Будь что будет

Долгий процесс создания сверхоружия отражал проблемы, с которыми мы сталкивались на каждом шагу, поскольку армия была решительно не способна разработать и изготовить атомную бомбу. Технология была настолько сложной, что Министерству обороны пришлось привлечь внешний институт, контролировать который оно не могло, а тот получал приказы от других гражданских – от политиков. Восемь лет я наблюдала из своего угла за битвой руководителей, скрытой за показными речами, была молчаливым свидетелем их уверток и уловок, сведения счетов, личных конфликтов, когда армия с подозрением относилась к пацифистским настроениям в КАЭ, а КАЭ опасался потерять независимость, попав под крыло военных. В конечном счете Мендес-Франс, председатель Совета министров Франции, склонился на сторону КАЭ, институт стал главным разработчиком ядерного оружия и решил в условиях строжайшей секретности создать специальное ответвление: Управление военно-прикладных исследований, сокращенно УВПИ, куда и направили нас с коллегами из форта Шатийон. Через секретные фонды и подставные фирмы был приобретен участок площадью шестьдесят гектаров в Брюйер-лё-Шатэль на юге парижского региона, где был разработан и изготовлен сердечник атомной бомбы, которая должна взорваться завтра в Реггане.

Мне не на что жаловаться. Это была незабываемая эпопея. За пять лет мы создали все почти с нуля, компенсируя нехватку инженеров работой по шестнадцать часов в день, а сталкиваясь с техническими сложностями, мы решали их с мыслью о том, что до нас в такой же тупик упирались американцы и русские, но сумели его преодолеть. В пятьдесят пятом году при создании УВПИ меня чуть не выставили из проекта, потому что персонал, работавший в Брюйере, подвергался усиленной проверке со стороны спецслужб. Я понимала, что невозможно скрыть правду об отце моего сына, тем более что Пьер помимо пацифистской деятельности стал профсоюзным делегатом во «Франс-суар». Расследование по моему досье было долгим, переговоры напряженными, но поскольку мы не были женаты и не жили вместе те несколько месяцев, пока длился наш роман, расстались из-за противоположных несовместимых убеждений, а сейчас отношения сводятся к редким телефонным переговорам по поводу посещений сына, я, хоть и с трудом, получила допуск. В мою пользу сыграло то, что нас было всего тридцать на момент создания УВПИ, и я три года как включилась в работу, а главное, наши исследования уже и так были секретными, никто из моих близких, ни мать, ни сестры, не знали, чем конкретно я занимаюсь. Сегодня нас тысяча триста, и предложи я свою кандидатуру сейчас, ее отклонили бы без колебаний.

За восемь лет я единственная из команды форта Шатийон, кто не получил повышения, в то время как все мои товарищи стали начальниками департаментов или руководителями служб. А я так и осталась инженером, глядя, как толпа новобранцев опережает меня при каждом продвижении по служебной лестнице; когда же я возмутилась, мне дали понять, что я вечно недовольная брюзга, и, поскольку профсоюзам доступ в УВПИ запрещен, искать поддержки было не у кого. Когда я согласилась ехать в Алжир, меня назначили руководителем проекта «Безопасность», но это пыль в глаза, должность бесперспективная, поэтому ее никто из коллег и не захотел, к тому же я не получила ни франка прибавки. А шеф, предлагая мне этот пост, добавил, И потом, безопасность – дело материнское, надо будет выстраивать процессы. Вам придется показать себя психологом. А с военными вас ждет немало забот.

