Цейтнот

— А ты давно о ней не спрашивал, — Стив хмыкнул, и в голосе его прозвучал немой укор. — Точнее, вообще не звонил и не интересовался ею. А сам просил о ней позаботиться.

— Хоть когда-то ты должен был начать, раз не справился с этим полгода назад, — мрачно отрезал Клинт, и Роджерс затих. Явно не пристыженный, но застигнутый врасплох уж точно.

— С ней всё в порядке. Ходит на тренировки, отлично выглядит, подозрений не вызывает, — словно бы отчитался Кэп. — Посещает свои групповые сеансы. Она называет их клубом…

— …анонимных самоубийц, — невольно улыбнулся Клинт, вытаскивая из-под вороха одеял ярко-малиновый дневник.

— Да, — протянул Стив, но Бартон его уже не слушал.

Он раскрыл блокнот на середине и мельком глянул на испещрённые красивым почерком страницы. В глазах рябило от обилия слов, от страниц мягко пахло комнатой Ванды, точнее, комнатой для гостей. Если быть ещё точнее, пахло домом Бартонов. Он бы закрыл дневник, не предназначенный для чужих глаз, если бы не зацепился пьяным взглядом за аккуратно выведенное рукой Ванды имя. Своё имя. Удивлённо присел на постели, включая прикроватную лампу. И углубился в чтение.

***

— Давно тебя не видела, — заметила наставница, женщина лет сорока, чьей фамилии Клинт не вспомнил бы даже под страхом смерти.

Он лишь улыбнулся ей, может быть, слегка растерянно, и присел на свободное место. Ванды нигде не было, хотя занятие уже началось. Бартон долго сдерживался, пытаясь запретить себе даже думать о девушке с тех пор, как прочитал её дневник. Но мысли навязчивым пчелиным роем окутывали его, жалили, мешали жить. Клинт ещё никогда не ощущал себя столь паршиво и растерянно. Он знал, что Ванда в него влюбилась, знал об этом, даже когда выгонял из своего дома, но чтобы так… чтобы любить так отчаянно, теряя голову, чтобы дышать им и жить, чтобы даже сквозь сухие шершавые страницы он чувствовал эту любовь… У Бартона стоял ком в горле, он долго не мог отдышаться, когда закончил читать. И в очередной раз ощутил себя тем ещё ублюдком.

Клинт разглядывал осунувшиеся испуганные лица участников, и вспоминал печальное лицо Ванды на сеансах. Как она неловко закрывала лицо волосами, пытаясь спрятаться от назойливых взглядов таких же запутавшихся людей, как она. Как поджимала губы, надеясь, что оказалась здесь ненадолго. Как благодарно смотрела на него, когда он пошёл на терапию вместе с ней. Как тепло обнимала, прижимаясь к его груди щекой.

Эти воспоминания тёплым ворохом шевельнулись в нём, и Клинт тяжело вздохнул. Ванды всё ещё не было.

Он вполуха слушал чужие разговоры, глупо пялился на вход, ожидая прибытия девушки, и сжимал в руках пальто, в кармане которого лежал её дневник. Слишком личный, чтобы Бартон его мог прочитать, но и слишком соблазнительный, чтобы этого не делать. Что именно он хотел от Ванды, Клинт не знал. Как и того, что он тут делает. Ему необходимо было воочию убедиться, что с ней всё в порядке. Бартон хотел просто её увидеть.

Он уже было почти отчаялся, как Ванда внезапно влетела в зал снежным морозным вихрем, и гнетущая обстановка враз озарилась светом. Клинт затаил дыхание, по-мальчишески густо краснея при виде запыхавшейся от бега девушки. Она стащила с плеч припорошенное снегом пальто, взмахнула мокрыми волосами и виновато притупила глаза, извиняясь за опоздание.

