Базар житейской суеты. Часть 1

Къ мистеру Питту Кроли миссъ Ребекка Шарпъ оказывала всегда самае глубокое почтеніе, и слова этого джентльмена, повидимому, имли для нея силу непреложного закона. Нердко совтовалась ога съ нимъ относительно темныхъ мстъ, которыхъ не могла понять во французскихъ книгахъ, хотя мать ея была природная Француженка, и она въ совершенств знала свой материнскій языкъ. Кром этихъ общихъ наставленій, мистеръ Кроли, руководимый добротою сердца, выбиралъ для своей гувернантки книги нравственного содержанія, и весьма часто обращался къ ней въ своей изустно бесд. Она благоговла передъ его назидательной рчью, которую однажды произнесъ онъ въ обществ методистовъ, и съ восторгомъ читала его политическій памфлетъ. Разъ вечеромъ, передъ отправленіемъ на сонъ грядущій, когда мистеръ Кроли разсуждалъ съ особеннымъ одушевленіемъ о гнусности порока, миссъ Ребекка Шарпъ растрогалась до слезъ, и изъ двственной груди ея невольно вырвалось восторженное восклицаніе:

— О, благодарю васъ, сэръ, благодарю, благодарю!!

При этомъ глаза ея устремились къ небу, и глубокій вздохъ окончательно запечатллъ искрепность ея поэтического восторга. Мистеръ Кроли, упоенный своимъ неожиданнымъ успхомъ, не видлъ земли подъ своими ногами.

— Что ни говори, а кровь что-нибудь да значитъ, разсуждалъ самъ съ собою мистеръ Питтъ Кроли. Удивительно, какъ миссъ Шарпъ электризуется моимъ назидательнымъ словомъ! Для всхъ этихъ олуховъ я какой-то бездушный говорунъ, и они просто зваютъ при самыхъ краснорчивыхъ мстахъ. Для нихъ я долженъ обдлывать каждую фразу, обтачивать свой слогъ на самый простой ладъ; но эта удивительная двушка, можно сказать, ловитъ на-лету мои мысли. Не мудрено: ея мать была изъ породы Монморанси.

Въ самомъ дл, теперь миссъ Шарпъ происходила, кажется, отъ этой фамиліи съ матерней стороны. само-собою разумется, никто не зналъ на «Королевиной усадьб«, что родительница ея была актрисой, и теперь это обстоятельство, боле чмъ когда-либо, содержалось въ глубокой тайн. Дло извстное, что въ конц прошлого столтія многія древнія и благородныя фамиліи разорились въ конецъ отъ этого проклятого переворота, и матушка Ребекки подверглась общей участи несчастныхъ эмигрантовъ. Что станете длать? Такова судьба. Миссъ Шарпъ, еще за нсколько мсяцовъ до прибытія на «Королевину усадьбу», выучяла насчетъ своей фамиліи множество преинтересныхъ анекдотовъ, которые теперь расказфвались, кому слдуетъ, съ истиннымъ одушевленіемъ и нердко со слезами на глазахъ. Значительную часть этихъ анекдотовъ мистеръ Кроли случайно отыскалъ въ Энциклопедическомъ Словар, хранившемся въ старой библіотек, и это обстоятельство окончательно утвердило его въ высокомъ мнніи о предкахъ миссъ Ребекки.

Итакъ, мистеръ Кроли считалъ своей обязанностію наводить генеалогическія справки въ энциклопедическихъ словаряхъ; стало быть, онъ думалъ о нашей героин и тогда, какъ она не имла счастья наслаждаться его изустною бесдой. Что жь отсюда слдуетъ? Ничего, собственно говоря; онъ питалъ къ Ребекк нкоторую дружбу; но сердечная его привязанность принадлежала леди Дженни Шимшенксъ.

Разъ или два мистеръ Кроли давалъ молодой двиц выговоръ за то, что она играла въ шашки съ его отцомъ, въ такую игру, которая, по его имнію, чрезвычайно содйствуетъ къ искорененію созерцательныхъ истинъ изъ юной души, причемъ онъ рекомендовалъ ей употреблять свой досугъ на чтеніе вновь вышедшого сочиненія «Слпая Прачка»; но миссъ Шарпъ, по этому случаю, извинилась съ нкоторою твердостью, что матушка ея довольно часто игрывала въ шашки съ престарлымъ графомъ де-Триктракъ и достопочтеннымъ аббатомъ дю-Корнетъ; этимъ способомъ, молодая двица совершенно оправдала свой мірскія забавы съ сэромъ Питтомъ Кроли.