Проект «Атомная бомба» раздробили таким образом, что все тонкости знали менее десяти человек, причем не обязательно высокопоставленных. Мы же в Брюйер-лё-Шатэль создавали сердечник бомбы со множеством неизвестных, – например, мы не знали, где был произведен детонатор, толкатель или порох, сколько у нас плутония, а главное – где пройдут испытания бомбы, мы лишь вполголоса обменивались слухами и предположениями. Изучалась возможность протестировать устройство на Корсике или на плато Лангр. Позже по очереди рассматривались Реюньон, острова Кергелен, атолл в Тихом океане или даже Верхние Альпы, что вызвало у нас недоумение. В какой-то момент один из руководителей объяснил, что Шабан-Дельмас [53] хочет создать европейскую бомбу совместно с итальянцами и немцами. И вот однажды нам объявили, что взрыв произойдет посреди Сахары.

53

 Жак Шабан-Дельмас (1915–2000) – французский политик, премьер-министр Франции в 1969–1972 годах при президенте Жорже Помпиду, участник Сопротивления, близкий соратник де Голля.

Мы высадились среди пальм Реггана приблизительно в тысяче километров от столичного Алжира, в самом сердце безводной пустыни, посреди каменистых равнин, уходящих за горизонт, охряных дюн, известняковых скал и нескольких чудесных оазисов. В глубине этой гигантской территории, отрезанной от остальной части страны и практически необитаемой, где летом температура поднималась до пятидесяти градусов, армия отвела себе полигон в сто тысяч квадратных километров, обновила и расширила Транссахарское шоссе. В десятке километров от Реггана был построен аэродром с диспетчерской вышкой и взлетно-посадочной полосой, способной принять такие самолеты, как «Суперконстеллейшн» и двухпалубный «Бреге», а также городок для размещения трех тысяч сотрудников базы с капитальными зданиями, жильем, складами горючего и продуктов, насосной станцией и электростанцией. В пятидесяти километрах к югу, в городке Хамудия, расположился командный центр, а еще в пятнадцати километрах – испытательная площадка с гигантским блокгаузом, оборудованным десятками камер и измерительных приборов; все это охранялось Иностранным легионом и тысячей десантников, в чьем распоряжении был парк броневиков и вертолетов «Алуэт» и «Сикорски».

Когда начальник в Брюйере вызвал меня, чтобы предложить этот пост, он уточнил, Если вам удастся освободиться. Он был в курсе моей домашней ситуации и дал две недели на решение вопроса, мои же коллеги-мужчины согласились на переезд, у них-то организационных проблем не предвиделось, поскольку их спутницы жизни оставались дома заниматься детьми. За последние годы я подзабыла, как сложно работать одинокой женщине с ребенком, поскольку мне повезло подружиться с женами нескольких коллег и каждое утро одна из мам, живущих по соседству, чей муж работал вместе со мной, отводила своего сына вместе с Лораном в школу в Арпажоне и забирала их вечером. В предыдущие годы мне не раз приходилось ездить на объекты УВПИ – в Вальдюк в Бургундии или в Маркуль в Гаре, но это были короткие командировки, редко больше недели, и мне всегда удавалось найти добрую душу, готовую приютить сына. Но что делать, если поездка минимум на три месяца, а то и больше? Передо мной стояла сложная проблема, не говоря о том, что не хотелось менять Лорану школу в разгар учебного года и разлучать его с друзьями, которых и так мало. Ответ Пьера я предвидела заранее, Ты же знаешь, какая у меня маленькая квартира, где он там поместится? Поэтому я не удивилась, когда он сказал, что не может взять Лорана надолго, и добавил, В любом случае, даже будь у меня место, я бы и пальцем не шевельнул, это нагло с твоей стороны – просить меня помогать с атомной программой.