У Бартона внутри всё перевернулось, когда он её увидел. Красивую, улыбающуюся, словно бы вновь ставшую собой. Маленькой жизнерадостной девочкой с румяными щеками. Ванда вытерла взмокшие ладони о брюки и поправила воротник бордового свитера. Губы её слегка подрагивали, и Бартон долго не мог отвести от них взгляд, всё смотрел и смотрел на блеск красной помады, и сердце замирало, когда он вспоминал, как целовал эти губы.

Ванда разбудила в нём тщательно скрываемые пороки, и Клинт ни о чём думать не мог, кроме неё. Она была столь заразительно прекрасна и улыбчива, и этот образ всё никак не хотел вязаться с тем, что Бартон помнил. Маленькую беззащитную девочку со страшными шрамами на руках, убежавшую в лес и собирающуюся повеситься назло всему миру.

Весь сеанс он пожирал Ванду взглядом, дышал её образом, ловил каждое движение и улыбку. Каждое слово и усмешку на губах.

Грохот аплодисментов оглушил Клинта, он вздрогнул от неожиданности, и руки дрогнули, собираясь было похлопать, но тут Ванда наконец подняла свой взгляд и заметила его. Лицо её тут же вытянулось, и улыбка слетела с губ. Блеск глаз вмиг стал жёстче, а затем и вовсе потух. Из молодой девушки она стала взрослой женщиной, серьёзной и угрюмой, и Бартон почему-то испугался столь разительной перемены. Ванда с трудом, но отвела от него взгляд, и Клинту показалось, что их зрительный контакт длился непозволительно мало.

Всё оставшееся занятие Ванда сидела словно на иголках, на Бартона старалась не смотреть, но порой она кидала на него гневные взгляды. Он читал в них негодование и, кажется, страх. Она боялась его. И Клинт ощущал ужас от содеянного. Это как предлагать завязавшему наркоману заветную дозу.

— Всем пока, все свободны.

Ванда вскочила со стула, но замерла, смотря на медленно приближающегося к ней Клинта, словно кролик на удава. Он тут же увидел в ней ту самую маленькую девочку, что так сильно хотелось оберегать.

— Привет, — выдохнул он, и Ванда сглотнула, опуская взгляд. От подрагивающих в немом недовольстве ресниц у Бартона сносило голову.

— Что ты здесь делаешь? — мрачно поинтересовалась Ванда, изо всех сил пытаясь казаться недовольной, но то и дело появляющаяся в глазах усмешка говорила Клинту об обратном.

— Хотел отдать это, — он протянул ей блокнот в малиновой обложке, и Ванда в ужасе отшатнулась, словно в неё бросили змею.

Она испуганно взглянула на Бартона, пытаясь понять, читал ли он, но лицо Клинта было непроницаемо сухим. Девушка осторожно взяла в руки дневник и не глядя запихала его в сумку.

— Всё? Или…

В этом «или» было столько надежды, что у Клинта больно заныло абсолютно всё: от головы до пяток, и он едва сдержался, чтобы не обнять Ванду. Она смотрела на него слегка затравленно, словно бы пыталась в корне задушить проблему, но она всё цвела и цвела. Угнетая и раздражая.

— Может, я подвезу тебя?

Ванда покачала головой, отказываясь. Она уже набрасывала на плечи пальто, укутывая шею алым шарфом. И всё это вместе: свитер, шарф и её губы горели для Бартона огненно-винным пламенем.

— Может, попьём кофе?

— Нет.

Клинт усмехнулся. Он понятия не имел, чего хочет от неё. Каждый отказ больно бил в солнечное сплетение, но больше всего он боялся согласия.

— Может, пройдёмся? По площади, там сейчас красиво.

— Можешь проводить меня до метро, — заявила Ванда, забирая сумку и с улыбкой исчезая в дверях.

Несколько секунд понадобилось Клинту, чтобы сообразить, что она только что с ним заигрывала. Слишком открыто и дерзко, но с таким сожалением в глазах, что на мгновение перед ним возникла Лора. Бартон отогнал её призрачный образ, раздражённо закусив губу. И кинулся вслед за Вандой. Догонять.