Но кром шашекъ были, съ теченіемъ времени, отысканы и другія средства для постоянныхъ сношеній съ господиномъ баронетомъ. Необыкновенная смышленость гувернантки послужили для него драгоцнною находкой. Съ рдкимъ и неутомимымъ терпніемъ, Ребекка читала вс юридическія бумаги, съ которыми сэръ Питтъ Кроли общалъ познакомить ее еще прежде, чмъ она пріхала на «Королевину усадьбу». Она охотно вызвалась переписать многія изъ его писемъ, и весьма искусно измнила тарабарскій ихъ складъ, такъ что они, освобожденные отъ безчисленного множества орографическихъ ошибокъ, вполн пригодились для современного употребленія особъ, на имя которыхъ адресовалъ ихъ сэръ Питтъ Кроли. Она принимала весьма дятельное участіе во всемъ, что имло какое-нибудь отношеніе къ помстью; ферма, паркъ, садъ и конюшни были постояннымъ предметомъ ея внимательной заботливости, обращонной на вс возможные предметы. Рдко баронетъ выходилъ гулять посл завтрака, неьпригласивъ съ собою гувернантку, которая, разумется, должна была ему сопутствовать вмст съ своими ученицами. Ея умная бесда служила для него однимъ изъ лучшихъ наслажденій посл пунша. Ребекка давала ему совты относительно подстрижки деревъ въ садовыхъ аллеяхъ и копанія грядъ въ огородахъ, сообщая притомъ весьма дльныя замчанія относительно лошадей, которыхъ нужію было употреблять для плуга или для извоза.

И прежде чмъ прошолъ одинъ только годъ; миссъ Ребекка Шарпъ совершенно овладла довренностью баронета. Бесда за столомъ, въ которой, въ былыя времена, принималъ постоянное участіе мистеръ Горроксъ, теперь исключительно ограничилась особой сэра Питта и миссъ Шарпъ. Въ отсутствіе мистера Кроли, она была почти совершенною хозяйкою въ дом, и при всемъ томъ, несмотря на свое блистательное положеніе, она вела себя съ такою осторожностью и скромностью, что власть ея отнюдь не оскорбляла низшія управленія на кухн и конюшняхъ. Кухарка, горничная, садовники и кучера были отъ нея въ восторг. Словомъ, миссъ Ребекка Шарпъ совершенно пересоздала свою гордую натуру, и эта радикальная перемна въ ея характер доказывала во веякомъ случа великое благоразуміе, господство надъ собою и ту нравственную энергію, которая достается въ удлъ немногимъ изъ ея сестеръ.

Но было ли искренимъ такое перерожденіе нашей героини, читатель увидть это долженъ изъ ея послдующихъ похожденій на базар житейской суеты. Довольно замтить на этотъ разъ, что система лицемрія и ханжества представляетъ въ своемъ исполненіи множество запутанныхъ и чрезвычайно затруднительныхъ сторонъ, способныхъ оттолкнуть отъ себя всякую молодую особу двадцати одного года.

Впрочемъ, нашъ читатель вроятно помнитъ, что героиня этой достоврной повсти, младшая по лтамъ, много, однакожь, испытала на своемъ вку, и пріобрла неоспоримое право на титулъ умнйшей двицы, какая когда-либо воспитывалась на Чизвиккскомъ проспект, въ академіи старухи Пинкертонъ.

Сыновья сэра Питта, старшій и младшій, никогда не сходились на «Королевшой усадьб«; они ненавидли другъ друга отъ искренняго сердца, и Родонъ Кроли вообще презиралъ вс заведенія въ праддовскомъ замк; онъ прізжалъ сюда очень рдко, за исключеніемъ тхъ случаевъ, когда гостила на «Королевиной усадьб«тётушка миссъ Кроли.

