Андрей Белый, Алексей Петровский. Переписка

Слышу через открытое окно настоящ1й гром музыки и барабана; изр'Ьдка прорывается густая п-Ьс-ня немецких солдат — должно быть пришли до-бровольческ1я пополнен1я.

В город каждый день вступают отлично снаря-женныя, крепко и основательно слаженныя роты. Вс-Ь он1Ь вливаются в ряды «жел1Ьзной дивиз1И»; она существует вполн1Ь автономно, сносясь с нашим штабом через посыльных, а в смыслЬ хозяйственном через городскую комендатуру. Мнопя из прибывающих фупп находятся в прямом подчи-ненп! Бермондту. Они даже располагаются в зда-Н1ЯХ лежащих в чергЬ наших пластунов. Так как читать русск1е приказы они не ум4ют, им переводят текст и экземпляры в должном количсств'Ь посылают в казармы. Эти части удивительно дисциплинированы.

Завидя пролетающаго в автомобиле по городу Бермондта, они подтягиваются, «геометрически», вычеканенно приветствуя его. Бермондт как то на-днях сказал мне:

— Ручаюсь головой — если мне не будут мешать союзники, я с ними возьму Москву.

12 сентября.

У Бермондта появилась оригинальная привычка: едва разсветает, он схватывается с постели, обмывается холодной водой и, затянувшись в черкеску, уходить за реку гулять, помахивая хлыстом. Его раннее появление на улице без всякаго конвоя, когда едва багровеет восход и город еще весь в серой предутренней тени, производит на жителей Митавы дикое впечатлен1е. Мнопе с любопытством разглядывают через окна бодро шагаю-

.№ 2.

1924

«Б а л т I м с к I й Альманах»

53

щаго по улицам черкеса в чорной папах1Ь, прм кин жалЬ и серебряных хозарах на груди.

Сегодня, возвратясь с прогулки, Бермондт раз-сказал о курьезной встр-Ьч-Ь:

— Выхожу за мост, оглядываюсь куда бы мн'Ь свернуть: на шоссе или пойти по берегу р-Ьч-ки к мельниц!., вдруг внжу щупленькаго, испуган-наго еврея, жмется к забору, пытаясь упрятаться от меня за акац!м. Эй, ты! — кричу ему. — пойди ко мн'Ь. Не двигается с мЪста. — Послушай, Абрам! — кричу вторично, — не бойся, пойди ко чн'Ь. Стоит, как вкопанный. Подхожу к нему, а он весь дрожит как в лихорадк-Ь. — Здравствуй, Абрам!—кричу вторично,—не бойся, пойди ко мн-Ь; что ты, братец, без языка што ли?—Я... домой... отвечает мн^Ь, наконец, 1удей. — Ну, так в чем же д'Ьло? Ты гд-Ь был? На работ*? Пойдем к тебЬ завтракать. У тебя жена и дЪти есть? — Есть. — А, ну отлично. Я взял его под руку и силой потащил с м'Ьста — словно прирос и онЪм%л несчастный.

Водил он меня что то долго по разным переулкам, наконец, добрались к какому то подвалу. — Зд1Ьсь? — спрашиваю. Абраша мой едва мотает головой от испуга. Спустились по грязной лЪсен-к'Ь внмз, открыли дверь, а оттуда крики Хайки — ай, вей! Д-Ьти завопили во весь голос.

— Постой, — окликаю Хайку, — не ори! Давай завтракать, что у тебя есть? Я проголодался, да и Абрамчик твой тоже; правда, Абраша? — вопрошаю 1удея. Он бест1я смЬется. Хайка сразу расцвела, д'Ьти затихли. Я их сейчас это за пейсики. — Ну-ка, жиденята, лЪзь ко мнЪ на колЪни. — Хочешь сто марок? — спрашиваю одного. — Хоцу! — отвечает, даже бЪсенок не покривился. Я ему сто марок в рученку. — А ты хочешь? — спрашиваю другого. — Хоцу! Дал вс1Ьм пятерым по монетЬ. Хайка поджарила селедку, Абраша бутылку вина принес — распили одним духом. Ну и народец я вам доложу; запуганы они до смерти. Что за чорт? Неужели у меня в арм1и кто-нибудь втихомолку придушивает их? Сколько я не разспрашивал — Абрам мн'Ь ни звука не сказал об этом.

Линицкт, покручивая белокурый ус, скосил взгляд в мою сторону.

— Вы плохо знаете, Павел !\'1ихайлович, жид-ков: они далеко не агнцы.

Бермондт кинул перчатки вмЪсгЬ с хлыстом на стол.

— Может быть. Во всяком случа1в в арт!и антисемитизма не будет — довольно того, что погромы на юг-Ь подорвали мнопя операц!и.

Размяв мускулы рук, Бермондт отправился к се-бЬ в кабинет.

Линицк1й удивленно пожал плечами, и, взяв хлыст и перчатки, унес их вслЪд за ним.

