Цейтнот

Дети словно видели, как ей плохо. Тянулись к ней, оберегая и защищая от ужасной реальности, хотя всё должно было быть наоборот.

— Я люблю тебя, мама, — прошептал Купер, обнимая её, и Лора едва сдержала слёзы, с улыбкой взлохмачивая и без того всклокоченные волосы сына. В его глазах было столько понимания и сочувствия, что в первые секунды ей показалось, что он в курсе происходящего.

— Вы с папой поссорились? — поинтересовалась Лила. Она держала Нейта за руки и пыталась научить его первым шагам.

Лора выматывали такие недетские вопросы, она пыталась оградить Лилу и Купера от взрослых проблем, но дети иногда видели даже больше, чем она.

— Нет. Просто… — она вздохнула. — Уже пора спать, а вы так и не сделали домашнее задание. Бегом к себе, я потом приду и проверю.

— В любом случае, папа не прав, — прошептал Купер, и Лора вздрогнула от того, как зловеще прозвучали эти слова из уст ребёнка.

***

На кухне тускло горел свет, и Лора босыми ногами по холодному полу прошлёпала к столу. Клинт цепко наблюдал за ней, практически не сводя глаз, и растерянно отпрянул, когда жена села рядом. Несколько минут они сидели в тишине, слушая, как гудит холодильник и капает вода из не до конца закрытого крана.

— Прости меня, — начал было Клинт, но Лора жестом попросила его замолчать. Он слишком часто произносил эти слова, чтобы они по-прежнему имели хоть какое-то значение.

— Кто она? — Бартон недоумённо нахмурился. — Как её зовут? Сколько раз у вас было? Когда это произошло? Она что-то значила для тебя? Ты любил её или просто хотел сделать мне больно? Или это была физиологическая потребность? Это было до или после родов? Это потому, что я поправилась? Тебе перестала нравится моя фигура? Или я постарела? Где это было? На очередном задании? Это было один раз или несколько? Она моложе меня? Ты…

— Хватит! — Клинт вскочил со стула и, схватившись за голову, застыл на середине комнаты. — Перестань.

— Мне необходимо это знать! — прошипела Лора. — Я думаю об этом целыми днями, анализирую и пытаюсь понять, что стало причиной. Я виню себя в том, что тебе разонравилась, и не могу переубедить в том, что это не моя вина. Я ведь не давала поводов. Или давала?..

— Причина не в тебе, я говорил это десятки раз. Она ничего не значила. Я не хочу о ней говорить. Это было ошибкой. Её больше нет, есть только ты и я. И наша семья. И я раскаиваюсь, искренне. Я люблю тебя и не устану это повторять. Прости меня. Моя вина, моя ошибка.

Клинт протянул руку к Лориной щеке, и в этот раз она не отпрянула. Позволила себя коснуться. Бартон прижался лбом к её лбу и выдохнул в губы:

— Я люблю только тебя. Ты одна в моём сердце.

Лоре отчаянно хотелось в это верить, но избавиться от ощущения, что эти слова всего лишь мишура, она не могла.

— Давай начнём всё заново. Без оглядки на прошлое, сделаем вид, что ничего этого не было. Хотя бы ради детей. Я попытаюсь искупить свою вину и обещаю, что больше никогда не причиню тебе боли.

Лора молчала, стараясь не смотреть в холодные серые глаза мужа, чуть ли не светящиеся в темноте. Безумно болела голова, от нахлынувших эмоций, от выплаканных слёз. И больше всего Лору злило, что Клинт раскаивается в содеянном. Будь наоборот, она бы обязательно сорвалась на нём. Это было так ужасно — пытаться заклеить наполовину разорванный лист бумаги.

Она кусала губы, не зная, что ей ответить. Злости не было, лишь усталость, но всё чаще Лора задумывалась над тем, что хочет сделать Клинту больно. Хотя бы физически.

— Давай забудем, — предложил он ей, и Лора внезапно расхохоталась, заставив Бартона удивлённо отпрянуть.

— Зачем ты вообще мне рассказал? Лучше бы я была в неведении.

Лора так не считала, но в сложившейся ситуации именно этого она так сильно хотела. Клинт виновато опустил голову, не зная, куда деть взгляд.

— Я тебя простила, — прошептала она, и Клинт встрепенулся. Сказать такое было проще, чем сделать на деле. Но Лора надеялась, что это поможет им примириться. По крайней мере, уж Бартону от этого станет легче, судя по тому, как озарилось его лицо.

***

Но её раздражало в нём всё: от голоса до попыток к ней прикоснуться. Лора позволяла, но не могла избавиться от мерзкого ощущения зуда после его рук на своей коже. Хотелось немедленно залезть в ванную и надраить своё тело мочалкой. После его поцелуев жгло губы, и Лора испытывала отвращение, стоило Клинту лишь подойти к ней. Она в жизни не могла представить, что ей будет противен собственный муж. Лора постоянно представляла, как он обнимает свою любовницу, как касается её, как дарит чужой женщине свои поцелуи. От понимания, что Клинт ложился в постель с другой, её выворачивало наизнанку.

Она мягко уворачивалась от его объятий, делала вид, что занята или просто молча выпутывалась из его рук, когда он притягивал к себе. Бартон приходил в недоумение, удивлённо хмурился, разглядывая её каменное лицо, и виновато опускал глаза. И именно это бесило Лору больше всего. Он был виноват, он знал это, пытался исправить содеянное, но это её лишь раздражало. Ей казалось, что она начинает ненавидеть своего мужа.

Несмотря на то, что Клинт полностью осознавал собственную никчёмность, Лоре хотелось, чтобы он на своей шкуре ощутил её состояние. Чтобы понял, как больно знать, что твоя вторая половинка принадлежала кому-то другому. Чтобы понял, как паршиво прощать.

Она придиралась к нему по мелочам, но не из вредности. Любое его движение вызывало в Лоре недовольство. То Клинт не так помоет посуду, то слишком долго смотрит телевизор, то не тем цветом покрасил забор, то не на то место вывез опавшие листья. Бартон мирился с её причудами, будто это так и должно было быть, и с каждым молчаливым повиновением Лора понимала, что ей хочется сорваться. Наорать на мужа, спустить на него накопленную злость, утопить в собственной ярости. Забыть причинённую боль было невозможно.

Некогда порезанный палец то и дело ныл, напоминая, что когда-то она предчувствовала всё это дерьмо, что сейчас творилось. Как же ей было тогда больно от неведения, но даже это не сравнится с тем, что сейчас происходит. Лора бы хотела отмотать время назад, чтобы ни о чём даже не догадываться. Ей хотелось сохранить образ верного мужа, доброго отца, но не изменщика, пытающегося вернуть всё на круги своя.

— Как её звали? Вы всё ещё общаетесь? Это был перепих на одну ночь или нечто большее? — Лора не могла запретить себе не то, что просто задавать такие вопросы, она не могла запретить себе думать об этом.