Я забыла уточнить, что Брюйер-лё-Шатэль – это богом забытая дыра в департаменте Сены и Уазы, окруженная необъятными полями и лесистыми долинами, а поскольку УВПИ официально не существует, то не существует и нас. На въезде неприметный дорожный щит оповещал любопытных: «Центр ЭДФ [54] », а когда встал вопрос, где будут жить сотрудники, поодаль от этой деревни с населением в полторы тысячи человек КАЭ построил городок из двадцати шести одинаковых домов без имен на почтовых ящиках. Поэтому деревенские жители, с которыми мы не общались, прозвали нас «электриками» и считали землекопами. Эта изоляция, эта священная обязанность хранить тайну сплотили нас – есть «мы» и «они», мы образуем клан, и нас это устраивает. Несмотря на такое единение, я не могла надолго отдать Лорана ни одной из мам, которые меня выручали. Ирен и сестры были заняты своими делами, что же касается Вивиан, я не представляла, как вызвать ее снова, потому что жить в полной глуши без машины – все равно что похоронить себя, а у бабушки не было водительских прав, и она застряла бы там намертво, так что я решила отказаться от поездки в Алжир. Разумеется, я была не в восторге, но другого выхода не было, и я сообщила об этом шефу, который не стал задавать вопросов.

54

 ЭДФ (EDF, Electricite de France) – крупнейшая электроэнергетическая компания Франции.

В следующее воскресенье на ежемесячном обеде у матери я не стала делиться своей печалью. Все внимание было приковано к кузенам, которые бесились всякий раз, когда оказывались вместе, затем мы все (но без Ролана, у которого по-прежнему не было права считаться членом семьи) отправились гулять по набережным Марны, чтобы размять ноги. Мы приглядывали за детьми, которые играли у берега, когда ко мне подошла Вивиан, У тебя какой-то задумчивый вид, что-то не так?

– Просто навалилась куча всего.

– Ну ладно, но ты ведь расскажешь, если у тебя что-то случилось?

Вивиан была на особом положении, она единственная, кто знал, что я работаю в учреждении, связанном с военными. Я ничего не рассказывала, соблюдая запрет, но она сама догадалась. Мы почти четыре года жили вместе в форте Шатийон, где она приглядывала за маленьким Лораном, без нее я бы пропала, тем более что мальчик рос слабым, с вечными бронхитами и прочими детскими болезнями. Она не могла не заметить, что форт охраняется двумя военными с автоматами, которые неусыпно несут вахту. Все солдаты меня знали, но когда я входила, даже по нескольку раз в день, у меня проверяли пропуск. Вивиан сразу стала своей в компании жен инженеров, которые жили внутри форта, и никто ни о чем напрямую не рассказывал, но слово за слово, намеки, вздохи – и она все более-менее поняла. Однажды вечером она меня спросила, Чем же вы занимаетесь в этом форте?

– Исследованиями, но нам нельзя об этом говорить. Если тебя спросят, скажи, что внучка работает в ЭДФ.

Когда я переехала в Брюйер, мы стали видеться реже, раз в месяц, она сказала, что скучает по тем дням, когда мы жили вместе. Бабушка знала меня лучше, чем мать и сестры, Помни, Арлена, если тебе нужно, я всегда рядом.

– А ты не можешь пожить у меня? Это не Фонтене-о-Роз, там нет метро в конце улицы, это настоящая дыра, нет магазинов, нет общественного транспорта, а ты не водишь.

– Это же за городом, будет казаться, что Париж где-то далеко, так что отдохну как следует, а даже если и заскучаю, это ерунда – ты уедешь, зато Лоран составит мне компанию.

И благодаря ей на следующий день я снова пришла к шефу и сказала, что все устроила и готова отправляться в Алжир.

* * *

Даниэль проявил героическое терпение, которого от себя не ожидал. После рождения сына он сказал себе, Мари перенесла серьезную травму из-за самоубийства брата-близнеца, это незаживающая рана, вдобавок она потеряла родителей, которых не может простить и ужасно из-за этого страдает, моя задача – помочь ей справиться с горем, не тревожить своими переживаниями и не создавать лишних проблем. Поэтому он задавил все страхи и предчувствия, твердя себе, словно ребенок, который учит урок, Ты должен привыкнуть, это просто имя, скоро ты и думать забудешь. Главное – чтобы Мари стало легче и чтобы наш мальчик был счастлив.