Мы пере1.хали в новое здан1е на Церковную 5. Это громадное темно-сЬрое здан1е, роскошно обставленное. Л-Ьстницы в мягких, пушистых коврах, с потолков свешиваются люстры, отливающгя при вечернем освЪщен1и разноцветными блесками.

Огромныя окна кабинета и спальни Бермондта выходят на улицу. В обширном зале перед входом в его пр1емную выставлен почетный караул из юнкеров «Личнаго конвоя». Они — в блестящих мундирах синяго сукна, расшитых серебром. Вид — внушающ|й.

При появленги в зале Бермондта они мгновенно берут на караул, застывая в приветственной позе. Этот внешн1й выдержанный рисунок в самом деле действует гипнотически на каждаго входящаго в зал.

Я замечаю: увидя поразительный блеск паркета, огромныя картины в золоченных рамах, висящ1я по стенам, и весь внушительный красочный перелив залы, услыша тугой звук винтовок, ударяющих о пол при появленш Бермондта, всегда затя-нутаго в изящную черкеску прм серебряных хозарах, — ждущ1е пр!ема робеют. Они стремительно вытягиваются, делают выразительныя лица «все понимающ1е» с полслова и — замирают. Бермондт гибко и совершенно безшумно делает общ!й поклон, медленно обводит присутствующих испытующим (начальническим) взглядом и подзывает к себе великолепным жестом старейшаго из них, обычно седоголоваго генерала или пришибленна-го годами, нуждой и пережитым грузом полковника. Они говорят недолго.

Генерал (полковник) откланивается, щелкает каблуками и отступает в сторону. Бермондт кивает адьютанту (Линицк1й лихо позвякивает аксельбантами тут же сбоку, верный страж этикета) и, повернувшись, уходит в кабинет. Начинается пр1ем. Адьютант докладывает по записи; открывая дверь, пропускает очередного — часовые стоят, точно вросш1е в паркетный пол две монолитных фигуры.

.. .Наблюдая эту картину, я невольно провожу историческую аналог!ю; масштабы об'ектов различны, между ними лежит неизмеримо-большое духовное разстоян1е, но га18оп ^'ё^те их подсозна-тельнаго движен1я — один.

Я говорю о Наполеоне.

Он был великим артистом. Выставляя перед своим шатром портрет сына для того, чтобы гвар-д1я, проходя мимо, восторженно прокричала «У1те 1"Етрегеиг», разве он не играл великолепную сцену с расчитаннмым театральным жестом?

Он знал: человеческое сердце — слабо.

Блеск солнца, бряцан1е оруж1я, голубеющее небо и безкрайнее поле — вот та сцена, на которой достаточно вырваться одному слабому крику, чтобы он превратился в раскатный мощный гул массы. В этой сцене Наполеон был и—режиссером.

«Б а л т 1 й с к I й Альманах»

№ 2. — 1924

сум-Ьвшим воспламенить своих актеров (гвард1ю) всамдЪлншним восторгом.

Уже сосланный на Св. Елену, обитая в глухой вилл-Ь Лонгвуд, он не переставал играть в нужныя минуты. Ни граф Монтолонь, ни Бертран, н;| Лас-Каз никогда не думали, что они имЪют дЪло с величайшим артистом, соединяющим ген1альные взлеты творческаго ума с игрой.

Конечно, и Бермондт актер в своем разм-ЬрЪ. МЪняя выражен1е лица, позу, жест — он сковывает вниман1е зрителя и слушателя так, как ему надобно это в данную минуту. Я думаю, что вся-к1й полководец, обладая стратегическими позна-Н1ЯМИ, силой повелительной воли, холодным умом — должен умЪть и театрализировать свою вн1ьшность постольку, поскольку это надо для внушающаго рисунка. Доля власти заключается и в этом.

13 сентября.

Ранним утром за городом нашли труп солдата перваго пластунскаго полка. Голова размозжена камнем — это заметно по угловато-разорванной ранЪ; глаза выпукло торчат из орбит, как два круглых тусклых голыша; лицо — одутловатое, темно-снняго цв1Ьта. Повидимому его душили и одновременно ударами камня по голове оглушали, для того, чтобы лишить сознан1я.

Контр-разв^дка в д-Ьйств1И. Бермондт раз'ярен, грозит перестрелять половину населен1я Митавы, если это случится еще и — по винЪ населен1я. . . Но населен1е ли виновато в этом уб1Йств1з? Как это может быть?

Пр1езжал к Бермондту граф фон-дер-Гольц; это первый раз за все время нашей совместной работы. До этого (в 1юле), он присутствовал на параде у собора, но в штаб не за-Ьзжал. Посещение его вызвало у нас некоторое, малозаметное воз-бужден!е — по крайней мере Линицк1й выразил торопливость и почтительную суету.

Граф появился в приемном зале около 4. Быстро пройдя в глубину ея он небрежно остановился и сурово поглядел на подошедшаго к нему ротмистра, сказав что-то. Последн1й кинулся в кабинет Бермондта. Тот, верный своему закону, вышел к графу с приметной задержкой, медленно отвесил полупоклон и, пожимая руку ф.-д.-Гольца, пригласил к себе. Они скрылись за дверью.