Цветок Эридана
Шрифт:
– Нам без разницы, кто будет представлять Мроак, - ответила демуазель, обмахиваясь платком. Паж подвёл её к креслу и встал рядом в ожидании приказаний.
– Apportez de l'eau, garcon!125
Мальчик исчез, и они остались одни в комнате, полной сумерек и недосказанных слов.
– Хорошие у Вас тут книги, - сказал мроаконец.
Ева-Мария скорчила гримасу:
– Вы, как всегда, изволите шутить! Мы не можем их читать.
– Значит, они куплены для короля?
– Сир Лорит предпочитает охоту, - съязвила Ева-Мария.
– Хм, - Колз с интересом огляделся.
– А где его трофеи?
–
– Развяжите, пожалуйста, узлы, у нас ноги онемели.
Она приподняла подол, и взгляд мроаконца скользнул по твёрдым атласным туфелькам.
– А я-то думал - что это стучит по полу, - эдлер наклонился и потрогал завязки.
– Сожалею, тут нужны руки поменьше моих, синьора.
– Ну сделайте хоть что-нибудь, - жалобно сказала девушка.
– Нам всё равно, лишь бы снять!
Поколебавшись, он разорвал ленту. Пуанты соскользнули на пол. Рядом с грубыми ладонями Колза ножки принцессы казались миниатюрными, словно сделанными из алебастра, а пальцы на них были сбиты до крови. Кряхтя, чтоб скрыть смущение, эдлер поднялся на ноги и проворчал:
– Зачем нужны эти колодки?
– Мы принадлежим высокому искусству, - лицо Евы-Марии выразило страдание.
– Синьоре не нужно никому угождать, - мягко заметил Колз.
– И в мыслях не было! Это наше собственное желание, - она покраснела.
– А замуж Вы тоже вышли по желанию?
– Да, а что?
– И в браке, наверное, счастливы?
– продолжал эдлер.
– Вам-то какое дело! Мы не обязаны отчитываться перед мроаконцами!
– принцесса вскочила с места, сердито сжимая платье.
– Извините, забылся, - сказал он с виноватой улыбкой.
– Это была глупая идея - просить поддержки Мроака, - пожаловалась Ева-Мария, беря стакан с водой из рук пажа.
– Ваш халдор пальцем не пошевелит, если дело не обещает большой прибыли. Наверное, он даже не стал читать наше письмо.
– Всё пошло не по плану, принцесса.
– Что толку говорить об этом, - уныло ответила королева.
– И зачем наш советник цепляется за этот договор - ведь очевидно, что от него никакого проку! Впрочем, мы рады, что есть предлог задержать Вас в столице. Жизнь здесь настолько скучна, что поневоле радуешься каждому новому лицу. Ждём Вас к ужину, господин Колз.
Эдлер поклонился в ответ.
По приказу Её Величества стол накрыли в парадной гостиной по соседству с малым танцевальным залом. Присутствовать могли только достойнейшие из достойных, поэтому к ужину была допущена десятая часть двора, остальные кусали локти в приёмных и с нетерпением ждали новых сплетен. При появлении Евы-Марии все отметили, что она тщательно нарядилась: на королеве было расшитое золотом пурпурное платье и корона; в руке она держала большой, украшенный золотом и блёстками веер. Гости присели в низком реверансе, но вместо того чтобы прощебетать приветствие, Ева-Мария поморщилась от крепкого запаха хвои, пропитавшего все уголки, и гневно обратилась к гофмейстеру:
– Разве мы не приказали убрать из дворца еловые венки и омерзительные крепы?!
– Ваше Величество, должно быть, забыли, что траур ещё не истёк, - открыл
было рот лорд Брунис, но принцесса топнула ножкой:– Не желаем слушать никаких отговорок! Выкинуть сейчас же!
– Но Его Величество воспримет это как личное оскорбление!
– Его Величества здесь нет, зато присутствует иностранный посол, и ваша докучливая скорбь совершенно не к месту!
– рассердилась девушка.
– Вы много возражаете, господин обер-гофмейстер, а это губительно для карьеры придворного.
Королеву подвели к столу, и она грациозно опустилась на стул. Эдлеру было предоставлено почётное место справа, все остальные расселись в соответствии с пиранийской табелью о рангах, лишь кресло слева от Евы-Марии оставалось пустым.
– Примите наши извинения, господин эдлер, est Piranis in usu hospites non colere,126 - сказала принцесса, разворачивая салфетку.
– Семейные разногласия?
– Колз оторвал взгляд от нескольких лакеев, поспешно выносивших из комнаты охапки еловых и можжевеловых веток.
– Не только, - она повернулась в сторону Колза и мило улыбнулась.
– Видите ли, сударь, в этой стране приняты двойные стандарты. Траур служит поводом к многочисленным запретам: когда нас хотят в чём-то ограничить, нет ничего удобней - просто приносят эти противные ветки!
– Ваше Величество, извольте следить за языком, - прошипела Дора Инсара. Колз слушал с притаившейся в углах рта улыбкой.
– А когда королю приспичило жениться, все сделали вид, что никакого траура нет, - продолжала королева.
– Замолчите!
– взвизгнула леди Спика, в то время как за столом повисла неловкая тишина: половина гостей уткнулась в тарелки, а другая половина застыла с выпученными глазами. Лорд Брунис покраснел как рак и подавился закуской.
– Из-за чего траур-то?
– спросил мроаконец.
– При нападении на границе погибли юные лорды, и цвет пиранийской знати угас - как-то так, - легкомысленно ответила королева, отправляя в рот кусочек редкой рыбы в желе с белым вином.
Несколько дам негодующе вскрикнули, а мужчина средних лет (это был двоюродный дядя Лорита) стукнул кулаком по столу и горделиво поднялся с места.
– C'est trop fort, madame! Ne parlez pas sur ce ton: nous avons eu beaucoup `a souffrir.127
– Nous parlons non avec Vous!128 - перебила Ева-Мария и продолжала по-эридански.
– Самое поразительное, что мы узнали об этом намного позже. Поначалу нас удивило отсутствие встречавших, и мы приписали это невежливости жениха, но потом выяснилось, что эскорт из двенадцати дирижаблей всё-таки был выслан. Со слов принца Гнейса, на них напала целая армада гебетских кораблей.
– Вот как?
– протянул мроаконец.
– Да-да-да, их было сто или двести, - вмешалась леди Спика, хлюпая в носовой платок.
– Бедные мальчики не могли одолеть столько головорезов и все погибли. Господи, светлая им память.
– Ну, не все, - пожала плечиком принцесса.
– Монсеньор Гнейс решил не ввязываться в бой и вернулся в Пиранию.
– Его Высочеству помешала метель! Если бы не ветер, который отнёс в сторону его дирижабль, принц одержал бы победу!
– А он не заметил чего-нибудь необычного?
– осторожно спросил Колз.