовик он при первых же выстрелах грохнулся с постели на пол, чтобы еще через мгновение забросить свое щуплое тельце под массивный письменный стол, под которым у него оставались кое-какие шансы уцелеть даже в том случае, если бы нападавшие умудрились швырнуть в окно гранату. — Это уж точно. Курсанты этой вшивой школы их вряд ли интересуют, — признал его…

Талдыкин служил прежде в конторе завода. Но его выгнали со службы, и он теперь ненавидел завод. А с новой заводской пристройкой у Талдыкина были особые счеты: она заслонила от него вид на поле и железнодорожные пути. Талдыкин жил на шестом этаже и гордился видом из своего окна. Он был лирик, мечтатель, любил показывать поле барышням. Уже год, как он был лишен своего поля. Обернувшись, он открыл ключиком ящик комода и поднял кипу белья. На дне ящика лежали сложенные пятерки — сорок пять рублей.…

Я предложила ему сдать рукопись в Центральный Музей Вооруженных Сил России, чтобы не пропал его труд. А главное — это же наша история, и нельзя допустить, чтобы столь подробное, искреннее, правдивое описание жизни и борьбы партизан бригады Гудкова, одного из зачинателей партизанского движения на оккупированной фашистами территории Белоруссии, и соседних с ней бригад не осталось в летописи нашего народа, а значит, и не дошло до будущих поколений. Работая над рукописью, чтобы ее можно было сдать…

У Юрия Ключевского было преимущество: он обладал буйной фантазией, способной в мгновение ока изменить все вокруг, как бы перенести его в иной мир, где все подчиняется его воле и желанию. Конечно, всё объяснялось чисто профессиональными навыками, какие Юрий, находясь на фронте и в плену, не только не утратил, но и развил в себе, навыками, давно уже превратившимися для него в бесконечную, трудную, но увлекательную игру. Эта игра побуждала неутомимо выискивать различные, иногда совершенно неожиданные,…

Капитан отдал распоряжение, и вдоль скалы побежали к «тридцатьчетверке» двое санитаров. – Дырка от снаряда большая? – спросил старший лейтенант. – Средняя… вот такого размера. Но броню пробила, и лейтенанта, считай, на две половинки. Парень стал показывать на пальцах примерный калибр немецкого снаряда. Выронил шлем, а когда стали его поднимать, шатнулся и едва не упал. Радиста подхватили и уложили на куртку. Санинструктор, быстро ощупав тело, сказал: – У него сотрясение мозга и ребра сломаны.…

— Домой, товарищ командующий, — помолчав, сказал Семенчук. — Отдохнете!.. Пообедаете!.. Ватутин взглянул на часы: в его распоряжении оставалось полчаса. — Нет, Яков Владимирович, не поеду я сейчас домой, — сказал он и виновато пожал плечами. — Ты уж скажи Татьяне Романовне… пусть не сердится. — Он сунул руку в боковой карман и вытащил плитку шоколада. — А это отдай Лене, только пусть до обеда не ест. Понял?.. — Понял, товарищ командующий! — улыбнулся Семенчук. — Значит, к обеду вас не ждать?…

После смерти бабушки мне пришлось заняться хозяйством. Отец в практической жизни был беспомощным. Домработница наша готовила еду и убирала комнаты, но все серьезные хозяйственные и бюджетные вопросы решала я, хотя мне еще не исполнилось тринадцати лет. Я рано привыкла к самостоятельности, чувствуя себя ответственной за многое такое, о чем девочки моих лет обычно не думают. Конечно, это наложило отпечаток на мой характер, но я думаю, что, скорее всего, благодетельный отпечаток. Отец относился…

* * * И в послевоенное время писатель часто обращается к героико-патриотической теме. В предлагаемую книгу вошли повести «Черные погоны», «Из рода Караевых», а также рассказы и очерки разных лет. В повестях рассказывается о гражданской войне. Они удивительно достоверны, почти документальны, читаются легко. Ты вместе с писателем как бы переносишься в другую эпоху, вместе с героями повестей видишь, слышишь, переживаешь, участвуешь в сложных событиях гражданской войны. В «Черных погонах» совсем…

Расскажу, что мы узнали, прочли и вспомнили о Герое Советского Союза гвардии капитане Леопольде Борисовиче Некрасове. Глава первая. Замоскворечье 1 — На Стрелку, на Стрелку! — торопит Кирилл Мишарин. — Быстрее, Ляпа! Подхватив пузатый клеенчатый портфель, Некрасов легко прыгает по выщербленным ступеням школьной лестницы. Хлопает дверь — и он выбегает в сад, одетый свежей июньской листвой. Задержавшись на минуту, оглядывает массивное здание с широченными окнами, бурый брандмауэр…

Зима в тот год наступила не по календарю ранняя. Лед был необычайно крепок, а снежный наст толст и прочен. Печи в домах в ту зиму не гасили — жар держался в них до утра. А утром еще горячую золу выгребали и затапливали по новой, иначе было нельзя, иначе стены возьмутся холодом, а потом попробуй их оттопи. Дома, примыкавшие к металлургическому заводу, стояли на высоком берегу. Ветер, налетевший с моря, бился о его твердь, бросал в глинистые, окаменевшие подножия вороха снега. На пологом же берегу,…