О главнйшемъ достоинств этой старухи мы уже ммли случай намекнуть: у ней было семьдесятъ тысячь фунтовъ, и она почти усыновила Родона. Мистера Питта Кроли, своего старшого племянника, она терпть не могла, и презирала его какъ негодного молокососа. Въ свою очередь, мистеръ Кроли, не обинуясь; доказывалъ при всякомъ удобномъ случа, что тётка его пропащая старуха. Подъ эту же категорію неизбжной гибели подводилъ онъ и своего младшого братца.

— Съ ужасомъ я долженъ заключить, говорилъ обыкновенно мистеръ Кроли, что эта женщина безъ всякихъ правилъ. Эти бшенные Французы ршительно свели съ ума несчастную старуху. Вс кости мои проникаются страшнымъ трепетомъ, когда я помышляю о ея будущности, теперь особенно, какъ уже стоитъ она одною ногою на-краю могилы. Она погрязла и душой, и тломъ, въ треволненіи житейского моря, и нтъ предловъ ея сумасбродству.

Мистеръ Питтъ любилъ выражаться высокимъ слогомъ, и мы демонски жалемъ, что различныя треволненія на базар житейской суеты не позволяютъ намъ передавать буквально его выраженій. Главнйшая и существенная бда состояла въ томъ, что легкамысленная старуха настойчиво уклонялась отъ слушанія созерцательно догматическихъ бесдъ мистера Питта Кроли, и за это собственно обрекалъ онъ ее на неизбжную гибель. Ктому же, какъ-скоро она прізжала на «Королевину усадьбу», онъ принужденъ былъ прекращать на время свой вечернія наставленія домочадцамъ и челядинцамъ.

— А слышь ты, Питтъ, говорилъ старикъ отецъ, тётка должна быть здсь на этихъ дняхъ.

— Знаю; что жь изъ этого?

— А то, любезный другъ, возражалъ отецъ, что твои методистскія сходки будутъ теперь ужь неумстны.

— Почему же?

— Потому-что она писала, что терпть не можетъ ни квакеровъ, ни методистовъ. Ты ужь прекрати, сдлай милость, эти вечернія засданія, иначе отъ нея житья не будетъ ни теб, ни мн. Ну, на что это будетъ похоже, если, по твоей милости, «Королевина усадьба» выпуститъ изъ рукъ три тысячи фунтовъ годового дохода?

— Э, батюшка, что значатъ деньги въ сравненіи съ невещественнымъ капиталомъ? продолжалъ мистеръ Кроли.

— То-есть; ты хочешь сказать, мой милый, что теб не видать этихъ денегъ, какъ своихъ ушей? Знаемъ мы васъ!

И точно, старикъ Кроли въ совершенств понималъ натуру своего сына, который могъ, при случа, служить идеаломъ для нового Тартюфа.

Съ его точки зрнія, миссъ Кроли была точно пропащая старуха. У ней былъ уютный маленькій домикъ въ модной столичной улиц, и такъ какъ она кушала вдоволь всякой-всячины въ продолженіе зимняго сезона, то лтомъ, для возстановленія пищеварительной системы, она узжала въ Гаррогетъ или Чельтенгемъ. Гостепрйшствомъ и радушіемъ она отличалась больше всхъ старыхъ весталокъ, и слыла, по ея словамъ, первой красавицой въ свое время. (Дло извстное, что вс старухи были первыми красавицами — въ свое время.) Миссъ Кроли, что называется, была bel esprit, и, на этомъ основаніи, терпть не могла прсвыспреннихъ бесдъ. Она страстно любила французскую поэзію, французскіе романы, французскую кухню и французскія вина. Цвтущіе годы молодости она провела въ Париж, гд, по ея словамъ, мосье Сен-Жюстъ пылалъ къ ней безнадежной страстью. Она читала Монтескьё, и знала наизусть Руссо; бойко говорила о житейской философіи. Она принимала живйшее участіе въ парламентскихъ дебатахъ, и была привязана всмъ сердцемъ къ политическимъ мнніямъ мистера Фокса; портреты его висли во всхъ комнатахъ ея дома на Парк-Лен. Мистеръ Уильберфорсъ, первый пустившій въ ходъ филантропическій вопросъ относительно разработки американскихъ плантацій, былъ ея искреннимъ другомъ, и она увряла даже всхъ своихъ знакомыхъ, что самъ мистеръ Вилльямъ Питтъ почерпалъ для своихъ рчей вдохновеніе въ ея гостиной.