Нужно было вставать, но голова трещала по швам, что навевало мысль о неотвратимости дополнительных возлияний в исключительно оздоровительных целях. Рома пошарил рукой под нарами и, ухватившись за знакомые обводы, извлек бутыль с косой надписью «ГОСТ-74-20-10». — Ах ты мой родненький… — Рома поцеловал бутылку. — И никто тебя вчера не выпил… Захарченко трясущимися руками извлек пробку и понюхал содержимое — ОН. Кружка стояла вне пределов досягаемости руки, а потому пришлось приложить усилие и встать.…

Истинная история многолика. Читатель, привыкший к нашим военно-историческим сочинениям, безусловно, найдет описание битв, сражений, хода боевых действий. Но не это главное в книге исследователя. Доминик Ливен достаточно подробно рассматривает те факты и события, которые часто оставались оставалось за бортом исследований военных историков, поэтому каждая его глава носит поистине новаторский характер, при этом он замечает интересные исторические подробности, о которых никто до него не писал, а их можно…

Но особенно близка она должна быть, пожалуй, вам, юным читателям, — ведь это поэтический рассказ о юности ваших отцов. И адресован он прежде всего тем, кто вступает в жизнь. «Как литератор, — пишет Давид Самойлов, — я обращаюсь к войне в первую очередь для того, чтобы мой человеческий опыт помог молодым, облегчил их усилия при выборе путей, потому что задачи наши сходны, потому что и мы и они хотим, чтобы люди на земле жили по-человечески». Эту же мысль развивает Юлия Друнина: «Разве наша молодежь…

И сказал он тут, что продал бы тело свое и душу, чтобы нас успокоить. — Да кому, — говорит, — меня надо? Разве — на подмылье… Вдруг Кочеток вскочил, засуетился, ногами так и скет. Вначале мы не поняли, что с ним. Потом растолковал: в городе, в музее, скелеты покупают — сам видел, там скелет стоит, и за такое поругание дают большие деньги. Не всякий согласится, чтобы его тело в чану варили да косточки проволокой связывали и на поглядку выставляли… Тут я взревела, кинулась к отцу, припала, сердчишко…

Вытерев слезы, Мария Петровна повернула к дюнами начала подниматься по знакомой тропе вверх. Сколько раз она с детьми, а иногда с мужем, когда Андрею удавалось освободиться на часок-другой от заставских дел, ходила по этой тропе на берег, чтобы искупаться или просто поглядеть на море — то спокойное и ласковое, то ревущее, вспененное; на корабли, большие и маленькие, неспешно проплывающие вдали. Мария Петровна сразу полюбила голубое безбрежье и могла часами смотреть, как нежится оно в лучах солнца.…

С выяснением стратегических намерений вьетконга все обстоит тоже довольно просто. Вьетконг разделил территорию Южного Вьетнама на три стратегические зоны: городскую, сельскую равнинную и горных джунглей. Крупных ударов по городской зоне вьетконг пока что нанести не может, потому что, благодаря богу, американская оборона и оборона республиканских войск вполне надежны. Сельская равнинная стратегическая зона круглый год подвергается так называемому умиротворению, практически стерта с лица земли, и поэтому…

Ветер к полдню усиливался, играл челками лошадей, раздувал их гривы, сек лица всадников. Никите было скучно ехать шагом. Он то и дело порывался проскакать до вершин дальних холмов, чтобы заглянуть, что делается за ними, но Нагих неуклонно удерживал его. — Побереги коня-то, — сердито говорил он. — Чего без толку по степи метаться. До боя силы мерину вымотаешь, а потом сам плакать станешь. С усталым конем в поле хуже, чем вовсе без коня. Никита осаживал лошадь, некоторое время спокойно ехал рядом…

Часть первая Второй год Первой мировой войны начался для русской армии с побед: в январе – марте 1915 года, неожиданно и сильно ударив в Карпатах по австро-венгерским войскам, Россия овладела важной крепостью Перемышль. Малиново зазвонили колокола церквей, служились молебны во славу христолюбивого воинства и во здравие государя императора. Сытые, необъятные чревом долгогривые дьяконы рокочущими басами, от звука которых тонко дрожали оконные стекла в храмах, возглашали «Многая лета» самодержцу…

* * * Четверка «фантомов», резко опустив носы, спикировала вниз, метнув из-под скошенных крыльев длинные огненные молнии ракет; глухо ухнула земля от взрывов, противно потянуло гарью, уши заложило от визга и криков раненых. Новое пике, вновь из-под крыльев скользнули стрелы ракет, еще один удар, словно бьют тяжелым молотком в широкую грудь земли. Сразу стало нечем дышать, и Сэм Грант… проснулся. Опять тот же надоедливый кошмар! Неужели он будет преследовать его всю оставшуюся жизнь, как только…